Квота - Валерий Михайлов

В том же году из-за кризиса встал завод. Квоту отменили. Лишившись единственного источника средств к существованию, горожане начали выживать, кто как может. Наиболее ушлая публика начала возить барахло из Польши и Турции. Это был прибыльный, но опасный бизнес, успех которого зависел не столько от умения вести дела, сколько от удачливости человека. Челноки, так называли этих людей, ездили тариться на нанятых вскладчину автобусах, на которые нередко нападали не только браконьеры, но и егеря. Контролирующие дороги банды ограничивались доением или сбором дани за проезд, а залетные нередко отправляли челноков на мясо, прихватив их деньги и товар. Многие тогда пропадали без вести, зато те, кому повезло пережить это время, сумели подняться и стать элитой нового времени.

Те, кто не умел или не хотел торговать, но был достаточно рисковым, занялись заготовкой мяса. Осуществлялось это так: Обнаружив небольшое селение, разведчики определяли его рентабельность, которая зависела от степени охраняемости и потенциального дохода, зависевшего, прежде всего, от количества проживающих там молодых женщин и детей, так как их мясо стоило значительно дороже, чем мужское, не говоря уже о мясе стариков, которое годилось только на удобрения.

Рентабельными были не только слабоохраняемые селения, но и базы других браконьеров. На них нападали, когда те отправлялись на охоту достаточно далеко, чтобы суметь быстро вернуться.

Успех операции зависел от огневой мощи сторон и внезапности удара, поэтому в ход шло все, начиная с гранатометов и переносных ракетных комплексов, заканчивая БТРами и даже танками. В результате подвергающееся нападению селение практически сравнивалось с землей.

Только после этого браконьеры решались ступить на территорию врага, где добивали чудом оставшихся в живых жителей. Затем быстро грузили сохранившие товарный вид тела в рефрижераторы и сматывались.

Браконьеры мнили себя чуть ли не элитой общества, что требовало от них соблюдения негласного кодекса, который разрешал брать с поля боя кроме мяса только оружие и припасы. Все остальное оставалось падальщикам, как тогда называли мародеров.

Столь варварская стратегия охоты использовалась далеко не по причине злобности или безбашенности браконьеров. Погибать никому не хотелось. К тому же после смерти или тяжелого ранения браконьера на мясо шло не только его тело, но и оставшаяся без защиты и средств к существованию семья. Опять же, на продолжительный бой времени не было, так как, воспользовавшись их отсутствием, кто-то мог устроить охоту на их близких или напасть на них по дороге домой.

Часть добычи оставляли на собственные нужды, а остальное сдавали скупщикам, которые отвозили тела на мясоперерабатывающие комбинаты и заводы по производству удобрений. Это тоже была еще та работенка, так как все понимали, что заготовители ездят либо с деньгами, либо с грузом, поэтому нередко находились желающие ограбить их по дороге или устроить засаду, прикинувшись сдающими мясо браконьерами. Скупщики давали браконьерам лишь 10% от рыночной стоимости мяса. А чтобы те не сговорились с переработчиками, скупщики контролировали охрану перерабатывающих заводов.

Охотились далеко не все. Большинство занималось мирным трудом, так как всем надо было на чем-то ездить, учить детей, лечиться… Да и для еды нужно было не только человеческое мясо, поэтому многие горожане переквалифицировались в огородников-скотоводов и лишь зимой пополняли ряды охотников.

Многие, побросав переставшие что-либо стоить квартиры и дома, подались к фермерам. Платили те мало, зато обеспечивали жильем, едой и охраной.

Те же, кто не нашел себя ни в охоте, ни в мирном труде, сбивались в небольшие банды и тянули все, что только можно продать с заброшенных заводов, домов и уничтоженных браконьерами поселений. Добытое сбывали за копейки, а вырученные деньги пропивали. Браконьерам они старались не попадаться, так как те, считая их выродками, казнили на месте.

Отец был не настолько азартным охотником, как дед или Роман, но охотиться умел и уважал правила охоты. Будучи человеком созидания, он никогда не убивал сверх необходимого и долго не мог переступить через отвращение к творимому браконьерами варварству. Но сбережения таяли, и ему пришлось, перешагнув через себя, присоединиться к местному отряду браконьеров.

Роман тоже стал браконьером. Благодаря науке деда он доказал, что, несмотря на юные годы, способен быть разведчиком, а еще через какое-то время его признали, как лучшего разведчика в отряде. Это положение позволяло ему не участвовать в нападениях, и ему не приходилось бродить среди разорванных тел и разрушенных домов. Понимая необходимость этого зла, он гордился своей работой, так как теперь от его работы зависели жизни многих людей.

Большинство браконьерских отрядов вело кочевой образ жизни. С одной стороны, это позволяло им уходить с опустошенных территорий в более населенные. С другой, считалось, что это позволяет путать следы, то есть усложняет охоту на их близких. На самом деле все было с точностью наоборот, и Роман сумел организовать несколько удачных засад на месте будущих лагерей незадачливых конкурентов. Для этого ему достаточно было лишь проследить за их разведчиками.

Сами они вели оседлый образ жизни, так как завод давал им возможность ремонтировать технику и оружие. К тому же их было слишком много, чтобы незаметно перебираться с места на место. Вспомнив о подземелье, Роман предложил оборудовать там убежище. Пару раз это спасло людям жизнь.

Тем временем страна начала выходить из кризиса, и когда в бюджете появилось достаточно денег для борьбы с браконьерством, егерям была дана команда «фас», подкрепленная бронетехникой и боевыми вертолетами. Началась «браконьерская война», исход которой был заранее предопределен. Во время столкновений пленных не брали ни те, ни другие, поэтому все дрались до последнего. Это не мешало сначала наиболее ушлым браконьерам, а потом и немногим выжившим поступать на службу в егерский корпус. Прошлые грехи никто не вспоминал, а знающие эту кухню изнутри люди были полезны. Особенно среди егерей ценились разведчики.

Несмотря на всю свою нелюбовь к варварским методам охоты, отец считал переход на сторону врага чем-то вроде предательства, и когда Роман предложил записаться в егеря, пообещал:

– Я тогда сам тебя лично убью.

Судя по его взгляду, Роман решил, что он не шутит.

Вскоре после этого разговора они попали под раздачу.

За день до этого Роману приснилась необыкновенно притягательная женщина. Ей было чуть меньше 40. Красоту чуть худоватого тела подчеркивало простое и в то же время выглядящее дорогим темно-красное платье. Огненно-рыжие длинные, густые волосы были самую малость растрепаны. Лицо – красивым, излучающим силу и власть. Глаза – карими, бездонными, со своей вселенной в каждом зрачке. Этой женщине самим мирозданием была дана привилегия повелевать, и никто не смог бы ослушаться ее приказа.

Они сидели за игральным столом в огромной зале дворца и играли в карты.

– Твой ход, – сказала она, улыбнувшись не предвещающей ничего хорошего улыбкой, заставившей Романа выскочить из сна, как отпущенная на свободу пробка выскакивает из бутылки шампанского.

Жизнь в постоянной опасности научила Романа серьезно относиться к подобного рода предостережениям судьбы, поэтому за завтраком он попросил отца не ехать на охоту.

– Да? И что я скажу мужикам?

– Скажи, что ты заболел.

– А если они решат, что я зассал?

Аргумент был весомым, так как в этом случае отца ждала бы позорная казнь или изгнание, что тоже грозило бы смертью. И никакие его былые заслуги или заслуги Романа не могли бы смягчить приговор. Поэтому Роман не стал спорить. Но когда еще вчера исправный джип наотрез отказался заводиться, до Романа дошло, с кем и на что он играл в карты.

Как назло, прислушивающийся к чутью Романа Никола Треухий поймал неделю назад несколько пуль, и теперь командиром их партизанского продовольственного отряда, как они, наполовину шутя, себя называли, был бывший учитель математики Всеволод Инякин. Несмотря на свою, казалось бы, мирную бывшую профессию, он был достаточно агрессивным и ловким, чтобы суметь захватить бразды правления после смерти предшественника. Будучи фанатичным материалистом, он отказывался принимать что-либо выходящее за рамки его картины Мира, которую он гордо называл научным мировоззрением.

Роман нашел его возле рефрижераторов.

– Отмените охоту, – попросил Роман.

– Это еще почему? – недовольно спросил Всеволод.

– Сегодня она нам боком выйдет.

– Откуда такая уверенность?

– Интуиция.

– Ты что, не знаешь, как я отношусь к подобной мистике?