Звенит слава в Киеве - Елена Озерецкая

ЗВЕНИТ СЛАВА В КИЕВЕ

Глава I. ДЕЛА СТАРОДАВНИЕ

— И подошед Игорь на многих ладьях с войском к Царьграду.[1] Бились отважно, но бог удачи им не послал. Греков против них было более. Главное же — имели враги греческий огонь.

— Что есть греческий огонь? — спросил маленький Всеволод.

— Греческий огонь есть подлинное. Он в воде горит и не гаснет. И то в битве греки против врагов обращают…

Голос учёного священника Иллариона звучал монотонно. В душной горенке лениво жужжали сонные мухи, и одна из них билась в чернильнице. Анне хотелось вытащить её оттуда, чтобы рассмотреть, какова станет муха, окрасившись в чернилах, но было боязно: что скажет Илларион?

— …А через три лета вновь подошел Игорь ко Царь-граду, и войско его, в ладьях и на конях, было пуще прежнего. И греческий император Роман, испугавшись, согласился дань платить Руси, как раньше велося…

Анна искоса посмотрела на мальчиков. Внимательно слушал только маленький Всеволод. Святослав и Андрей, разморённые духотой, дремали, полузакрыв глаза. Незаметно вытянув под столом ногу, Анна сильно толкнула Андрея.

— А? Что? — пробормотал тот и, взмахнув рукой, нечаянно задел чернильницу. Несколько капель чернил, вместе с мухой, выплеснулись на бархатную скатерть.

— Отрок Андрей, — недовольно сказал Илларион, — не вижу в тебе должного прилежания. Разве не ценишь ты, что тебя, сына дружинника, ростит и учит князь Ярослав наравне со своими детьми?

Почтительно встав, Андрей молчал. Анна посмеивалась в кулачок.

— Не ты ли повинна, Ярославна? — усмехнулся Илларион. — Ох, бойка ты для девицы княжеского роду! Садись, Андрей. Слушайте далее про дела пращуров[2] ваших!

«Сколько ещё сидеть осталось? — уныло подумала Анна. — А старшие-то братья, поди, на лов[3] собрались. С ними бы сейчас скакать…»

— Через год после того поехал Игорь дань с древлян собирать… — продолжал Илларион.

— А древляне кто есть? — заинтересовался Всеволод.

— Древляне суть те люди, что жили в лесах. И есть то имя от слова «древо». В степях же другие племена поселились, поляне. Они-то и заложили наш славный град Киев. Вот, стало быть, говорю, поехал Игорь за данью, получил да вернулся ещё и второй раз взять. Того не стерпели древляне, привязали князя к двум деревам, и был он разорван надвое. Совершив то дело, древлянские мужи пошли ко вдове Игоревой, Ольге. «Муж твой грабил нас, как волк, — сказали они, — и за то мы его убили. А ты выходи замуж за нашего князя Мала».

— Ох, — возмутилась Анна, — за такого — и замуж?

— Вот так и княгиня, твоя прапрапрабабка рассудила, — одобрительно улыбнулся Илларион. — Она тех мужей древлянских заперла в бане и сожгла. Сама же с войском пошла на Коростень, где её князя сгубили, и, устрашив врагов, взяла с них дань — по три голубя да по три воробья со двора.

— Вот так дань! — засмеялась Анна. — Голуби да воробьи!

— Небогатая дань! — поддержал ее Андрей.

— Не для богатства, для отмщения поступила так премудрая княгиня. Вечером, привязав к каждой птице по тряпочке с серою и огнём, выпустила она их на волю. Голуби полетели в свои голубятни, воробьи — под застрехи, и весь город древлянский сгорел дотла…

История прапрапрабабки заинтересовала Анну. Вот это была женщина! Такой бы и самой Анне хотелось быть!

— И стала она княжить сама? — пылко спросила девочка.

— Сама — за сына малолетнего, Святослава. Вырастила она его воином и государем умудрённым. Иные слова его крылатые вовек в народе остались.

— Какие же те слова? Мы-то знаем их?

— Знаете. Как на врагов выступать, посылал он им сказать: «Иду на вы» — честь честью, по совести. А перед битвою говорил воинам своим: «Ляжем костьми, но не посрамим земли русской». Широко раскинулась Русь при Святославе. Многими городами овладел он в Болгарии, сам же он решил обосноваться в городе Переяславце, на юге Дуная-реки.

— Зачем? — удивился Всеволод.

— А затем, что туда всякое добро торговое сходилось: от греков шло золото, ткани дорогие, вина и овощи[4] от чехов и венгров — серебро да кони, из Руси же — шкуры звериные, воск да мёд. И было поэтому сие место для торговли самым наилучшим. А Святослав приходился вам, Ярославичи, родным прадедушкою.

— А какой он из себя был, красивый? — спросила Анна.

— Что для мужа и воина краса? — улыбнулся Илларион. — А про Святослава грек учёный Лев Диакон написал, что был он среднего роста, с густыми бровями, с голубыми глазами и длинными усами. Голову брил наголо, лишь на одной стороне оставлял висеть клок волос, что показывало знатность рода. Шею имел толстую, плечи широкие, в одном ухе носил золотую серьгу с драгоценными каменьями, а одежду надевал простую белую, как у дружинников, только почище, чем у других…

— А долго княжил Святослав? — неожиданно спросил до сих пор молчавший брат Анны, тоже Святослав.

— Нет, недолго довелось ему, прожить для славы Руси. Всего тридцать пять годов ему минуло, когда погиб он в бою с печенегами. Страшные враги те печенеги. Не счесть, сколько разов бились с ними киевские князья, сколько русской крови пролилось. А как погиб Святослав, то печенежский князь, по прозвищу Куря, повелел из черепа княжьего сделать чашу и стал из той чаши пить…

Муха на скатерти шевелила крылышками, обсыхая. Анна, украдкой, подтолкнула её пальцем. С громким жужжаньем испуганная муха попыталась взлететь, но отяжелевшие от чернил крылья не держали её, и она снова брякнулась на скатерть в другом конце стола.

— Опять ты шалишь, Ярославна! — недовольно заметил Илларион. — Тебе бы отроком быть, не девицею!

Анна смущённо рассматривала испачканный чернилами палец маленькой крепкой руки. Ей и самой часто хотелось быть мальчишкой. Скакать бы вольно целые дни на коне да в походы ходить с войском. А в тереме — пожалуйста! То вышивать посадят, то зелёный арабский бисер низать: ты, мол, девица…

— А после Святослава стал княжить сын его, родной ваш дедушка, Владимир, по прозванию Красное Солнышко.

— Почему так прозвали дедушку? — не утерпел опять Всеволод.

— Про то разговор в другой раз пойдёт, — ответил Илларион, — на сегодня же ученье окончено. Всё ли поняли и запомнили?

— Всё, всё! — дружно воскликнули обрадованные ученики.

— Ну, ступайте с богом. Уже и к трапезе скоро пора! А после трапезы время вам языки чужие учить…

— Ох! — вздохнул Святослав.

— Об чём охаешь? — нахмурился Илларион.

— Да неохота… на лов с дружинниками собрался.

— Не стыдно, княжич, тебе? Вон брат — маленький вовсе, а речь чужую изучать горазд.

— А чего ему ещё делать? Слабый он, хворает часто. Вот и любит за науками сидеть!

— А какой же из тебя князь будет, коли послов понимать не станешь?

— Толмачи на то есть.

— Что ты, братец! — вмешался Всеволод. — Интересно ведь, как в чужих краях говорят! Да и не трудно вовсе. У матушки свейскую речь перенял небось сразу?

— Молчи ты, разумник, — процедил сквозь зубы Святослав.

Анна с любопытством наблюдала за братьями. Хорошо бы, подрались маленько. Да нет, мал ещё Всеволод, да и тих больно. Опять же, Илларион не дозволит…

— Ну, ин хватит! — прикрикнул Илларион. — Спорить не о чем. Батюшка приказал, чтобы все княжичи ладно чужие словеса понимали, тут и весь разговор! Ступайте покамест!

Мальчики убежали. Илларион не спеша, степенно стал спускаться с лестницы.

Глава II. ПРЕДСЛАВА

В глухой чаще бора было полутемно. Мягкий мох под ногами пружинил.

«Куда это меня занесло? — думал Андрей, пробираясь через чащобу. — И не пойму, в какую сторону идти надобно?»

Княжеской охоты давно уже не было слышно. Видно, далеко ускакали. А он вот остался. Обещал Анне ежа изловить.

«Выдумщица эта Анна! И зачем ей ёж понадобился? Где это слыхано, чтобы в княжеских хоромах ежей держали? Всё равно княгиня Ингигерда велит зверя выкинуть… Зря только я его в шапке таскаю…»

Впереди мелькнул просвет, и скоро Андрей вышел на большую, зелёную, усыпанную яркими цветами поляну. Прозрачный ручеёк, тихо журча, пробирался среди незабудок.

— Вот чудеса-то! — сказал Андрей. — Сроду не видал этого места!

В кустах громко зашуршало и тотчас стихло. Видно, звук его голоса напугал какого-то зверя. Приминая сочную траву, Андрей подошёл к ручейку напиться и вдруг у самой воды увидел что-то белое.

На ветке старого дуба тихо покачивался большой кусок полотна.

«Откуда здесь полотно?» — удивился Андрей, протягивая руку, чтобы пощупать ткань.

— Не трожь! — послышался сердитый шёпот. — Не трожь, не твоё!