Плавать по морю необходимо - Сергей Крившенко

Такова реляция: тут ни убавить, ни прибавить… Рассказывали и о том, как главнокомандующий Буксгевден был рад лично поблагодарить героев. Когда Хвостов прибыл с донесением о победе, радость была так велика, что он, проходя мимо гауптвахты, отдавшей ему честь, сказал: «Не мне, не мне, а победителю!» — и указал на Хвостова. Но заметили ли вы, что и в сражениях они были почти рядом — Хвостов и Давыдов? Подобный же отзыв о них обоих был сделан еще вице-адмиралом Мясоедовым, под командой которого они потом находились. Приняли участие еще в двух морских сражениях, что и позволило Мясоедову дать о них свой положительный отзыв (бой был 6 и 19 сентября). В последнем бою Давыдов, неразлучный с Хвостовым, был ранен, слава Богу, не тяжело. Словом, не затерялись наши моряки в общей массе! После окончания войны в следующую зиму командующий граф Буксгевден причислил их, в виде награды, к своей свите и возвратил в Петербург. Оба были представлены к наградам: Хвостов — к ордену св. Георгия 4-й степени, а Давыдов — св. Владимира 4-й степени.

Но старая тяжба двух ведомств давала себя знать и после этого. Вечный вопрос: судить или наградить? И Александр I на сделанное ему представление, с одной стороны — о предании суду, с другой — к орденам, написал: «Неполучение награждения в Финляндии послужит сим офицерам в наказание за своевольство». А своевольства-то и не было: они выполняли распоряжение Резанова, а тот на их беду скончался по дороге в Петербург. А побег из Охотска — да, это своевольство ради спасения жизни. Так и не было вознаграждено на этот раз мужество Хвостова и Давыдова в боях, но реляция об этом осталась навеки. А что касается наград, что нередко бывало и бывает на Руси, то их получат другие, более прыткие и угодливые… «Судьба возвышению и щастию их везде поставляла преграды», — писал адмирал Шишков. Так и остались они, даже после столь славных дел на войне, лейтенантами…

«И смерть не разлучила вас…»

Вернулись Николай Хвостов и Гаврила Давыдов с театра военных действий в декабре 1808 года. Казалось, достаточно славы, надо отдохнуть, «погусарствовать», как тогда было заведено. Но не таковы наши герои. Подвиг творческий увлекает их. И прежде всего Давыдова. Он по настоянию Шишкова берется за описание путешествия. Очевидно, свою лепту должен был внести и племянник Шишкова Николай Хвостов, но пока дело обстоит именно так. Уже начинает печататься первая книга «Двукратного путешествия в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанного сим последним». И рождается второй том с описанием острова Кадьяк и жителей оного, языка айнов, их нравов, обычаев. Диву даешься: как все это могло быть под силу столь молодым людям: ведь в морских училищах их этому не обучали. И вот-вот Давыдов должен был приступить к описанию второго путешествия в Америку. А там, возможно, не за горами была и книга о морских сражениях. У них за плечами был столь богатый жизненный опыт, столько приключений и злоключений. И вдруг все оборвалось. Нелепая, случайная смерть…

А случилось это так. Осенью 1809 года в Петербург прибыл американский корабельщик Вольф. Тот самый, у которого на острове Ситка был куплен корабль «Юнона». Хвостов и Давыдов были с ним в большой дружбе. И не удивительно, что друзья решили с ним встретиться. 4 октября 1809 года они собрались на квартире у своего общего приятеля, знакомого также по Русской Америке и Петропавловску-Камчатскому, натуралиста, естествоиспытателя, впоследствии русского академика Григория Ивановича Лангсдорфа. О нем особый разговор. Он написал двухтомную книгу «Замечания о путешествии вокруг света в 1803–1807 гг.»[50]. Встреча на Васильевском острове состоялась. Возвращались домой поздно, часа в два: мосты уже были разведены. На Исаакиевском мосту один плашкоут был выдвинут наполовину. А в это время проходила мимо баржа. Они решили воспользоваться случайностью, прыгнули на нее, и оба угодили в Неву. Кто знает, возможно, первым прыгнул Давыдов. Помните: он недавно был ранен в ногу? Возможно, он не рассчитал, и Хвостов бросился ему на выручку. Возможно, возможно…

Об этом трагическом случае есть разные версии. Одна из них дана в примечаниях к стихам Державина академиком Гротом. Вдруг оба они пропали без вести, а как раз в это же время американский купеческий бриг прошел без осмотра, при сильном ветре, мимо брандвахты за Кронштадтом и не заявил бумаг. Многие, зная беспокойный дух Хвостова и Давыдова, полагали, что они по страсти к приключениям ушли в Америку. Это казалось тем более вероятным, что шкипер американского брига Вольф был приятелем Хвостова и Давыдова, оказавших ему услугу в Ситке. Снаряжена была комиссия для исследования дела, но она ничего не открыла. Если верить Булгарину[51], тайну разъяснил через несколько лет, воротясь в Петербург, свидетель их гибели Вольф, который был с ними в роковую ночь, но, опасаясь задержки, промолчал о несчастных своих спутниках. Люди, разводившие мост, также боялись ответственности, и бедственный случай остался тайной: тела не были выброшены на берег. К версии бегства в Америку наиболее причастен Булгарин, названные выше воспоминания которого полны домыслов и непроверенных фактов. В своих бойких воспоминаниях он представил Хвостова и Давыдова как лихих героев молодечества и удальства, видевших все наслаждения в жизни в том, чтобы «играть жизнию». Адмирал П.И. Рикорд написал в газету «Северная пчела»[52] свое возражение Булгарину, заметив, что рассказ Булгарина «об упомянутых лицах не вполне верен». Рикорд закончил письмо словами: «Покорнейше прошу вас, милостивый государь, в вашем прении впредь для защиты вашей не употреблять моего имени»[53]. Булгарин издавал «Северную пчелу» и полемизировал с издателем «Литературной газеты» Полевым, критически оценивая его «Воспоминания». Словом, Рикорд защищал честь морских офицеров достойно.

Насколько далеко может зайти фантазия, свидетельствует и такое предположение. «Ходил один любопытный слух, конечно, ни на чем не основанный, и потому более забавный, чем заслуживающий внимания, именно будто знаменитый Боливар[54] был не кто иной, как считавшийся погибшим Хвостов». Об этом также пишет Я. Грот.

После гибели Хвостова и Давыдова в «Русском вестнике» в 1809 году были опубликованы стихи Анны Волковой и адмирала А. Шишкова. В письме к издателю говорилось: «Жизнь их была цепь несчастий, не могших однако же никогда поколебать твердости их духа». Особенно тяжело переживал трагедию адмирал Шишков: Хвостов приходился ему племянником, а Давыдов по возвращении из Финляндии, работая над книгой, жил у него в доме. Адмирал благословил его на литературный труд. «Умолчим о сожалении друзей, — писал Шишков, — о горести бедных родителей их: никакое перо изобразить того не может».

В стихотворении Анны Волковой была рассказана история гибели «России верных двух сынов»: возможно, это был ответ на распространившиеся тогда слухи. Приведем некоторые строки из этих стихов.

Уж ночь осенняя спустилаНа землю мрачный свой покров,И тихая луна сокрылаСвой бледный свет средь облаков.Лишь ветр печально завывая,Глубокой тишине мешал,И черны тучи надвигая,Ночные мраки умножал…Сбирался гром над головамиРоссии верных двух сынов.Идут поспешными стопамиК реке Давыдов и Хвостов.Тут рок мгновенно разделяетМост Невский надвое для них:Отважный дух препятств не знает:Могло ли устрашить то их?Моря, пучины проплывая,Ни пуль, ни ядер не боясь,Опасность, бедства презирая,Неустрашимостью гордясь,Идут… И обретя препонуНечаянну в своем пути,Внимая храбрости закону,Стремятся далее идти.

«Внимая храбрости закону» — вот и формула мужества здесь высечена. Нарисовав реальную картину той роковой ночи, когда храбрые мореходы не успели к разводу моста, поэтесса размышляет о бренности жизни, о хрупкости ее и о памяти человеческой, о проходящем и вечном.

А вы! судьбы завистной жертвы!Герои храбрые в боях!Хотя бесчувственны и мертвы,Но живы в мыслях и сердцах;Утехи, бедствия делили,Вы меж собой по всякий час,В сей жизни неразлучны были,И смерть не разлучила вас.

Стихотворение адмирала Шишкова, подписанное инициалами «А.Ш.», называлось «На тот же случай». Приводим его целиком: