Ведьмочка для художника, или Возвращение в Мир Мечты (СИ) - Хайруллова Регина

Регина Хайруллова - Ведьмочка для художника, или Возвращение в Мир Мечты

Глава 1. Возвращение

Вдали — раскаты грома, а на небе — медленно, но неотвратимо надвигающиеся чёрные грозовые тучи. Они скрывают, они поглощают, они пожирают солнце, уничтожают собой всю радость летнего дня. Удар молнии. Треск старого дерева. Огонь. Оглушающий грохот. И страх.

Я снова пытаюсь уехать на велосипеде, но ветер поднимает песок вместе с камнями, срывает листья, и всё это кружит быстрей и быстрей, и всё тревожней на душе, ещё немного — и весь мир треснет от напряжения, но вот грянул ливень.

Я хотела спрятаться в маяке, но было поздно.

Ветер до того разбушевался, что подхватил меня и понес вверх, к разинутому зеву чёрного неба. Я кричала, я пыталась вырваться, но неукротимый ветер был сильнее.

Я зажмурилась, чтобы не видеть, как бесконечно далеко уношусь от земли, как маяк становится крошечной точкой на берегу, как весь мир скрывается от меня, как я становлюсь для него всего лишь воспоминанием. «Хочу жить! — твердила я, прикрывая голову от камней. — Хочу жить! — кричала я внутри себя».

Морской песок и удары ветра не давали дышать, и волны страха захлёстывали меня сильней и сильней и словно поднимали ещё выше, помогая вихрю, и с каждым ударом молнии я вздрагивала и повторяла свою молитву, и только слабый огонёк надежды, что всё это — кошмарный сон, — тлел где-то глубоко внутри…

Кто бы мог подумать, что я захочу повторить это путешествие спустя столько времени ради встречи с Артуром?..

С тех пор прошло девять лет. Я отправилась в дорогу, которая заняла несколько дней, и до того утомилась, что уже жалела о своей поездке, но всё-таки помнила о главном: о цели, ради которой отправилась в путь.

Всю дорогу я думала, стоит ли попробовать, стоит ли окунуться ещё раз туда, где уже однажды побывала и встретила своё счастье, стоит ли рисковать ради него собственной жизнью? Мысли бежали, обгоняя поезд, они уносили меня на самый берег, к дому родителей, к морю, к маяку, уносили и туда, куда мне так хотелось попасть.

Наконец колёса завращались медленнее и поезд остановился. Пассажиры, в спешке схватив не свои чемоданы, покинули вагоны. Уже на улице они разобрались и ушли в разные стороны. Меня позабавила эта сценка. Даже подумалось, что мою собственную жизнь вот так же взяли руки не того демиурга, и потому всё идёт наперекосяк. «Но я не чемодан, а потому сама пойду туда, куда мне нужно», — подумала я и отправилась в ближайшую гостиницу.

Я специально выбрала путь в обход, чтобы обойти все дорогие мне места, которые так часто снились с тех пор, как я уехала жить в столицу.

Я ступала по тёплому песку, вдыхала солёный морской воздух, слушала прибой и отпускала мысли вольными чайками.

Вот они летят, а там — у самого горизонта, где небо соприкасается с морем, где сила любви разных стихий чувствуется нами, и мы хотим снова и снова видеть их объятья — чайки-мысли парят уже невиданными жар-птицами, сливаясь с облаками, улетая туда, где была и я, где осталось всё моё счастье…

Я бреду по песку, выхожу к знакомым улочкам, забываясь и уходя в далёкие воспоминания.

Родительский дом совсем переменился. Пластиковые окна, новая дверь, перекрашенный высокий забор, за которым едва видно, едва узнается давно проданный дом моего детства. От прошлого почти ничего не осталось. Но город дышал всё тем же теплом с разогретого на солнце треснутого асфальта, по которому я шла, пах той же пылью при дожде, вёл в школу той же тропинкой среди ромашек, на которых одноклассницы часто гадали. Всё так же дорого сердцу, и даже не хочется покидать это место, которое вроде и изменилось, и при этом осталось совсем таким же.

И сладкая вата в парке, счастливые мама и папа, яркое солнце над головой, бегущая бесконечно вдаль дорога, по которой иди хоть всю жизнь — не будет ни конца ни края, ведь она замыкается на самой себе. И в этой бесконечности столько радости, столько надежд, будто она дарует тебе само бессмертие.

Я снова и снова окунаюсь в воспоминания, стоит увидеть лишь намёк на былое.

Опущенные глаза и горящие щёки: то первый неловкий неудавшийся поцелуй вот у этой скамейки.

И те самые камни, и та самая дорога к пляжу, по которой велосипед ужасно трясёт. И тот ветер…

Да, я хорошо помню тот ветер. Как он поднял меня, как перепугал до ужаса. Помню и Артура де Вильбурга, и наши встречи, и тот вальс, когда мы были так близко друг к другу, что я едва могла дышать от волнения, и те объятия, и тот полёт на драконе, и все этих странные, но прекрасные миры, где мы побывали… И то отражение в воде…

Надо вернуться туда. Я поняла это так отчётливо, будто иначе и не могло быть. Но как попасть в Мир Мечты? С берега не выйдет: сегодня совсем нет ветра. На маяк я не заберусь, он совсем старый и ржавый. И тут меня осенило. Спустя час я уже стояла у окна пятиэтажной гостиницы.

Я представляю себе эту картину: на фоне закатного неба вырисовывается мой тонкий тёмный силуэт, я томно откидываю с зелёных глаз рыжие курчавые волосы и глубоко меланхолично вздыхаю. Сцена, достойная моего романа.

А из приоткрытого окна доносились крики чаек, провожавших солнце. Хотелось лететь вместе с ними, говорить на их птичьем языке. И вот мне уже виделись необъятные морские просторы, равнины, горы, где я живу то ли в стае чаек, то ли вместе с Артуром; чудились другие миры, которых так много, которые все меня ждут, непременно ждут, ведь не могут же не ждать. Правда ведь не могут? Или миру глубоко безразличны мои мечты, тревоги, пустые фантазии, которых хватает лишь на то, чтобы оторваться от реальности и повиснуть где-то между детскими записками в дневниках и попытками написать роман. Бездарный и пустой, который никто и никогда не напечатает и не прочитает.

«Певица и писатель, — думала я с невероятной злобой на себя. — А что не космонавт? Или ведьма? Вот наколдую себе прекрасного принца и буду счастлива. А что я сделала для этого? Что я вообще сделала в своей — для своей — жизни? Отчислилась, вернулась в город детства — вот и всё, что я осознанно совершила за эти годы. Слабая. Никчёмная и слабая, и я никогда не решусь вернуться в Мир Мечты, я же просто трус».

Я сжала кулаки, и ногти впились в кожу, оставляя после себя синеватые дуги. Я часто так делаю, словно болью пытаюсь искупить своё ничегонеделание, преодолеть свои страхи, возвыситься над собой и стать сильнее. Или хотя бы выпустить злость.

«Да, я трусливая, но мне бы хотелось быть смелее. Но пока не получается», — подумала я и разжала руки.

Через форточку дул ветер, колыхалась занавеска. Мне чудилось, что он тихо напевает о том, ради чего я покинула столицу. Ветер уносит к мечтам, теребит раны, напоминает всё, о чём не хотелось бы помнить.

Вот кладбище. Там лучший друг: единственный, кто понимал, кто оставался с детских лет. На другом кладбище — отец. А вот фотография, где мама с каким-то стариком, где они улыбаются на фоне какой-то башни, на другой фотографии они уже плывут на корабле, а на третьей стоят в пустыне. Они все так далеко, словно живут в другом мире, они ещё дальше, чем и детство, и хрупкие мечты, и Артур…

Снова подул ветер. Я поёжилась и завернулась в дурацкое колючее покрывало. В голове закопошились мысли. Стоит ли оно того? Что, если тогда мне всё просто приснилось? Не лучше ли дождаться утра?..

Я уже почти решила, что повременю, но случайно коснулась кулона в форме вытянутой капли. Он был с мной всегда. Несмотря на тоненькую ниточку, кулон ни разу не слетал и был дороже, чем золото со всего света.

Мне вспомнились юные мечты. Как я смущалась, держа под подушкой кулон — его подарок — и представляя себе объятия с Артуром — не те невинные прикосновения, а настоящие. Сильные и горячие. В которых я полностью растворюсь, в которых сердце будет бешено стучать, в которых я буду счастлива. Как неловко мне было думать все эти годы о поцелуе, которого я так и не дождалась тогда, девять лет назад.