Двадцать три часа (СИ) - Брэйн Даниэль

Двадцать три часа

Брэйн Даниэль

Глава первая

Любой уездный городок похож на другой такой же уездный городок. В центре любого уездного городка — площадь с круговым движением, посередине площади — скверик с Ильичом, уверенно смотрящим в светлое будущее, аккуратные лавочки, клумбы с гвоздиками и доска почета. Ныне скверики уцелели далеко не везде, на лавочки и клумбы не всегда хватало городского бюджета, доска почета служила доской объявлений, и только Ильич продолжал убежденно указывать за леса, как бы намекая, что счастье где-то там, надо только немного потерпеть и не падать духом. На голову Ильичу садились голуби, ворчливо оценивали перспективу далекого счастья и, как правило, выдавали однообразную резолюцию, проявляя таким образом к Ильичу крайнюю непочтительность.

Юрка Токарев за свою короткую жизнь успел побывать уже не в одном уездном городке, поэтому ему было с чем сравнивать. В его родном Селезнево были площадь с круговым движением, скверик, лавочки, клумбы и заботливо подновленный Ильич, только что на доске почета вместо объявлений о продаже домов были наклеены фотороботы, а голубей с головы Ильича этим вечером согнал снегопад.

Селезнево не был средоточием вселенского зла, и Юрка знал это лучше, чем кто бы то ни было. За три года работы он повидал всякое: кражу кошельков и поросят, бытовые слезливые драки, жестокие ДТП с пострадавшими курами и козлами, при этом куры и козлы имели непосредственное отношение к фауне, а вовсе не были оценочной характеристикой несознательных граждан обоего пола. Летом Селезнево наводняли дачники из ближайшего федерального центра, и тогда случались преступления посерьезней, но зимой городок засыпал. В будние дни в Селезнево народу оставалось немного. Около десяти тысяч человек давно перебрались в соседний райцентр Глебово — покрупнее и побогаче, а то и в сам федеральный центр, поближе к рабочим местам, и в Селезнево появлялись довольно редко. Селезневцы жили мирно, умудряясь находить компромиссы, поэтому серьезных преступлений здесь не фиксировали. Этому обстоятельству, конечно, были очень рады и начальник ОВД, и глава администрации, и местные жители, и дачники.

Чтобы напоминать расслабившимся горожанам о том, что где-то есть другая жизнь, начальник ОВД полковник Красин и распорядился вывесить на доску почета фотороботы. На доске написали крупными буквами: «Их разыскивает полиция», но Ильич, постамент которого доска прикрывала, хитро щурился, потому что знал правду. Ни одно из лиц, находящихся в федеральном розыске, скорее всего, даже не подозревало о существовании Селезнево на карте.

«Жизнь в городе N. была тишайшей», — хмыкнув, процитировал Юрка и повернулся к старому компьютеру.

Может быть, потому, что Селезневский район считался самым благополучным по области и журналисты центральных каналов до него никогда не добирались с критикой, а может, по какой-то другой причине, но обновлять технику, чтобы похвастаться на всю страну с экранов телевизоров, никто не спешил. Перед Юркой стоял монитор, списанный года три назад из автобусного парка, а под столом урчал системный блок, подаренный местной редакцией и хранивший где-то в уцелевших файлах, наверное, еще сообщения о путче девяносто первого года. Системный блок был стар и обидчив, на любое новое программное обеспечение незамедлительно откликался то синим экраном, то еще чем-нибудь таким же неприятным, и Юрка потому и пришел сегодня в отдел, что к понедельнику ему нужна была работающая техника. Назревали отчеты, а в Юркины обязанности входило их печатать. Просто потому, что год «на программиста» — это не просто так, а почти квалификация.

Процесс очередной переустановки затягивался, и перспектива была у Юрки нерадужная. Андрей Ермолаев, заглянувший с утра в кабинет, бунт компьютера предрек и даже обещал притащить из дома печатную машинку. Давно стемнело, наступил снежный вечер, дороги почти замело, а конца установке Юрка не видел, поэтому сидел, качал ногой и напевал мелодию из «Kill Bill».

Дверь открылась, заглянул Ермолаев. Его лысая башка светилась, затмевая блеск капитанских звездочек.

— Ты здесь еще? — спросил он. — Ну, мне дежурный так и сказал... Оставь ты это ведро, пошли к шефу.

— Что-то срочное? — осторожно поинтересовался Юрка.

Никаких неприятностей он не ждал, кроме в очередной раз подвисшего смартфона полковника Красина. Юрка вечно был на подхвате, потому что юрфак он окончил заочно, да и то со специализацией по гражданскому праву, и, хотя без его участия не обходилось почти ни одно дело, опыта самостоятельной оперативной работы как таковой Юрка за три года не получил. Максимум, за что могло ему влететь, — это за не вовремя оформленные бумаги, но таких косяков за Юркой не водилось уже давно.

— Заявление принесли, — уклончиво ответил Андрей. — Пошли, сейчас все узнаем.

Дверь в кабинет начальника ОВД была открыта, там уже собралось человек пять. Юрка заметил перемотанного шарфом зама по розыску — тот болел уже четвертый день, и то, что его вдруг вызвали с простудой, насторожило.

— Проходите, садитесь, — недовольно кивнул полковник. — Не мала баба клопоту...

Стульев было достаточно, но все, кроме температурящего зама, остались стоять. Начало никому не понравилось.

— Значит, так, — сказал полковник. — Прокурору я сразу сообщил, он обещал, что завтра в десять утра явится следователь. Сейчас... — он взглянул на часы. — Почти девять, так что времени, в общем, немного. Всех я вызывать не стал, попытаемся справиться ограниченными силами.

Юрка напрягся. Полковник Красин обычно был краток, длинное вступление говорило о том, что спать сегодня, возможно, и не придется.

— Около девятнадцати часов вечера от магазина в доме номер семь по улице Ленина пропала детская коляска, в которой находился годовалый ребенок.

По кабинету пронесся удивленный гул. Кто-то присвистнул.

— От «Елочки», — пояснил полковник. — Нашего местечкового супермаркета. — Он попытался немного разрядить обстановку, но это не помогло. Все так и стояли как памятники. — Потерпевшая пока у Никольского в кабинете, все равно там ни черта нет, кроме стола и стула... По ее словам, она зашла в магазин за сигаретами буквально на пару минут, а вышла — коляски уже не было.

— Митрич, — кашлянул зам, — она на морозе коляску с ребенком оставила?

— Не такой уж и мороз, — возразил полковник. — Минус три, хотя и намело. Да и всего две минуты, что там покупать-то...

Он был, конечно, прав. Но и вопрос зама был резонен. Юрка вытянул шею и переводил внимательный взгляд с шефа на заместителя.

— Сначала она побегала вокруг, а потом побежала к нам.

— Долго бегала, — опять подал голос зам.

— Слушай, Алексей, — вызверился полковник, — иди болей. Что ты все комментируешь?

— Так моим же ребятам теперь работать, — зам снова закашлялся. — И ты сам меня выдернул. Ладно, валяй.

— Спасибо тебе за разрешение... Обошла она дворы...

— Трщ плквнк, — Андрей даже поднял руку. — Чего обходить? Снег же. Да следы...

— А вот ты у нее и спросишь, — прищурился полковник и протянул ему лист бумаги, видимо, заявление. — Коляску потерпевшая не нашла и в конце концов побежала к нам. Как я уже сказал, прокурору я доложил, следователь даже по снегу успеет к десяти утра. Будет отлично, если к этому времени будут хоть какие-то результаты. Алексей, ты на бумаги сядешь и на общее руководство. Опера пусть побегают на проверке.

Опера, включая Юрку, приуныли. Дело показалось ясным: дамочка чудит, поссорившись с мужем. Андрей и Санька, совсем молодой опер-первогодок, видимо, считали точно так же. Особенно Санька, у того на лице была написана вселенская скорбь из-за бессмысленной суеты.

— Преждевременные выводы не делать, — предостерег полковник. — Времени на проверку у нас в обрез. Хлопчаки, гайда к потерпевшей. Алексей, останься на пару минут, позаражаешь.

— Странно, — поделился сомнениями простодушный Сашка, когда они вышли в коридор. — Нафига так бегать бессистемно, Андрей прав.