Казенный дом - Николай Дорошенко

Николай Дорошенко

Казенный дом

(Чеченский транзит — 2)

Небо блокадного Ленинграда походило на бесконечный лист матового стекла, растрескавшегося от разрывов бомб и снарядов. В пасмурную погоду здание небольшой фабрики из красного кирпича казалось темно-коричневым. Секретная шарага, расположенная в нем, была отделена от основного производства. Химикам и биологам, «изменившим Родине», доверили заказ на изготовления оружия массового поражения. Один цех фабрики, переоборудованный для производства пороха и взрывчатки, выделили для экспериментов ученых-заключенных. Трудности доставки боеприпасов в блокированный немцами город вынуждали искать внутренние ресурсы. На фабрике выпускали традиционные взрывчатые вещества и продолжали эксперименты в поиске новых. В небольшой комнате с бронированными стенами полутораметровой толщины то и дело производились экспериментальныевзрывы. Приборы фиксировали их силу, скорость и радиус разлета осколков. Иногда сюда заезжали представители других шараг, взрывали что-то свое и удалялись. Миниполигон в подземелье фабрики действовал. В цехе химиков, надежно отделенном от взрывников, шла более тихая работа. Изредкасюда зачем-то привозили доходяг, приговоренных к расстрелу, а через какое-то время их отправляли прямо на ликвидацию. Специалисты не представляли себе, как живет город, ибо, кроме стен цехов и каморок для ночевки, ничего не могли видеть. Сирены, прожектора, разрывы бомб говорили о том, что фашисты наступают. Ежедневные однотипные политинформации взбадривали утверждениями, что это «временные трудности», что товарищ Сталин ждет результатов их работы, которые должны ускорить приход Победы.

Невероятно суровые условия блокады вызывали неслыханное напряжение интеллектуальных сил, раскрывали тысячи талантов. В Ленинграде создавались такие способы производства, технологии, образцы столь современных видов оружия, каких не было ни на Большой земле, ни в других странах мира.

Эксперимент успешно продвигался. В Москву направили первые экземпляры препарата БП-5З. Ответная благодарственная телеграмма правительства была отмечена химиками ректификатом с дополнительной очисткой.

Оскар Редич Лавинштейн был поднят с постели среди ночи. Главного хозяйственника фабрики, сотрудника НКВД, срочно доставили на место работы, точнее на то, что от него осталось. Фасад почти не пострадал. Клубы дыма поднимались со стороны внутреннего двора. Пожарные рвались в огонь, но люди в штатском и в форме работников органов внутренних дел останавливали их.

Что-то, важное решалось лихорадочно, секунды били дороги. Наконец решили пожарных допустить в сопровождении надевших огнезащитные робы заинтересованных лиц. В душном дыму разобрали завал, преградивший вход в подвал здания фабрики. Прятавшихся в нем людей быстро вывели. Лавинштейн заметил только что привезенного Егорова, своего заместителя.

— Скорее! Вскрыть комнату взрывников!

По длинному коридору меж кирпичных стен пробежали в самый его конец и, повернув направо в узкий проход из железобетона, по которому можно было двигаться только поодиночке, дошли до комнаты метров пять на восемь. Бронированную дверь с металлическим колесом посередине и несколькими замочными скважинами осветили фонариками. Лавинштейн и Егоров, действуя синхронно, отворили ее.

— Подождите в коридоре.

В кромешной тьме метались лучи фонарей. В комнату что-то вносили, что-то выносили из нее. Сколько это длилось было трудно определить.

— Все! Закрывайте! Где вы?

Луч фонаря нашарил в темноте двоих с ключами. Лавинштейн и Егоров, не смея досадовать на плохое освещение, задвинули ригели, повернули ключи. Задание выполнено. Сотрудники НКВД нашли оптимальный вариант сохранения открытия. Бронированной комнате ничто не угрожало. Весь город мог погибнуть, здания разрушиться, немцы, как предполагалось, могли стереть Ленинград с лица земли и посыпать место, на котором он стоял, солью, но комната осталась бы невредимой. Люди стали выходить из подвала под растрескавшееся небо.

— Лавинш...

Слова заглушил грохот.

Олег Альметьев почувствовал легкость и свободу. Тело его лежало под обломками здания, продолжая излучать душу. Заработался, не ушел в убежище во время обстрела, как все нормальные шаражники и скончался. За Родину, за Сталина. Худущий какой! В чем только душа эта держалась. Ничего, не от голода умер, как другие блокадные ленинградцы. Какое тяжелое небо из матового стекла! Легко-то как! Долго же томился в этом темно-красном здании, долго же маялся в этом тощем теле. Бывший человек, ученый нейрофизиолог Олег Альметьев улыбнулся. Он представил как теперь выглядит внешне. Как новорожденный ребенок. Голова большая, тельце крошечное, а конечности похожи на недоразвитые крылья. Именно такой формы субстанцию излучают все без исключения живые клетки человеческого организма.

Здание предприятия полыхало. Прямое попадание. Начать работу пожарным пока не разрешали люди из органов. Они таскали из лабораторий самое ценное куда-то в подвал, где находилась экспериментальная комната взрывников. Альметьев видел, как из его кабинета унесли железный ящик с пробной партией таблеток БП-53. Этот препарат, если принять внутрь, доводит организм до состояния комы и отпускает. Душа успевает покинуть тело и при соответствующем предварительном настрое вернуться. Альметьев во время экспериментов пару раз даже держал в руках человеческую душу. Только-только получили спецперчатки, изготовленные по расчетам Олега в какой-то уральской шараге. Надев на руки эту на первый взгляд путанку тончайших проводков, Альметьев ощутил в них что-то живое и нежное, выходящее из тела сотрудника-добровольца, принявшего таблетку БП-53. Эта душа, кстати, освободившись из его рук, в тело несчастного не вернулась. Не захотела. Сотруднику надоело жить.

В том же железном ящике хранились и приборы для конденсации душ. Принцип действия такой же, как у перчаток для их ловли. То ли уральцы напутали, то ли Альметьев ошибся, но диски конденсировали субстанции, выходящие из умирающих, а из себя не выпускали. Душа ведь может сократиться до микрона, а может растянуться до самых звезд. Олег Альметьев, вспомнив о незавершенной работе, стал высматривать подходящее тело среди пострадавших шаражников, рабочих, конвоиров... А зачем? Такая легкость! Вот, крепкий дядька испускает душу... Зачем?.. Последние сомнения разбил раскатистый гром. Огонь добрался до свежеизготовленной взрывчатки. Тоже какой-то экспериментальной, шаражной. Фабрика рухнула. Многие души стремительно взлетели к потресканному матовому стеклу блокадного ленинградского неба.

Много лет спустя, мирной весной, «подснежники» в Архангельске были в основном женского пола. Сначала в бетонной водопропускной трубе под шоссейной дорогой нашли два тюка с мясом. Потом в канализационном люке — то же. В дальних закутках Соломбалы — три трупа. Причем, не определить было, каким туловищам принадлежат отрезанные головы. Но самое чудовищное и непонятное — ни лоскутка кожи! Не ради нее ли преступник охотится за людьми? Вспомнились дамские сумочки из человеческой кожи, изготавливавшиеся в фашистских лагерях. Все причины убийств принимали во внимание, гадали. Мясник работал. Квалифицированный. Страшные находки по всему городу показали, что становилось с пропадавшими всю зиму молодыми женщинами. Понятно, угрозыску было отказано в выходных и праздниках. Понаехали бригады из Москвы и Ленинграда «на укрепление» местной милиции. В те времена строго следили за спокойствием народа. Разошедшиеся по городу слухи об убийце или группе извергов гасились спецаппаратом КГБ, милиция была на улицах, делалось все для создания видимости благополучной жизни. Изо дня в день пускали контрслухи, что маньяк уже задержан, только не признается, но скоро расколется и все вздохнут легко.

В очередях за отовариванием талонов на продукты простаивали оперативники, следя за случайными знакомствами. Три сотрудницы, согласившиеся быть приманкой, оттаптывали ноги в самых глухих местах... Бац! Опять нашли! Опять освежеванная. Ох и злые все стали в подразделениях! Режим работы заколебал. Стакан нормально нельзя было принять — проверяющих из Москвы все прибывало. Тоже злых. Оторвали их от «Елисеевского» и «Арбатского». В Архангельске-то насчет пожрать негусто. Сначала в столовых блинами да оладьями лакомились, а мясца-то хоцца. Где оно? В ресторане дороговато. В магазине строго лимитировано и долговато. Было бы смешно, если бы до смеха, но эта нужда в провизии как раз и вытолкала на поверхность изверга.

Попавший по распределению в Архангельск недавний выпускник Омской школы уголовного розыска Андрей Гусаров с участковым Николаем Змушко делали поквартирный обход. Нудный и никчемный. Господа москвичи удумали. Не хрен сидеть, говорили, надо обойти все дома, всех подозрительных выявить. Выполняйте. Оперативник, участковый и — вперед. Утречком и вечерком.