Анжелика. Маркиза Ангелов - Анн Голон

— А ты не так глупа, как кажешься, — сделал он тогда комплимент сестре.

Уже какое-то время старый барон прислушивался к звукам со двора, откуда доносился шум перепалки и крики, смешанные с кудахтаньем испуганных кур. Затем послышался топот чьих-то ног, а в яростных воплях стал различим голос Гийома. Стоял тихий летний день, и остальных домочадцев не было в замке.

— Не бойтесь, дети мои, — сказал дедушка, — это нищие, которые пришли просить подаяние…

Но Анжелика уже выскочила на крыльцо и закричала:

— На папашу Гийома напали! Его хотят убить!

Прихрамывая, барон направился за ржавой саблей, а Гонтран уже возвращался с кнутом, которым усмиряли собак. Едва выйдя на порог, они увидели вооруженного пикой старого слугу и стоящую рядом с ним Анжелику.

Противник тоже стоял неподалеку, держась вне досягаемости по другую сторону подъемного моста, но все еще враждебно настроенный. Это был одетый в темный костюм худой высокий парень. Он казался взбешенным, но пытался придать себе строгий и официальный вид.

Гонтран тотчас опустил кнут и повлек деда назад, шепча:

— Это сборщик налогов. Его уже много раз прогоняли…

Посрамленный чиновник, который отступил, хотя и не собирался уходить, воспрянул духом, увидев неуверенность вновь прибывших. Он замер на почтительном расстоянии, вынул из кармана сильно измятый в сражении свиток бумаги и со вздохом стал любовно разворачивать его. Затем, напустив на себя высокомерный вид, начал читать судебный акт, по которому барон де Сансе должен был незамедлительно оплатить сумму в 875 ливров, 19 су и 11 денье за задержанную талью его издольщиков, десятую часть сеньоральной ренты и королевский налог, пошлину на выпас кобыл, «пыльное право» за стада, проходящие по королевской дороге, и штраф за просрочку выплаты.

Лицо старого сеньора покраснело от гнева.

— Ты, верно, воображаешь, наглец, что дворянин бросится платить, едва заслышав весь этот вздор, словно простой виллан?

— Вы, возможно, не знаете, что мессир барон, ваш сын, до сих пор вполне прилежно уплачивал ежегодные пошлины, — сказал человек, почтительно согнувшись в поклоне. — Пожалуй, я вернусь, когда он будет дома. Но предупреждаю вас, если завтра в это время его уже в четвертый раз не будет на месте, и он не внесет положенную плату, я тотчас же заявлю на вас в суд, и ваш замок, и вся мебель пойдут с молотка в уплату долгов перед короной.

— Вон отсюда, прихвостень королевских ростовщиков!

— Господин барон, предупреждаю вас, что я — слуга закона и меня могут назначить для исполнения приговора.

— Для исполнения нужно судебное решение, — провозгласил старый дворянин.

— Если вы не заплатите, судебное решение не заставит себя ждать, поверьте мне…

— Как мы можем заплатить, если у нас ничего нет! — закричал Гонтран, видя смущение старика. — Раз вы — судебный исполнитель, то должны засвидетельствовать, что разбойники увели у нас жеребца, двух ослиц и четырех коров, а как сборщик налогов вы наверняка знаете, что самую большую сумму составляет долг издольщиков моего отца. Он до сих пор платил за бедных крестьян, хотя и не обязан это делать. К тому же наши крестьяне пострадали от нападения разбойников еще сильнее нас, и теперь, после грабежа, мой отец не сможет оплатить ваш счет…

Разумные слова произвели на посланца налоговой палаты куда большее впечатление, чем брань старого барона. Бросая осторожные взгляды в сторону Гийома, он подошел поближе и более спокойным, почти сочувствующим, но твердым тоном объяснил, что он всего лишь предъявляет полученные от налоговой палаты требования. По его уверению, единственное, что смогло бы отсрочить конфискацию, — это прошение главному интенданту налоговой палаты от лица интенданта Пуатье.

— Между нами, — добавил судейский чиновник, заставив дедушку скривиться от отвращения, — между нами, я открою вам, что даже мое непосредственное начальство — прокурор и налоговый контролер — не уполномочены предоставить вам отсрочку или освобождение от податей. Но вы ведь все-таки дворянин и у вас должны быть знакомые из высшего света. Мой вам дружеский совет — воспользуйтесь их помощью!

— Не думайте, что мне льстит считаться вашим другом, — желчным тоном заметил барон де Ридуэ.

— Я хочу, чтобы вы повторили мои слова вашему сыну. Посмотрите вокруг, не только вы живете в нищете! Уж не думаете ли вы, что я развлекаюсь, бродя по округе, словно привидение, и получая тумаки, словно паршивая собака? Ну что ж, удачи вам и не поминайте лихом!

Он надел шляпу и, прихрамывая, ушел, расстроенно рассматривая широкий рукав короткого плаща, порванный во время драки.

Старик-барон, также хромая, удалился. Вслед за ним молча ушли Гонтран и Анжелика. Старый Гийом, продолжая спорить с воображаемыми врагами, понес свое древнее копье к себе в логово, хранилище исторических обломков.

Дедушка, возвратившись в гостиную, принялся ходить взад и вперед, и дети долго не осмеливались заговорить с ним. Наконец голос маленькой девочки нарушил тишину вечерних сумерек:

— Скажи, дедушка, если разбойники оставили нам гражданские права, не унес ли их сегодня с собой этот черный человек?

— Ступай к матушке, — сказал старик внезапно задрожавшим голосом.

Он вернулся к своему высокому креслу, покрытому истертым гобеленом, и не произнес больше не слова.

Анжелика сделала реверанс, и дети удалились.

Когда Арман де Сансе узнал о приеме, оказанном сборщику налогов, он вздохнул и долго теребил маленькую бородку клинышком, которую он носил под нижней губой по моде короля Людовика XIII.

К любви, которую Анжелика испытывала к отцу, примешивалась некоторая покровительственность. Она хотела помочь ему и избавить от — как он говорил — «обременяющих его забот».

Чтобы поднять многочисленный выводок, этот сын разорившихся дворян вынужден был отказался от всех удовольствий своего сословия. Он редко путешествовал и почти не охотился, в отличие от соседей, мелких помещиков, которые будучи не богаче его самого, предпочитали черпать утешение в охоте на оленей и кабанов, зайцев и молодых куропаток.

Все время Арман де Сансе посвящал хозяйственным хлопотам. Он одевался едва ли лучше крестьян и, так же как они, насквозь пропах навозом и конюшней. Барон любил своих детей. Они были его радостью и гордостью. В них заключался смысл всей его жизни. Для Армана де Сансе на первом месте всегда стояли дети. После них шли мулы. Уже какое-то время он лелеял мечту о разведении этих вьючных животных, не таких нежных, как лошади, и более выносливых, чем ослы. Но бандиты увели у него лучшего жеребца-производителя и двух ослиц[20]. Это была катастрофа, и он даже подумывал продать оставшихся мулов и надел, который он сохранял только ради них.