Счастье в кредит - Анна Климова

Анна Климова

Счастье в кредит

Нет, не бывает всегда, как мечтается.

Грезы, не сбывшись, развеятся вдруг.

Все то хорошее вдруг не считается,

Все то плохое запляшет вокруг.

Нет, не бывает святого без грешного,

Доброе прямо, а зло в стороне.

Доброго больше, зла меньше, конечно же,

Жаль, что добро не всегда на коне.

Нет, не бывает всегда, как мечтается.

Так уж записано, не зачеркнуть.

Не верь, что дорога за мною кончается!

ПЕРЕШАГНИ!

И продолжи свой путь!

1

Откуда взялся у нее этот страх перед самолетами, она и сама не знала. Возможно, причиной этому были многочисленные сообщения о крушениях, которыми пестрели все средства массовой информации. Вначале дикторы бесстрастными голосами смаковали подробности катастрофы, потом какой-нибудь чиновник разражался с экрана своими глубокомысленными суждениями о том, что могло послужить причиной аварии. Делались прозрачные намеки на мусульманских террористов, обозленных политикой Соединенных Штатов на Ближнем Востоке, и на ирландских боевиков, и еще на черт-те кого, но только не на конструктивные неисправности самолета или еще какие-то неполадки, так как это непременно ударило бы по престижу аэрокомпании.

В этот момент впереди салона включились мониторы.

— Леди и джентльмены, вас приветствует на борту «Боинга-747» компании British Airways капитан Хопкинс. Пожалуйста, прослушайте нашу информацию.

Красивая стюардесса с заученной улыбкой принялась рассказывать, как нужно действовать в «нештатных ситуациях». Наташу передернуло от ее легкомысленно-веселого тона, с каким она советовала пользоваться масками для воздуха и прочими «спасительными» прелестями, явно малоэффективными, когда самолет рухнет на землю.

— Как ты? — повернулся к ней муж с мимолетной улыбкой, соизволив для этого оторваться от телефона, по которому разговаривал еще в аэропорту Хитроу.

— Как всегда в таких случаях — отвратительно, — отозвалась она, закрывая глаза. Наташа закрыла бы и уши, если бы это не выглядело уж слишком по-дурацки.

— Успокойся и перестань изображать из себя пугливого ребенка, — сказал он и хотел было продолжить прерванный телефонный разговор, как к ним подошла стюардесса и тихо, почти нежно проговорила:

— Сэр, прошу вас, положите телефон и пристегнитесь. Вы можете связаться с вашим абонентом после взлета. Если вам мешает ваш кейс, позвольте я вам помогу.

— Нет, благодарю, он останется со мной! — сказал Фил.

Наташа даже с закрытыми глазами чувствовала, как он притворно очарователен в этот момент.

— Мадам, могу я чем-то помочь вам?

Этот вопрос стюардесса задала Наташе, но ответил за нее муж:

— Моя жена всегда нервничает при перелетах. Жуткая трусиха.

Душка Фил сегодня был просто в ударе. Флиртовал с горничными в отеле, был на удивление вежлив с портье, щедр с таксистом, подвозившим их в аэропорт, любезен с мисс «Большая Грудь», стоявшей за стойкой представительства British Airways, а теперь источал елей перед хорошенькой стюардессой.

Наташа открыла глаза и встретилась с ней взглядом. Стюардесса даже не смотрела на Фила, выжидательно склонившись над ней.

— Нет, все хорошо, — чуть улыбнулась Наташа. — Думаю, я справлюсь с этим испытанием.

— Позже, если пожелаете, я принесу вам что-нибудь, — коснулась она ласково Наташиного плеча и удалилась вдоль по проходу.

— «Могу я чем-то помочь вам?» Фригидная сука, — процедил сквозь зубы муж, пристегивая себя ремнем к креслу и осторожно поглядывая на соседей через проход.

— Она что, должна была задрать юбку, чтобы заслужить твое одобрение? — саркастически спросила Наташа, снова закрывая глаза.

— Не говори глупостей!

— Когда дело касается тебя, я всегда говорю глупости.

— Натали, я тебя не понимаю! Чем ты недовольна? Сама целых полтора года не давала мне покоя с этим отпуском, а теперь, когда мы наконец собрались, ты шпыняешь меня по всякому поводу! Ну, в чем дело, котенок? Впереди нас ждет Австралия, океан и новый дом, который я купил специально для тебя.

Она повернулась и посмотрела на мужа. Пристально, с вызовом. Филипп не выдержал этот взгляд и, ничего больше не сказав, откинулся на высокую спинку кресла. Они оба кое-что знали. Кое-что, что надолго испортило между ними отношения. Возможно даже навсегда. И этот широкий жест Фила не что иное, как лукавая попытка примириться с Наташей, чему немало способствовал его отец.

Месяц назад мужу исполнилось тридцать. Тридцать не испорченных плохим питанием и заботами о хлебе насущном лет. Филипп Гордон — это имя когда-то звучало для нее, словно музыка. Божественная музыка, услышать которую мечтали многие из Наташиного окружения.

Они познакомились семь лет назад, но Филипп мало изменился с тех пор. Только чуть поредели волосы. А в остальном он таким же и остался — пышущий здоровьем мужчина. Филипп любил теннис, гольф и себя. Занимался в спортклубе. Красивый, обаятельный, сексуальный и немножко циничный. Делец из лондонского Сити в энном поколении. Старый Энтони Гордон год назад ушел на покой, оставив сыну процветающую компанию и приличное состояние. Хитрый старикан ушел вовремя. Мировые финансовые рынки еще не лихорадило, но холодные ветры кризиса уже задули из Азии.

Впрочем, Наташа плохо разбиралась во всех этих тонкостях. Для этого нужно было родиться вне Союза Советских Социалистических Республик и учиться не в Москве, а в Оксфорде или в Кембридже. Но что случилось, то и случилось.

С тихим звенящим сигналом включились табло: «Пристегните ремни». Тонко завыли турбины, и самолет двинулся по рулевой дорожке. Вот огромная машина остановилась. Звук работающих турбин стал на несколько октав выше. Корпус еле заметно задрожал. Еще несколько мгновений, и самолет рванулся вперед со все возрастающим ускорением.

Наташа побелевшими пальцами сжала подлокотники кресла. Ее снова посетило ощущение полной беспомощности, дрожащей тревоги, словно это последний день в ее жизни.

«Боинг» оторвался от земли, и всех их прижало к креслам.

Каждый раз она давала себе слово не садиться в самолеты и каждый раз находила в себе силы преодолевать страх. Так будет и на этот раз. Они действительно давно планировали полететь куда-нибудь в отпуск. Еще до того, как Наташа узнала о маленьком секрете Фила. Хотя и тогда у них были проблемы. Дела компании требовали много времени, и большую часть дня он проводил в Сити. Потом отправлялся в клуб (Фил Великолепный всегда должен был быть в форме) или ехал играть с «важными людьми» в гольф. Она же оставалась в их роскошном доме на окраине Лондона одна (если не считать кухарки и горничной Мари). От скуки принималась читать, «шлифовать» произношение, сама прибиралась в доме, хотя в этом не было необходимости. Иногда вместе с мужем она выезжала «в свет» — какие-то пышно-чопорные приемы, где Наташа чувствовала себя неким экзотическим существом, вызывавшим у окружающих легкое любопытство, замаскированное вежливостью. Многие из окружения Фила знали, что у него жена русская, и передавали эту новость шепотком друг другу, моментально подвергая оценке каждое ее слово и движение. Наташа постепенно с ужасом осознавала, что она чужда этой среде, чужда сама по себе. Она была хороша лишь как экзотика, забавный предмет домашнего быта, которым можно похвастать в кругу друзей. Она не знала, как нужно вести себя за столом, как «правильно» одеваться. Ее акцент вызывал снисходительную улыбку. После таких приемов Наташа готова была выть от досады и обиды. Сам Фил успокаивал ее, говорил что-то нежное, приятное, но как-то заученно, будто в его мозгу имелась миниатюрная магнитная пленка и он раз за разом прокручивал эту пленку. Наташа поначалу не обращала на это внимания. Ведь все вокруг было, как в прекрасной сказке. Мечта сотен тысяч девчонок в развалившемся и спивающемся Союзе! Грезы и вожделения! Выйти замуж за богатого, молодого, красивого иностранца — сон несбыточный! Прекрасный и счастливый бред! Семь лет назад Наташа действительно не могла и мечтать о таком. Жизнь представлялась чередой безрадостных будней. Ну окончила бы университет, стала бы работать в какой-нибудь газете (если повезет найти работу), вышла замуж, родила мужу двоих детей. Кухня, работа, магазин, кухня, работа… — и так по бесконечному кругу. Ничего другого и не «светило» тогда.