Застывшие (ЛП) - Мелисса де ла Круз

Мелисса де ла Круз, Майкл Джонстон

ЗАСТЫВШИЕ

Посвящается Мэтти

Одни твердят, что сгинет мир в огне,

Другие — что во льду; И миру — часто думается мне -

Погибнуть надо именно в огне.

Но если землю смерть двукратно ждёт,

То без труда я ненависть найду

И так скажу: пусть всё разрушит лёд;

Он, с пламенем в ряду,

Отлично подойдёт.

Пришло время.

ГОЛОС МОНСТРА

ОНИ ПРИШЛИ ЗА НЕЙ. ОНА СЛЫШАЛА их тяжёлые шаги, звучащие эхом в бетонном коридоре. Эти звуки успокаивали её, с каждым шагом все больше облегчая её участь. Уже много дней она была заперта в этой комнате. Гробовая тишина, немного еды и воды; дух одиночества становился всё более гнетущим, тишина несла в себе тяжесть, настолько неподъёмную, что она опускала руки — это было наказание за её отказ, наказание за то, кем она была.

Потеряв счёт времени, забыв, сколько дней и месяцев длилось томление в одиночестве со своими мыслями.

Хотя, не совсем в одиночестве.

«Я предупреждал тебя об ожидании», — зловеще звучал голос в её голове. Голос, который она слышала в своих снах, слова, отзывающиеся эхом, словно гром, гром и пепел, дым и пламя. Когда они звучали, она видела адское животное, несущее её вверх на черных крыльях сквозь тёмные облака, из которых шёл огненный дождь, падая на их врагов. Огонь, который бушевал в ней. Огонь, который разрушал и потреблял. Огонь, который разрушил бы и поглотил её, если бы она позволила ему.

Её судьбой была ярость и крушение.

Огонь и боль.

Голос в её голове изменил не только её внутреннее я — он так же стал причиной смены цвета глаз. Нет, они не остались коричнево-серыми. Её ясный взгляд изменился. Стал более острым. Он окрасился в тигровый зелёно-карий с золотым. Изменения не пугали её. У неё появилась метка на коже, та, что сохранялась скрытой, та, что имела форму пламени и обжигала, причиняя боль, расположенная над сердцем. Причина, по которой она была заключена в тюрьму, причина, почему они хотели, чтобы она сделала всё, что ей прикажут.

Девушка не хотела отличаться. Она не хотела эту судьбу. Она не хотела быть отмеченной. Она не стремилась слышать этот ужасный голос, но судьба решила за неё. Как полагали командующий и доктора — она была сумасшедшей, монстром.

— Позвольте мне уйти, — умоляла она в тот день, когда её заперли. — Я не то, что вы думаете. — Она настаивала на этом с самого начала.

— У тебя же есть необычные способности? — потребовали они. — Покажи их нам.

— У меня нет ничего, — ответила она. — У меня нет никаких способностей. Я ничего не могу делать. Позвольте мне уйти. Вы неправы. Позвольте мне уйти.

Она всегда скрывала своё отличие от других людей.

И именно эта её скрытность дала людям оружие, чтобы использовать её.

Теперь они приближались, их тяжёлые шаги сталкивались с камнями. Они заставят её сделать то, чего хотят, и она не будет сопротивляться. Это всегда срабатывало. Она сопротивлялась вначале, они наказали её за это, и, наконец, она сдавалась.

Если бы…

Если бы она не слушала голос.

Он всегда говорил одну и ту же вещь: «Я искал тебя, но теперь ты должна найти меня. Время пришло. Карта найдена. Покинь это место. Отправляйся в Церулеум».

Уже много лет ходили легенды о тайном проходе в водах уничтоженного Тихого океана, который приведёт к месту, где воздух веет теплом, а вода удивительно бирюзового цвета. Но путь невозможен из-за тёмного коварного океана — многие погибли, пытаясь найти Церулеум. Но, возможно, всё ещё была надежда. Возможно, она нашла бы способ найти то, что искала.

Там.

В Нью-Вегасе.

Через окно она видела блестящие огни города, сияющего сквозь серость, ночные небеса были, предположительно, черными и бесконечными, усеянными звёздами, которые сияли столь же ярко, как алмазы. Изучая тёмное пространство, можно было ехать в отдалённые земли, испытывая необъятность вселенной, и понимая собственную незначительность в этом мире, глупость присутствия в этом путешествии. Но этой ночью небо было облачным и серым, отражающим ярко-белый снег, который покрывал землю и циркулировал в атмосфере. Даже самая яркая из звёзд светила настолько бледно, а отдалённые мерцания расплывались в небосводе.

Не было больше звёзд. Был только Нью-Вегас, пылающий в темноте. Городские огни остановились в длинной линии, образующей дугу в несколько миль. Вне линии, вне границы, все было черным, страна Отбросов, место, где исчез свет, постоянно происходят терроры, и, помимо этого, разливается ядовитое море. И где-нибудь в том океане, если верить голосу, она найдёт путь к другому миру.

Они были всё ближе и ближе. Она могла слышать их спорящие голоса снаружи. Охранники открывали дверь. У неё не было времени… Паника сдавила её горло. Что было бы, спросив её теперь… чего они хотели… детей, наиболее вероятно… всегда детей… Они были здесь.

«Окно!» — проревел голос. «Сейчас же!»

Стекло разбилось, сломалось, острые сосульки, упали на пол. Дверь открылась, но девушка уже была на выступе, среди холодного воздуха, бросающегося в лицо. Она дрожала в своей тонкой пижаме, арктические ветры впивались в кожу, словно кинжалы.

«Лети!»

«Я буду держать тебя».

Её метка горела, как горячий тлеющий уголь. Всё проснулось, как по порыву власти, электрические искры, которые освещали небо, протянулись через её конечности, и она почувствовала тепло, такое тепло, будто она купалась в огне. Она горела, горела и её метка выше сердца, опаляя её своей высокой температурой.

«Давай».

«Ты моя».

«Нет, никогда!» — Она покачала головой, но они были внутри, командующий и его солдаты поднимали оружие, целясь в неё.

— ОСТАНОВИСЬ! — Командующий пристально смотрел на неё. — СТОЙ, ГДЕ СТОИШЬ!

«ИДИ!»

В любом случае она была мертва. Она ничего не теряла кроме заточения. Огонь и боль. Ярость и крушение. Она повернулась к городским огням, к Нью-Вегасу, застывшему городу невозможных восхищений, миру, где всё, что существует, могло быть куплено и продано; к пульсирующему декадентскому жадному сердцу новой республики. Нью-Вегас: место, где она сможет скрыться, место, где она сможет найти проход в Церулеум.