Проект «Лузер». Эпизод пятый. Тень эмира - Илья Стогов

Илья Стогов

Проект «Лузер». Эпизод пятый. Тень эмира

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

1

Утверждают, согласно рассказам людей (но Аллах лучше знает!), что никогда не рождалось в странах этого мира девушки краше, чем юная Фатима, дочь Сейфа ад-Даулы, и юноши с более чистым сердцем, чем благородный ас-Сакалиба.

А после того: воистину, сказания о древних стали назиданием для последующих, чтобы видел человек, какие события произошли в прежние времена, и поучался на них, воздерживаясь от ошибок. Тут, достопочтенные господа, мы поведаем вам удивительную и приятную для чтения историю о том, что случилось с Фатимой и какие испытания выпали на долю благородного юноши ас-Сакалиба.

…На семи холмах лежал город, эмиром которого был Сейф ад-Даула, сшивший себе плащ из отрезанных бород своих врагов, ибо никто, выступавший против его воли, не сносил головы, а отрезанной голове, борода, как вы понимаете, и ни к чему. Грозен врагам был ад-Даула, но и с близкими не менее суров, ведь если уж человек родился с крутым нравом, то изменить это никому не под силу. И вот явился в город юный и прекрасный собой ас-Сакалиба. Откуда он пришел и с какой целью, нам известно, но говорить об этом мы пока не станем, чтобы не отвлекать вас от главного. А главное то, что юноша пришел в город, в котором не бывал прежде, и с этого мы, пожалуй, начнем наш рассказ.

Главной же достопримечательностью города был священный камень аль-Мааса, что означает «Нелживый». Рядом с ним, согласно древнему поверью, невозможно было солгать. Если кто-то и решился бы сказать неправду, положив ладонь на священный камень, то молния с небес тут же поразила бы его. Воистину, жители города не раз видели это чудо, хотя в это сложно поверить. В понедельник, по миновании двенадцати ночей с начала месяца Раби, согласно благочестивому обычаю, устраивались в том городе празднества в честь священного камня честности, и воистину празднества эти привлекали гостей от всех четырех сторон мироздания. Ибо не было столов богаче и веселья жарче ни на одном другом празднестве.

Чтобы слава о его щедрости распространилась еще шире, каждый раз эмир приказывал выставить столы с угощениями прямо на улицах и, надо сказать, достопочтенные господа, чего только не было за тем столом! И кускус, и истекающий соком мак-любэ, и баклажаны с горохом, и сирийский салат, и намак-пара, и целые блюда с поджаристыми мург дилли. И каждый приходящий в город мог сесть за стол и вдоволь отведать этих угощений.

Сел и юный ас-Сакалиба. Распорядитель пира протянул ему кубок с шербетом, и юноша хотел было уже отхлебнуть из него, но тут разглядел прилипший к краю кубка золотой волос.

И ас-Сакалиба сказал, а потом повторил еще раз:

– Клянусь, это удивительно, ибо никак не думал я, что в вашем городе могут жить женщины, цвет волос которых светлее шербета, налитого в этот кубок. Скажи, распорядитель пира, чей это волос?

– Не стоит тебе того знать, – ответил распорядитель, – но коли уж ты задал вопрос, то будет нарушением долга гостеприимства оставить тебя в неведении, чужеземец. Волос этот принадлежит Фатиме, дочери эмира, которую никто, говорят, не видел, а те, кто все же видел краем глаза, утверждали, что никогда еще под солнцем не рождалось девушки прекраснее ее. Есть у нас в городе женщины с тонкими талиями, и женщины, подводящие глаза сурьмой, и такие, у которых глаза похожи на озера. Есть даже те, что знают, как свести мужчину с ума, но не надолго, а лишь так, чтобы потом он опять смог думать той головой, что носит на плечах. Однако прекраснее их всех Фатима, дочь эмира Сейфа ад-Даулы, и воистину счастлив будет тот, кого она сделает своим избранником.

Ас-Сакалиба сказал:

– Хотелось бы мне увидеться с такой девушкой, ибо странно, что в вашем городе могут жить женщины, волосы которых цветом похожи на утренние звезды той страны, из которой я прибыл.

Было ему отвечено:

– Если ты глуп, то найдешь этой встречи, а если ты, ас-Сакалиба, желаешь сохранить жизнь, то допьешь этот шербет, съешь угощения и пойдешь себе дальше, а никакого свидания искать не станешь.

Удивительно было слышать такое ас-Сакалибе, и он спросил:

– В чем причина такого твоего ответа?

– Она есть и воистину серьезна.

– Кто она такая эта Фатима, если даже отважнейшие в вашем городе не рискуют за ней ухаживать?

– Смертельная угроза, вот кто! А если говорить точнее, то единственная и любимая дочь нашего эмира Сейфа ад-Даулы, который режет уши каждому, кто рискнет хотя бы поднять взгляд на Фатиму. Схватки и побоища не страшат отважных юношей нашего города, но как пойдешь против воли собственного эмира?

– А-а-а, – только и сказал ас-Сакалиба, но с той поры стал искать встречи с прекрасной Фатимой.

2

Вторник, 17 октября, 10:45

Голос в динамиках объявил, что поезд прибыл на станцию метро «Петроградская». Стогов захлопнул книжку, сунул ее под мышку и вышел из вагона. Перед эскалатором, как это обычно бывает, образовалась небольшая пробочка и, переминаясь в ней с ноги на ногу, Стогов ощущал запах стоявших рядом людей: мокрые куртки, мокрая обувь… вечная усталость, отсутствие перспектив… тоскливые запахи осени.

Рано утром Осипов позвонил и продиктовал адрес: весь их отдел вызывали на место преступления. Плечом прижимая трубку к уху, Стогов пытался одновременно всполоснуть лицо и выяснить, насколько срочным является вызов. Из мутного зеркала на него смотрел смертельно усталый тип.

– Не знаешь, что там случилось?

– Вроде бы убийство. Вроде бы какого-то важного строительного деятеля.

– Ограбление?

– Без понятия. Но стрелка вроде бы задержали на месте. Чуть ли не со стволом в руках.

– Прекрасная новость! А при чем тут наш отдел?

– Ты спрашиваешь об этом меня? Позвони в управление, задай вопрос им. Так прямо и крикни в трубку: какого хрена вы не даете мне спокойно выпить утреннюю кружечку пива и заставляете вместо этого переться на службу! Можешь?

– Ты же знаешь, я все могу.

– Вообще все? Тогда удали из компьютера папку «Корзина».

Осипов повесил трубку, а Стогов пошел натягивать так и не высохшие за ночь джинсы. Еще сорок минут спустя он вышел из станции метро «Петроградская», свернул за угол, потом свернул еще раз, потом сверился с записанным на бумажке адресом, а потом разглядел, наконец, припаркованные возле нужного ему здания милицейские машины. Как это обычно и бывает на месте резонансных убийств: много-много милицейских машин.

Осипов ждал его перед входом. Они пожали друг другу руки. Стогов вытащил из кармана сигареты и молча закурил. По опыту он знал: осмотр места преступления – штука небыстрая. Выкурить он успеет не только эту сигарету, но даже и пару следующих.

Не глядя в его сторону, Осипов спросил:

– С тобой все в порядке? Ты как-то странно выглядишь.

– Это я просто так выгляжу. Расскажи лучше, что тут.

– Да нечего особенно и рассказывать. Есть труп, есть свидетели, и вроде как уже задержан основной подозреваемый. Как я понял, в здании располагалась строительная корпорация. Вернее, не сама корпорация, а ее работорговцы.

– Работорговцы?

– Ну, парни, привозящие в город гастарбайтеров. И главного работорговца кто-то решил отправить на небеса. Хотя лично я подозреваю, что на небеса тот не попал, а отправился сразу в ад. Тело до сих пор лежит в кабинете, дочка работорговца в истерике, а сто одного алмаатинца переписывают миграционные службы. Думаю, переписывать станут до завтрашнего утра. Смуглых ребят из ближнего зарубежья на этой стройке столько, что непонятно: в их родных кишлаках вообще хоть кто-нибудь остался, или все уже тут? И ни у кого нет ни единого документа.

– А мы-то тут при чем?

– Как обычно, ни при чем. Просто смуглые ребята говорят какие-то странные вещи. Плетут такое, что начальство решило подстраховаться.

– Да что плетут-то? Можешь по-русски объяснить?

Осипов грустно вздохнул:

– Русский язык в этих кварталах не очень в ходу. Пойдем, сам все увидишь.

Они прошли внутрь. Здание было старое, и, судя по всему, прибраться внутри в голову никому не приходило с самого окончания строительства. Они поднялись на второй этаж, прошли тесным коридором, потом по еще более тесной лестнице поднялись выше, а там неожиданно оказались в огромном зале. Потолок в помещении был высоченный, вдоль стен в три яруса стояли нары, а посреди зала на корточках сидело несколько десятков смуглых людей.