Правда страшного времени (1938-1947) - Комиссаров Борис Ильич

Борис Комиссаров

Правда страшного времени (1938-1947)

© Борис Комиссаров, 2017

© Издательство «Буквально», 2017

По материалам госархива. Правда страшного времени (1938-1947 гг.)

В феврале – 1998-го Забайкальское управление внутренних дел на транспорте готовилось к юбилею создания транспортной милиции. К этой дате я подготовил большую статью для многотиражной газеты «Забайкальская магистраль», выпускаемой управлением Забайкальской железной дороги. Несмотря на сделанные мной большие сокращения, статья начальству УВДТ не понравилась – слишком «неюбилейной» оказалась правда страшного периода времени в жизни как страны, так и забайкальской транспортной милиции. Руководство попросило редакцию не печатать «крамолу».

И вот спустя 15 лет я достал с полки домашнего архива свой невостребованный когда-то труд и обнародую его в своём интернет-дневнике полностью, без купюр.

Следующее предисловие к статье было написано в расчете на публикацию в других изданиях, но… так и не пробился этот материал в местные СМИ, везде отказывались под предлогом слишком большого объема.

Предисловие

Когда в забайкальском управлении внутренних дел на транспорте решили воссоздать историю органов правопорядка, мне «достался» для исследования один из самых трагических сталинских периодов: предвоенные годы «победившего социализма» с кровавыми следами массовых репрессий, суровое лихолетье в тылу великой войны и «закрепление» военной победы.

Партийные организации писали для потомков (а партархивы бережно хранили) историю общества. В эти годы партийная прослойка Отдела железнодорожной милиции НКВД Дороги имени Молотова доходила до 50-70 процентов. В год проходило 20-30 закрытых, открытых и совместных партийно-комсомольских собраний и заседаний партбюро с подробными протоколами, сохранившимися в госархиве Читинской области (ныне Забайскальского края) под грифами «секретно» и «в читальный зал не выносить». В них – история и государства, и коллектива транспортной милиции, и отдельных людей с их ошибками и проступками – подлинными и мнимыми.

После первого дня работы в архиве с протоколами 1938 года я поверил в таинственные биоэнергетические волновые поля, в сигналы из давно минувших дней. Ими стали голоса людей – участников собраний. Одни – уверенные в себе и своей правоте, другие – страдающие. Требовательные и неумело оправдывающиеся за свои поступки. И воля начальников, заряжающих аппарат железной энергией партийных установок и страхом за неисполнение.

Эти буквы, строчки, закорючки, фразы. Тут – плотным машинописным, плохо читаемым текстом сквозь черную и серую копирку на серой низкокачественной бумаге. Здесь – «от руки», крупным почерком.

После первого дня, проведенного за этими протоколами, я ощутил невидимое волновое поле. Словно прозрачное облачко выпорхнуло из подколотого, подшитого материала архивных папок и прилепилось ко лбу.

Давно никто не брал в руки эти материалы. Вот и обрадовались духи свежему человеку, а потом, излив душу, отпустили. А я смог более спокойно приступить к знакомству со своими бывшими сослуживцами.

Публикацию моего исследования пытались запретить: оно не воспитывало гордость и патриотизм. Это были удушливые годы тотального контроля над личностью. Пик казенного славословия вождю и его страшной системе истребления. Грязный, убогий, уродливый провинциальный быт. Интриги и склоки на работе. Сломанные судьбы и пьянство, как единственная отдушина в этой жизни. Ничего похожего на романтику борьбы с послевоенным бандитизмом, на отвагу и риск незабываемого капитана Жеглова – Высоцкого.

Архив адекватно отразил типичность событий того времени. Таким было десятилетие между двадцатыми и тридцатыми годами советской власти. Удивляет лишь то, что через полвека нам так не хочется глядеть архивной правде в глаза.

Уроки истории

1938-й

Враги народа и выговор за любовь

После «разоблачения» начальника Отдела железнодорожной милиции М.Е.Западина, объявленного врагом народа, на его место с 20 сентября 1937 года заступил Севастьянов. По странному, а, возможно, и закономерному стечению обстоятельств, именно в этот день нарком Ежов подписал приказ № 00593, в котором объявлял всех русских харбинцев шпионами. Жизнь десятков тысяч людей трагически оборвалась в связи с продажей в 1935 году Советским Союзом российской доли Китайской Восточной железной дороги государству Маньчжоу-Го. Вернувшись на родную землю, 31226 человек из арестованных 15 ноября 1938 года 49470 душ были расстреляны (см. В.Перминов. Самый русский китайский город. – «Экстра», № 23, 1998 г.).

Прибыв в Читу из Оренбурга, Севастьянов не чувствовал себя уверенно, понимая, что вряд ли его начальствование над забайкальской железнодорожной милицией будет долгим. Ведь за членом ВКП(б) Севастьяновым тащился длинный хвост тяжелого партийного взыскания – выговора, наложенного 27 июня 1937 года Оренбургской парторганизацией при УНКВД «за бытовую связь с врагами народа». (Ну как тут не вспомнить слова из песни Владимира Высоцкого: «но за тобой тащился длинный хвост – длиннющий хвост твоих коротких связей…».

И это еще хорошо, что усмотрели партийцы всего лишь «бытовую» связь. Иначе не миновать бы ему «вышки». С выговором выслан был Севастьянов в Читу. И единственное, что успел сделать для себя на новом посту, – снять партийное взыскание 27 марта 1938 года на собрании парторганизации Отдела. И уже «очищенным» – быть переведенным на другую работу.

10 января 1938 года в Отделе железнодорожной милиции дороги имени Молотова выбирали парторга партгруппы ВКП (б). В выборах участвовали, не считая кандидатов и сочувствующих, три полноправных члена ВКП(б): Севастьянов, Буров и Малофеев. Обсуждались все трое, а голосование проводилось тайное, бюллетенями. Севастьянов, понятно, не мог быть парторгом. Буров заявил себе отвод, указав, что у него есть недостатки, как у начальника отделения уголовного розыска, хотя частично это объясняется его семейным положением: он развелся с женой, от которой у него «трое ребят». Таким образом, все три бюллетеня подали за Малофеева Лаврентия Лаврентьевича.

28 февраля на партийно-комсомольском собрании Отдела, на котором присутствовали 11 комсомольцев, двое беспартийных и кандидат ВКП(б) Пластинин, обсудили вопрос о выборах в Верховный Совет РСФСР, ставших возможными в результате борьбы с буржуазией под руководством партии Ленина – Сталина. Пришли к единодушному выводу, что «и такой демократии не имеет ни одна страна капитализма».

11 марта на партсобрании Отдела появился новый член ВКП(б) товарищ Селин. Партийцы одобрили итоги первой сессии Верховного Совета Союза ССР и обсудили информацию о работе начальника ОУР товарища Бурова.

27 марта сняли взыскание с Севастьянова. Для этого ему пришлось заявить, что он лично вскрыл этих самых врагов народа, а вместе с ними «также были вскрыты и другие». На новом посту он искупил свою вину тем, что за период своей работы «освободил аппарат милиции от чуждых элементов». При ныне арестованном Западине, отметил новый начальник, «процветала пьянка и разложение аппарата, не было никакой борьбы с классовыми врагами, деклассированными и уголовными элементами, которые разрушали транспорт». Теперь же аппарат не «засорен» чуждыми элементами, а дисциплина поднялась на должную высоту.

Последний раз Севастьянов выступил на собрании 9 апреля, однако на нем уже присутствовал новый начальник Отдела: Баландин Петр Семенович. На отчетно-выборном собрании 17 апреля, где присутствовали четыре члена партии и два кандидата, Малофеева вновь выбрали парторгом. Селин свою кандидатуру отвел по той причине, что в 1937 году ему был вынесен строгий выговор за женитьбу на дочери кулака, с которой он в настоящее время не живет. Но несмотря на это, – бичевал себя Селин, – его исправление все еще нельзя признать полным, так как это взыскание пока не снято в установленном порядке. Короче, Селин потянул пока только на должность заместителя секретаря, как «порвавший связь с чуждым элементом».