Выбор - Олег Говда

Олег ГОВДА

РОЛЕВИК

РЫЦАРЬ

Книга вторая

Ролевик: Выбор

Выбирая богов — выбираешь судьбу!..

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Опираясь сильными крыльями на струи теплого воздуха, степной орел парил в небесах, то опускаясь к земле так близко, что можно было разобрать окрас его перьев, то стремительно взмывал ввысь, почти исчезая с виду и превращаясь в едва различимую черточку. Но это только для человека такое расстояние казалось невообразимо далеким, а орел мог видеть все происходящее на земле вполне отчетливо, хоть, ни к чему и не присматривался. Для беркута в Кара-Кермене не было добычи, а кружил хищник над человеческим жильем из-за обилия восходящих потоков, позволяющих ему передохнуть перед настоящей охотой.

Барон Владивой сидел на широкой скамье, вкопанной под окном своего нынешнего дома, и с неприкрытой завистью следил взглядом за полетом свободной птицы. Едва вкусив настоящей, беззаботной воли, бывший хозяин Дуброва, взвалил на шею ярмо еще пущей тяжести. Только-только начала налаживаться новая жизнь, и опять все завертелось в водовороте событий, когда надо либо выгребать изо всех сил, либо — тонуть…

И зачем он поддался на уговоры слепого провидца Али Джагар ибн Островида? Почему не остался с сестричками в зимовнике? Ханджар… Расшитый золотыми нитями жупан да шапка, утыканный драгоценными каменьями пернач, много гонору, еще больше забот, а реальной власти пока нет. Признав его право, доказанное мечом в Роще Смирения, назваться Повелителем Степи, харцызкая старшѝна не спешила изъявить покорность новому Хану. Больше того, только сегодня, атаманы соизволили согласиться собраться в Кара-Кермене, на Малый Круг, чтоб согласно обычаю, объявить Владивоя Ханджаром и вручить ему соответствующие регалии. Не забыв при этом намекнуть, что до сих пор взнуздать степную вольницу, еще никому не удавалось. И одного знамения для этого слишком мало. Чтобы воины пошли за ним без оглядки, Ханджару нужен настоящий авторитет, основанный не только на умении размахивать саблей.

Зато бывшего десятника Медведя, а нынче есаула Ханджара, никакие тревожные мысли не волновали. Сплевывая под ноги шелуху жаренных тыквенных семян, седоусый харцыз всего лишь один раз проворчал: 'Да не бери ты в голову. Куренные атаманы, как красна девица: 'вначале ломается для приличия, а после и сама рада отдаться', - после чего, считая, что с избытком исполнил долг советника, умолк и больше никаких разговоров не затевал.

Владивой еще раз взглянул на небо, выискивая взглядом орла, мимоходом отметил, что скоро полдень, — значит, еще совсем немного и старшѝна начнет собираться. Прийти раньше, чем солнце зависнет в зените, считалось недостойным атаманов проявлением торопливости и неуверенности. Но и задерживаться, войти в хату не просто последним, а с опозданием, значит выказать неуважение ко всему Совету и хозяину…

Они и в самом деле показались на площади, почти одновременно выходя из разных переулков. Девять куренных атаманов! Девять воинов, наделенных властью целый год карать и миловать… Вольных распоряжаться жизнью каждого, шагнувшего за Проход, хоть по своей охоте, хоть в путах. Но все они знали, что в день зимнего солнцестояния придет час атаману держать ответ перед избравшим его куренем. После чего куренному либо опять вручали, сшитую из белых и черных смушек, шапку и просили взять под свою руку, либо поблагодарят, но выберут кого другого, более достойного. А такого атамана, что слишком злоупотреблял врученной ему властью, курень мог и к смертной казни приговорить. Легкой или мучительной — это по заслугам. Чтобы после и другим неповадно было.

И только когда все девять атаманов прошли центр площади, со стороны капища Громовержца показался скарбничий Лунь, самый пожилой из всей степной старшѝны. Глядя на его седины и глубокие морщины, новики поговаривали, что дед еще помнит времена возведения Кара-Кермена. А потому, даже чуть припозднившись, старик никого бы этим не обидел, зато атаманам не было нужды толкаться в дверях, чтоб не войти в хату последним.

— Пора, — негромко напомнил Ханджару есаул Медведь.

Согласно давнему обычаю, Владивой должен первым зайти в дом. А оставаясь на улице, он как бы демонстрировал всем, что не рад гостям.

В Кара-Кермене никогда не было замков, но никто б не посмел переступить порог чужого жилища в отсутствии хозяина. А так как атаманы уже пересекли центр площади, и от дома Ханджара харцызов их отделяло всего три десятка шагов, барону следовало поторопиться.

Владивой последний раз взглянул на небо, словно хотел проститься с благородной птицей, символизирующей силу и свободу, как окрестность пронзил яростный клич сапсана. А в следующее мгновение, словно черная молния, ударила сверху в беркута. Орел возмущенно заклекотал, но в схватку с защищающим свою территорию соколом вступать не стал. Тот был в своем праве, пытаясь изгнать непрошеного гостя. Беркут несколькими мощными взмахами крыльев взмыл вверх и пропал из виду. А без него выцепить взглядом небольшого сапсана не стоило и пытаться. Да и улетел уже быстрокрылый сокол, скорее всего, исполнив долг, но сознавая, что более сильный и крупный хищник отступил не из-за страха перед его клювом и когтями, а лишь потому, что делить им нечего.

Так и не разобравшись в том, как ему истолковать это знамение, — ненавязчиво, но упорно подталкиваемый в спину есаулом, — Владивой шагнул в дом, оставляя дверь распахнутой настежь.

Дом Ханджара был выстроен так, что двери, без каких либо сеней, вели сразу в большую светлицу, похожую на пиршественную залу замка, но меньше размером. Здесь, сдвинутый в сторону окон, стоял один большой стол, занимающий добрую половину всего свободного пространства комнаты, а для сидения — за ним жались к стенке широкие, удобные лавки. Еще одна дверь, та, что справа, открывалась в опочивальню Владивоя, а другая, в противоположной стене — вела в большую кухню.

Там сейчас готовили праздничную трапезу самые искусные поварихи Кара-Кермена. И в светлицу тянуло такими ароматами, что, невзирая на предстоящий, важный и, вполне возможно, не слишком приятный разговор, живот будущего Ханджара исподволь начинал урчать так, словно неделю постился.

Владивой прошел вдоль стола и занял почетное место хозяина дома. В самом центре стола, спиной к простенку между двумя широкими окнами. И только-только уселся, как просвет в дверях заслонила чья-то широкая спина.