Двадцать тысяч лье под водой - Жюль Верн

В полдень 5 ноября истекал указанный срок. С последним ударом часов капитан Фарагут, верный своему слову, должен был отдать приказание повернуть на юго-восток и покинуть воды северной части Тихого океана.

Фрегат находился тогда под 31°15′ северной широты и 136°42′ восточной долготы. Японские берега оставались менее чем в двухстах милях под ветром. Ночь наступала. Пробило восемь часов. Густые облака заволокли серп луны, вступившей в свою первую четверть. Легкими волнами разбегалась вода из-под форштевня фрегата.

Я стоял на баке, опершись на поручни штирборта. Консель, находившийся рядом, смотрел прямо перед собой. Матросы, взобравшись на ванты, наблюдали за горизонтом, который все суживался из-за сгущавшейся темноты. Офицеры, приставив к глазам ночные бинокли, обшаривали воды, окутанные предвечерней мглой. Порою лунный луч, прорвавшись в просветы облаков, бросал серебряные блики на темную поверхность океана. Но находили тучи, и серебряный след гас во мраке.

Глядя на Конселя, я решил, что впервые за все это время он поддался общему настроению. Так по крайней мере мне показалось. Возможно, что впервые в жизни нервы его напряглись под влиянием любопытства.

— Ну-с, Консель, — сказал я, — последний раз представляется случай заработать две тысячи долларов!

— С позволения господина профессора, скажу, — отвечал Консель, — что я никогда не рассчитывал на эту премию. И если бы правительство Соединенных Штатов пообещало не две тысячи долларов, а сто, оно не потеряло бы ни копейки!

— Ты прав, Консель. Дурацкая затея! И мы поступили легкомысленно, впутавшись в это дело. Сколько времени потеряно даром! Сколько напрасных волнений! Еще шесть месяцев назад мы могли бы вернуться во Францию…

— В квартирку господина профессора, — заметил Консель, — в Парижском музее! И я бы уже классифицировал ископаемых из коллекции господина профессора! Бабирусса, вывезенная господином профессором, сидела бы теперь в клетке в Ботаническом саду и привлекала к себе любопытных со всех концов столицы!

— Все это так и было бы, Консель! И, воображаю, как над нами будут смеяться!

— Уж действительно! — отвечал спокойно Консель. — Я думаю, что будут смеяться над господином профессором. Не знаю, говорить ли…

— Говори, Консель.

— …и господин профессор заслужил насмешки.

— Помилуй!

— Когда имеешь честь быть ученым, как господин профессор, не следует пускаться…

Консель не окончил своей любезности. Глубокую тишину нарушил громкий возглас. Это был голос Неда Ленда.

Нед Ленд кричал:

— Ого-го! Наша-то штука под ветром, перед самым нашим носом!

6. Под всеми парами

Весь экипаж кинулся к гарпунеру: капитан, офицеры, матросы, юнги, даже механики, бросившие свои машины, даже кочегары, покинувшие свои топки. Был отдан приказ остановить судно, и фрегат шел лишь в силу инерции.

Ночь была темная; и я удивился, как мог канадец, при всей своей зоркости, что-нибудь увидеть в таком мраке. Сердце у меня так билось, что готово было разорваться.

Но Нед Ленд не ошибся. И вскоре мы все увидели предмет, на который он указывал.

В двух кабельтовых от «Авраама Линкольна», за штирбортом, море, казалось, было освещено изнутри. Это не было обычным явлением свечения моря. Чудовище, всплыв в поверхностные водные слои, отдыхало в нескольких туазах[6] под уровнем океана, и от него исходил этот яркий, необъяснимой силы свет, о котором упоминали в своих донесениях многие капитаны. Какой необычайной мощностью должны были обладать светящиеся органы живого организма, излучавшие столь великолепное сияние! Светящийся предмет имел контуры огромного, удлиненной формы, овала, в центре которого, как в фокусе, свет был особенно ярок, по мере же приближения к краям ослабевал.

— Да это просто скопление фосфоресцирующих организмов! — воскликнул один из офицеров.

— Вы ошибаетесь, сударь, — возразил я решительно. — Никогда фолады или сальпы не выделяют столь светящееся вещество. Это свет электрического происхождения… Впрочем, посмотрите, посмотрите-ка! Свет перемещается! То приближается, то удаляется, Теперь он направляется на нас!

На палубе поднялся крик.

— Смирно! — скомандовал капитан Фарагут. — Руль под ветер! Задний ход!

Все кинулись по своим местам: кто к рулю, кто в машинное отделение. И «Авраам Линкольн», развернувшись на бакборт, описал полукруг.

— Право руля! Ход вперед! — командовал капитан Фарагут.

Фрегат забрал большой ход и стал удаляться от светящейся точки.

Я ошибся. Фрегат хотел только удалиться, но сверхъестественное животное погналось за ним со скоростью, превышавшей скорость его хода.

Мы затаили дыхание. Пожалуй, даже не страх, а удивление приковало нас к месту. Животное гналось за нами, как бы играя. Оно сделало оборот вокруг судна, которое шло со скоростью четырнадцати узлов, обдав его каскадом электрических лучей, словно светящейся пылью, и мгновенно оказалось на расстоянии двух или трех миль от нас, оставив за собою в море фосфоресцирующий след, напоминавший клубы дыма, которые выбрасывает локомотив курьерского поезда. И вдруг из-за темной линии горизонта, куда оно отступило, чтобы взять разбег, чудовище ринулось на «Авраама Линкольна» с устрашающей быстротой и, круто оборвав свой бег в двадцати футах от борта, погасло. Нет! Оно не ушло под воду, иначе яркость его свечения уменьшалась бы постепенно, — оно погасло сразу, словно источник этого светового потока мгновенно иссяк. И сразу же появилось по другую сторону судна, не то обойдя его, не то проскользнув под его корпусом. Каждую секунду могло произойти роковое столкновение.

Маневры фрегата меня удивляли. Корабль спасался бегством, а не вступал в бои. Фрегату надлежало преследовать морское чудовище, а тут чудовище преследовало фрегат! Я обратил на это внимание капитана Фарагута. В эту минуту на его бесстрастном лице было написано крайнее недоумение.

— Господин Аронакс, — сказал он в ответ, — я не знаю, с каким грозным зверем имею дело, и не хочу рисковать своим фрегатом в ночной тьме. И как прикажете атаковать неизвестное животное? Как от него защищаться? Подождем рассвета, тогда роли переменятся.

— Вы, стало быть, не сомневаетесь уже в природе этого явления, капитан?

— Видите ли, сударь, по всей вероятности, это гигантский нарвал, притом электрический нарвал!

— Пожалуй, — сказал я, — он так же опасен, как гимнот или электрический скат.

— Ну, а если у этого зверя еще и органы электрические, то это поистине самое страшное животное, когда-либо созданное рукою творца! — ответил капитан. — Поэтому, сударь, я принимаю все меры предосторожности.