Зимосень - Джованнино Гварески

Джованнино Гварески

Зимóсень

Первым взял слово управдом. Он заявил, что больше нельзя терпеть безобразные печные трубы, растущие из стен и гнездящиеся по балконам и подоконникам, которые напускают столько дыма, что мешают людям открывать окна и проветривать.

— Давайте голосовать! — воскликнул глава поборников парового отопления. — Каждый из нас напишет на бумажке слово «да», если он голосует за паровое отопление, или слово «нет», если он против.

Всего было двадцать голосующих, и двенадцать из них выступили за паровое отопление. Тогда управдом ушел и сказал, чтобы мы договаривались сами. Для начала завязалась дискуссия о подчинении меньшинства большинству.

— В том, что восемь человек предпочитают белое, а должны соглашаться на черное, потому что двенадцать человек предпочитают черное, отсутствует всяческая логика, — закричал представитель группы, которая ратовала за печки.

— Но еще нелогичнее будет, если двенадцать человек, предпочитающие черное, согласятся на белое, которое больше нравится восьми, — парировал глава группировки «паровиков». Глава «печников» не сдавался:

— Допустим, у меня только одна нога, а вы считаете, что каждый человек должен покупать пару обуви. Зачем мне покупать пару обуви, если мне потребуется только один ботинок?

Бурная дискуссия свернула с намеченной колеи, так как кто-то сказал, что в таких случаях незачем покупать обувь в магазине, а лучше заказать себе один ботинок у сапожника. «Печник» завопил:

— Тогда почему вы вынуждаете меня идти за обувью в магазин?

Тут дискуссия вернулась в прежнюю колею, и всплыла еще одна важная проблема: раз уж решено было подключать паровое отопление, необходимо было договориться, на сколько дней в году оно будет включаться. То есть установить, когда в Милане становится по-настоящему холодно, и когда возвращается тепло. Именно в таких случаях выясняется, насколько субъективно представление людей о тепле и холоде.

— Холодно становится в первых числах октября, а тепло приходит в первых числах мая, — сказал один.

— По-настоящему холодно бывает с середины декабря до середины февраля, — сказал другой.

— Мне, например, холодно аж до начала июня, — заявил третий.

— А мне вообще не холодно, по мне, так вообще можно не топить.

Беседа снова переросла в бурную дискуссию, в конце концов решено было подойти к вопросу научно. Каждый подсчитал собственное количество холодных дней, затем все сложили между собой, и сумма коллективного холода составила 1743 дня. Разделив это число на 20 «потребителей холода», мы выяснили, что каждому из жильцов причиталось 87 дней и 3 часа холода. Минуты не учитывались.

— Теперь надо установить, в какой день начинается холод, — заявил тип, который взялся руководить собранием, — мы знаем, что холод приходит в день «икс» и продолжается 87 дней. Найдем этот «икс».

Для удобства расчетов решено было объединить два холодных месяца, ноябрь и декабрь, в один месяц, длительность которого составляла бы 61 день.

— Можно назвать его «нокабрь», — предложил кто-то.

— Пусть будет «нокабрь», — согласился председатель. На большом листе бумаги, с левой стороны, в столбик, были выписаны числа «нокабря», 61 день. Сбоку приписали соответствующие им дни ноября и декабря, чтобы каждый знал, какой день «нокабря» соответствовал дате, выбранной им для начала холодов и, следовательно, включения отопления. Необходимо было определить усредненный процент холодных дней ноября, и многим эта задача показалась сложной, хотя на самом деле она была очень простой, достаточно было отнять от 61 число, соответствующее дате, установленной каждым из участников.

— 8 «нокабря»? Холод равен 61 — 8, то есть 53.

— 45 «нокабря»? Холод равен 61–45, то есть 16.

Результаты отдельных «холодов» сложили вместе, «общий нокабрьский холод» составил в сумме 680. Поделив это число на 20, получили в итоге 34. Это означало, что начинать топить надо было 34 «нокабря» — то паровое отопление должно было работать с 4 декабря по 1 марта.

Так закончилось вступление к трагическому роману о паровом отоплении. Было уже 3 часа ночи, и когда я вернулся домой, увидел, что Маргерита еще не ложилась.

— Вы подрались? — спросила Маргерита.

— Нет.

— Уже хорошо. Так печное или паровое?

— Паро-трическое, — ответил я. Маргерита забеспокоилась:

— В каком смысле «паро-трическое»?

— Электрообогреватель — до 34 «нокабря», потому что нам обычно бывает холодно раньше. Потом паровое — с 34 «нокабря» по 1 марта. Затем — опять электрический обогрев с 1 марта и до окончания «персональных холодов», которые у нас заканчиваются после 1 марта и начинаются до 34 «нокабря».

Маргерита забеспокоилась еще больше:

— Джованнино, что это за 34 «нокабря»?

— Это одиннадцатый месяц в году, состоящий из ноября и декабря, которые объединили, чтобы установить среднее количество холодных дней и начало прогрессивного демократического холода.

Маргерита покачала головой:

— Так я и знала, что вы скатитесь до политики!

Затем было несколько заседаний технического характера, на которых обсуждалось, с какой фирмой вступать в переговоры, чтобы обеспечить 87 дней тепла. Затем установили очередность надзора за отоплением: необходимо было следить за расходом угля, за температурой и тому подобное.

И вот, 34 «нокабря», после нескольких оживленных заседаний, посвященных предварительным приготовлениям, пришло тепло.

Я не намерен описывать всего того, что происходило в течение 87 дней использования парового отопления. Скажу лишь, что в один прекрасный день ко мне явилась женщина с шестого этажа (я жил на втором) и, не успев зайти в квартиру, принялась кричать, что она там, наверху, замерзает, а у нас в это время необыкновенная жара. Тем же вечером состоялось внеочередное собрание, посвященное созданию проверочной комиссии, которая прошлась по всем квартирам и всюду измерила температуру воздуха. Выяснилось, что жильцы третьего и четвертого этажей пользовались температурой, строго оговоренной в контракте, тогда как на пятом и шестом этажах она была ниже, а на первом и втором — выше.

— Дело в естественном распределении тепла, — заметил я.

— Нас причины не интересуют, — ответил председатель, живший на пятом этаже, — нам важен результат. Кто-то незаконно наслаждается температурой, более высокой, чем та, что ему причитается, а кто-то не получает достаточно тепла, полагающегося ему по праву. Пусть тогда тот, кому теплее, больше платит, а тот, кому холоднее, платит меньше!

— Разумеется, — согласился я, но вмешался солидный господин с первого этажа.

— Никаких «разумеется»! — закричал он. — Если тот, что меньше имеет, должен меньше платить, то почему тогда жильцы верхних этажей платят за лифт столько же, сколько жильцы нижних? Мы на первом и втором этаже можем обойтись и без лифта, мы им почти и не пользуемся. Зато жильцам третьего, четвертого, пятого и шестого этажей без лифта пришлось бы несладко. Это — логичная компенсация: тот, кто чаще пользуется лифтом, меньше пользуется теплом, а тот, кто не пользуется лифтом, больше пользуется теплом.

Спор был долгим, но в конце концов доводы «первоэтажника» победили. Однако жильцы верхних этажей заявили, что в будущем году они все расставят на свои места заранее или вернутся к прежним способам отопления.

— Вы — о своих лифтах, а мы — о своих печках! — воскликнул глава «верховиков».

Затем разразился скандал с зеленолицым мужчиной. Он был одним из «пятиэтажников», из тех, кто жаловался, что батареи холодные, в то время как «перво- и второэтажники» чуть не лопаются от избытка тепла. В одно прекрасное утро, в семь тридцать, он, как обычно, стремительно пронесся вниз по лестнице, так как его контора находилась далеко от дома, но на пороге его задержала сидевшая в засаде сидела группа «перво- и второэтажников». Лицо мужчины было зеленого цвета. Комиссия поднялась в его квартиру и обнаружила, что и полотенце было испачкано, и вся ванная комната была покрыта зелеными пятнами.

Оказывается, истопник сказал главе «первоэтажников»: «Кто-то из вас установил на своей батарее большой кран на место воздушного клапана и ворует горячую воду, поэтому температура понижается». «А проверить батареи нельзя?» — спросил «первоэтажник». «Не стоит труда, — пояснил истопник. — Тем более, горячую воду можно сливать и через маленький клапан. У нас более совершенная система, которую мы используем в больших домах. В воду, предназначенную для отопления, мы добавляем анилин». «Добавьте анилин и в нашу систему. Только никому не говорите».

Вечером истопник добавил в воду анилин. На следующее утро, как обычно, «пятиэтажник» умылся горячей водой из батареи, но так как он еще не проснулся окончательно и к тому же был скуповат и мылся в темноте, не желая попусту жечь свет, то не заметил, что вода подкрашена, и вышел из дома с позеленевшим лицом.