Нобелевский лауреат по математике [СИ] - Александр Войнов

Войнов Александр Шульга

Нобелевский лауреат по математике

Неравный брак

Вы, о развалины, навеки остались в сердце моем…

Об этом никто не догадывался, но, с течением времени, Герман, постепенно превращался в патологического и убежденного лентяя. Дело в том, что его лень не имела ничего общего со сплином и хандрой Илюши Обломова. Как бы парадоксально не звучало, он был лентяем жизнелюбивым, деятельным, обаятельным и коммуникабельным.

Последнее время он усиленно чем-то занимался, что-то предпринимал, куда-то стремился и спешил. И все без особой, для себя, пользы-выгоды. Беда была в том, что все его трудовые поползновения не имели ничего общего ни с производством материальных ценностей, ни, тем более, с оказанием услуг в сфере обслуживания. И, еще, ко всему прочему, его деятельность часто шла вразрез с действующим законодательством и, время от времени, имела не совсем положительную оценку. Вдобавок, он становился неисправимым эгоистом. Как большинство эгоистов, Герман думал только о собственном благополучии.

На первом месте у него стояла забота о собственном здоровье и самочувствии, что и понукало его к занятиями спортом и всевозможными оздоровительными и изотерическими системами, порой граничившими со здравым смыслом.

Эти качества, и спартанский образ жизни, плюс располагающая внешность, давали ему некоторые преимущества. Но, по большому счету, он превращался в матерого неудачника. Со временем, Герман начал это осознавать все явственнее, но продолжал действовать в том же ключе. Такое положение вещей его вполне устраивало.

Но, к сорока годам, когда прыти у него поубавилось, роль веселого нищего начала понемногу приедаться. Герман, как большинство лентяев-неудачников, все чаще и чаще стал мечтать о какой-то счастливой случайности, которая, в одночасье, вновь раскрасит его теперешнюю тусклую и монотонную жизнь всеми цветами радуги. Сладкая мысль, или даже мечта, о невероятно удачной встрече, удачливой сделке или счастливой находке, ежедневно посещала его сознание и стала почти навязчивой идеей. Важна была не столько материальная сторона предполагаемого неожиданного события, а сам его факт и процесс. И осознание того, что удача, все-таки, как и прежде, на его стороне. Как в то далекое, и навсегда ушедшее время его молодости, которое, к сожалению, никогда не вернуть.

Но, вертихвостка-удача, казалось, забыла о его существовании. Никаких крупных счастливых перемен в его жизни не происходило и он занялся собиранием потерянных кем-то мелких монет разнообразного достоинства и года выпуска. К своим находкам Герман относился бережно, почти трепетно, как к живым существам и своим друзьям, которых он вернул к нормальной жизни. Длинными, тоскливыми вечерами он, не торопясь, доставал фаянсовый потрескавшийся кофейник, в котором хранил свои сокровища, расстилал на столе чистую скатерть и, с наслаждением, высыпал на неё горку монет. Выпустив на волю своих любимцев, Герман любовно перебирал металлические кружочки, согревая их теплом своих рук. Даже при самой крайней нужде он не согласился бы потратить отсюда и одной копейки. Это было бы равносильно предательству. Герман не понимал Скупого рыцаря, отдававшего свое золото в "рост”. Нельзя расставаться со своими друзьями, хотя бы и на время, ради материальной выгоды.

Со временем, дошло до того, что с некоторыми особо любимыми экземплярами он стал разговаривать, искренне интересуясь их прошлой жизнью. Герман клал монету на раскрытую ладонь, осматривал герб и год выпуска, тихим вкрадчивым голосом задавал ей вопросы и, немного подумав, слегка меняя тембр голоса и интонацию, сам же на них и отвечал. Это напоминало шахматную партию, когда один игрок играет и белыми, и черными фигурами. Со стороны монодиалог выглядел немного странным, но его это не волновало. Бывало, что ближе к полуночи, сам того не подозревая, он, беседуя с монетами, входил в состояние полугипнотического транса. Герман закрывал глаза, и, в подсознании обрывками мелькали события давно минувшего времени, о которых повествовала очередная рассказчица Самой любимой собеседницей, и невольным медиумом, была затертая, позеленевшая от времени, довоенная трехкопеечная медная монета из прошлого века, тридцать второго года выпуска. Герман нашел ее на недостроенном стадионе после проливного дождя. Эта монета пережила войну, развал Союза и ей было о чем рассказать. Может быть, он ошибался, но после продолжительных бесед с немыми собеседниками, у него настолько обострялись воображение и интуиция, что он начал замечать в себе паранормальные способности. Герман мог, глянув на фотоснимок или картину, предположить, с большей или меньшей долей вероятности, о чем думал тот или иной человек, позируя фотографу или художнику. И, как сложится его дальнейшая судьба. Такое положение вещей давало необъятный простор для полета безудержной фантазии. Но, проверить реальность чтения мыслей далеких персонажей не представлялось возможным. В равной мере, как нельзя было узнать, правду ли рассказывала о тех лихих годах трехкопеечная монета. Может быть, это была, всего лишь, игра воображения?

Осеннее утро не отличалось ни чем необычным. Герман в одиночестве пробежал десяток кругов на заброшенном стадионе и, перейдя на шаг, направился к, спрятавшейся в кустах дикого орешника, спортивной площадке. Он любил этот спортивный комплекс, стоявший далеко от жилых домов и проезжих дорог, за чистый воздух, отсутствие собачатников и редкое внимание со стороны спортсменов-аматоров. На этот раз ему не повезло. На единственной перекладине, широким хватом за голову, подтягивался высокий, поджарый человек неопределенного возраста, которому можно было дать и тридцать, и шестьдесят. На тридцать претендовала его широкоплечая, подтянутая, спортивная фигура, а совершенно лысая голова, цвета перезрелой антоновки, склоняла его предполагаемый возраст к печальной отметке за шестьдесят. Глянув на лицо этого человека повнимательней, можно было догадаться, что он много пожил и, нехотя, начал, все-таки, поддаваться неумолимому противнику по имени "Время”. Но он старел, как стареет давно не покидавший ножны дамасский клинок, сохраняя свои основные достоинства и потенциальную опасность. На таких людях женщины заостряют свое внимание, а мужчины не задерживают взгляд на их лицах.

У Германа вконец испортилось настроение когда он увидел, сидящего у турника, пятнистого охотничьего пса. Пес сделал стойку и внимательно посмотрел на пришельца. Герман обратил внимание на редкий окрас вытянутой собачей морды, левый глаз которой, украшало черное пятно, доходившее до ошейника. Создавалось впечатление, что пес носил на ремешке светозащитный монокль. Эта особенность делала собаку похожей на подслеповатого немецкого аристократа, а аристократов Герман почему-то недолюбливал. Вдобавок ко всему, в конце запущенной аллеи раздражающе блистало алюминиевыми дисками черное авто, похожее на огромный, опрокинутый на бок, платяной шкаф.

— Каким ветром занесло сюда этого важного господина? Играл бы себе потихоньку в большой теннис или гольф, — недовольно подумал Герман, ожидая, когда незваный гость освободит перекладину. Но тот и не думал делать перерыв, неутомимо делая сложные упражнения, которые были под силу только молодым.

— Уважаемый, — недовольно обратился к нему Герман, — передохните, пожалуйста. Вы здесь не один.

«Уважаемый» с высоты перекладины, окинул Германа недовольным взглядом.

— Я считаю, что я смык, а все люди скрипки, — пренебрежительно ответил незнакомец.

Он, видимо, тоже не сильно обрадовался появлению Германа. Наспех сделав несколько подъемов-переворотов, с недовольным видом поманил пса и, со словами «Рядом, Тиц», спортивным шагом поспешил к автомобилю. Собака охотно засеменила за хозяином, изредка оглядываясь на возмутителя спокойствия, как будто хотела его получше запомнить и опознать при следующей встрече. Герман облегченно вздохнул и повис на перекладине.

Заканчивая тренировку, по привычке, осмотрел траву у турника. Он частенько находил здесь оброненные монеты. На этот раз монет не нашлось и Герман уже собирался уходить, как вдруг, его внимание привлек незнакомый предмет, благодаря своему зеленому цвету, почти невидимый на фоне травы. Он наклонился, присмотрелся повнимательней и поднял с земли замшевый чехол, величиной с куриное яйцо. Сжав находку в руке, через кожу кисета ощутил манящую круглую поверхность металлического диска. Сердце забилось учащенно и приятно заныло.

«Наконец-то», — предчувствуя удачу, подумал Герман. Он развязал чехол и извлек из кожаного плена золотую Николаевскую монету, необычайно редкого достоинства. На аверсе гордо красовался император Николай, а обратную сторону украшала надпись — «Тридцать семь рублей и пятьдесят копеекъ».