Сын каторжника - Александр Дюма

Александр Дюма

Сын каторжника

I. ГЛАВА, ИЗ КОТОРОЙ НЕСВЕДУЩИЕ ЧИТАТЕЛИ УЗНАЮТ О ТОМ, ЧТО ТАКОЕ ДЕРЕВЕНСКИЙ ДОМИК В ПРОВАНСЕ

В то время, о котором пойдет наш рассказ, предместье Марселя было живописным и романтичным, а не таким, как ныне, — утопающим в зелени и цветах.

С высоты горы Нотр-Дам де ла Гард одинаково легко можно было сосчитать как дома, разбросанные по долине и холмам, так и корабли и тартаны, испещрявшие белыми и красными парусами огромную голубую гладь моря, что простиралась вплоть до самого горизонта; ни один из этих домов, за исключением, быть может, построенных по берегам Ювоны на развалинах того самого замка Бель-Омбр, где некогда обитала внучка г-жи де Севинье, не мог тогда еще гордиться теми величественными платанами и очаровательными лавровыми рощами, тамарисками и бересклетами, экзотическими и местными породами деревьев, что ныне укрывают мощной сенью своей листвы крыши бесчисленных марсельских вилл; дело в том, что Дюранс не протекала тогда еще по этой местности, пробегая по небольшим долинам, извиваясь меж склонов холмов и неся плодородие мертвым скалам.

Вот почему каждый марселей, стремясь поддержать жизнь своих цветов, листья которых увядали и склонялись до самой земли под воздействием нещадно палящего августовского солнца, должен был поступать так, как это обычно делают на корабле во время длительного морского плавания, так, как поступил г-н де Жюсьё со своим кедром, — каждый должен был, сэкономив на собственном потреблении воды, отдать как добровольное пожертвование несколько спасительных капель бедному растению.

Благодаря мощному, всепобеждающему воздействию воды и солнца растительность края столь быстро и разительно видоизменилась, что даже в самом Марселе уже не вспоминают о тех временах, когда лишь несколько сосен и оливковых деревьев с потрескавшимися от солнца стволами нарушали однообразие скудного пейзажа; в то время, о котором мы ведем рассказ, деревня Монредон как нельзя более полно представляла собой образ иссохшей земли, некогда характерный для окрестностей старинного поселения фокейцев.

Монредон расположен за тремя деревнями, называемыми Сен-Женьес, Бонвен и Мазарг; он находится в основании треугольника — мыса Круазет, который выдается в море и защищает рейд от восточных ветров. Монредон построен у подножия громадных глыб серого и лазурно-голубого известняка; на их склонах, с трудом пробиваясь, растет несколько чахлых кустиков, и их сероватые листочки приобретают от жарких лучей солнца и от пыли белесоватый оттенок.

Нет ничего более мрачного и печального, чем открывающаяся взгляду перспектива этих грандиозных глыб: кажется, что никогда здравомыслящим людям не могло бы прийти в голову разбить свои шатры на унылых основаниях этих каменных укреплений, которые Господь возвел здесь лишь для того, чтобы защитить берег от вторжения моря; однако еще задолго до 1787 года в Монредоне, помимо хижин, было немало деревенских домиков, и один из них приобрел известность если не сам по себе, то, по крайней мере, благодаря доброму имени тех, кто в нем проживал.

Восхитительный парк, который господа Пастре окружили стенами, скрывал в себе скромную виллу, послужившую убежищем семье Бонапарта в период ее длительного пребывания в Марселе во время Революции; короли и королевы доброй половины Европы оставили свои следы на его песчаных аллеях, и гостеприимство, оказанное этим особам, принесло своеобразное счастье г-ну Клари: его дети были вовлечены в мощный круговорот событий, приведших гостей марсельского парка к тронам, а их самих — к первым ступеням тронов. Случилось даже так, что самой юной из дочерей Клари чуть было не предложили разделить судьбу с будущим повелителем мира. Уже шла речь о ее свадьбе с молодым артиллерийским командиром, но, как говорил позднее в подобных же обстоятельствах нотариус г-жи де Богарне, невозможно было выйти замуж за человека, обладающего лишь плащом и шпагой.

Оговоримся сразу же, что вовсе не рассказом о вчерашних полубогах мы собираемся занять ваше воображение, дорогой читатель. Просто нам трудно было воздержаться от проявления патриотической гордости; к тому же мы испытали острую необходимость пояснить вам, что, несмотря на свой неприметный вид, Монредон в конечном счете не такое уж незначительное место; как всякое другое селение, он имеет полное право на известность, и совершенно справедливо, что каждый из его обитателей мог бы гордиться ею. Согласившись с этим, поспешим откровенно признаться, что сделанное нами выше отступление — первое и последнее, что наши будущие персонажи — люди весьма скромные и незаметные, что повествуемая нами драма рождается, разворачивается и заканчивается на клочке земли размером в песчинку, и если герои этой драмы и наделали шуму, то шум этот, несомненно, докатился в одну сторону лишь до Старой Капеллы, а в другую — до Ла-Мадрага, этого Геркулесова столба Монредона.

…Paulo minora canamus. note 1Итак, поскорее покинем виллу г-на Клари и, следуя берегом моря, доберемся до небольшого высокого мыса (его называют Пуэнт-Руж), где в 1831 году, в том самом году, о котором мы ведем повествование, мы обнаружили всего три-четыре дома, и среди них — деревенский домик, где и произошла та история, что мы хотим вам поведать.

Однако, хотя и с риском впасть в новое отступление, будет весьма кстати выполнить обещание, данное нами в заголовке этой главы, и объяснить, что представляет собой деревенский домик в Провансе, всем тем, кому не повезло родиться в этом земном раю (ведь именно так расценивает здешние края каждый марселец).

При словах «деревенский домик» ваше воображение, очень возможно, уже нарисовало шалаш из досок или веток и соломенную либо камышовую крышу с отверстием для дыма. Ваше представление, читатель, завело вас слишком далеко.

Замок, настоящий деревенский дом или деревенский домик — все едино в Марселе; другими словами, то, какое название носит всякое жилище, располагающееся за городской чертой, решает скорее характер и воображение его владельца, чем размеры и архитектура сооружения. Если марселец не лишен гордости, его жилище станет называться замком; если он простоват — оно будет деревенским домом; если же он скромен, то назовет его деревенским домиком. Но лишь сам владелец устанавливает подобную классификацию, поскольку ничто так не походит на марсельский замок, как какой-нибудь деревенский дом, если на самом деле это не просто небольшой домик.

Поговорим же и о том самом домике, и о его владельце.

Владелец жилища на Пуэнт-Руж в прошлом был грузчиком. С тех самых пор как город Марсель послал в Национальное собрание одного или двух грузчиков как своих представителей, о членах этой корпорации сложилось весьма ложное представление. Одни полагают, что все жители нашего крупного средиземноморского порта — это грузчики; другие считают, что все грузчики — миллионеры. Правда же состоит в том, что ремесло грузчика (их в Марселе насчитывается не меньше трех-четырех тысяч) прибыльно как для рядовых работников, так и для подрядчиков, под чьим началом они работают.