Париж между ног - Роузи Кукла

Роузи Кукла

Париж между ног

Посвящается гордым и дерзким девчонкам, которые, используя дар Божий — свое прекрасное женское тело, изгибают судьбу, словно рельсы американской горки и взлетают вверх: не ради денег и развлечений, а для того, чтобы преуспеть в собственном деле и оставить неповторимый след в жизни, любви и детях.

Предисловие

Бленда уехала, у нее контракт, а я оставалась в ее квартире, куда приехала по ее вызову на кастинг в модельное агентство. Мама с Кузьмичом остались дома и живут душа в душу. Время шло, и я начала понимать, что моя мечта так и может остаться мечтою. Мне пора засучивать рукава и начинать действовать. А жить-то мне предстояло по-новому. Ведь что такое любовь женщины? Сущий пустяк! Инфлюенция разума.

Сразу куча вопросов. Где? На какие деньги? Где их заработать?

Поэтому, когда зазвонил телефон и мне в трубку пропел чей-то красивый и спокойный женский голос, я сразу же переключилась и сказала.

— Пожалуйста, приезжайте! Я все для вас сделаю. Простите, как вы сказали зовут Вас? Хорошо Антонина Ивановна, я жду Вас!

Я пою ее чаем. «Нет спасибо, но кофе не пьем, это вредно влияет на кожу лица», — поясняет мне Антонина.

Она с первых минут просит так называть ее. Мы сидим с ней, оживленно болтаем, и я вся выжимаю из себя цитаты из знания, только недавно прочитанных книг по искусству и культуре.

Разговор собеседнице нравится, чувствуется, что это ее конек.

— Ах! — Искренне, но немного жеманно произношу я.

— Вы хотите сказать, что вы увлекаетесь историей этикета? Нет. Простите! Вы ему обучаете?

У меня холодеет спина. Вот же черт! Как мне ответить?

— Вы знаете, Антонина Ивановна, простите, Антонина, я не современна, я простой обыватель и может быть излишне искренна. Но я мечтала всю жизнь овладеть этим тонким и необходимым искусством.

У меня даже струится пот по спине, с таким трудом мне удается ей отвечать, осторожно подбирая слова. Я уже целые полчаса удерживаю ее в этой светской беседе. А почему? Потому что я чувствую, чувствую своей задницей, всеми ниточками нервов: что-то щемящее и несущее мне избавление сосредоточено именно в этой женщине.

Избавление от моих безысходных вопросов о своей дальнейшей судьбе и жизни.

Антонина в беседе все внимательнее сосредотачивается на моей фигуре, лице, особенно долго она рассматривает косу. Даже просит ее потрогать. И впадает в ступор от моего ответа. А потом я, как бы подвергаюсь ее натиску вопросов и отвечаю примерно следующее.

— Да, это моя.

— Естественно.

— Все в моем роду женщины носят их до самой глубокой старости.

— Да, и мама тоже.

— Нет, я не собираюсь, наоборот, коса это моя визитная карточка.

— Да, приехала по приглашению на кастинг.

— Спасибо. Думаю так же что пройду. Уверена, потому что я говорю и поступаю искренне, от души.

— Спасибо.

Я чувствую, что я ей нравлюсь, но не так как всегда, а как дочка матери. На вид ей примерно столько же лет, как и моей мамке. Хотя ее лоск и очень молодое лицо прекрасно скрывают ее возраст. Полнота, чуть излишняя, выдает его. Проболтав еще полчаса, я получаю от нее приглашение еще встретится. Я опять немногословно ей отвечаю примерно так.

— Завтра? Устраивает. Буду.

— А как мне одеться. По-спортивному?

— Нет. Вот так?

— Ну, что вы.

— Спасибо.

Потом мы отправляемся в мастерскую. Она хочет увидеть свой фотопортрет, заказанный ранее и исполненный для нее Блендой. Ищем. Я, как бы ненароком, ей подставляю свой портрет и еще несколько своих фотографий большого формата, сделанных Блендой еще там в общежитии, на заводе. Она просит у меня одну из фотографий, и я ей щедрой рукой отдаю.

Потом вместе с ней смотрим ее фотопортрет. Он необычайно хорош. Антонина в тяжелом наряде придворной дамы. Необычайно эффектна. Работа явно удачная, но без рамы. Она взяла портрет и хочет его рассмотреть на свету, шагает к окну и…

Милый и мой дорогой гвоздик, я тебе памятник из чистого золота и в натуральную величину поставлю.

Ее очень дорогое платье цепляется и разъезжается по шву.

Тут наступает переломный момент нашего общения. Теперь мне, опытной швее-мотористке, приходит на помощь случай, и я могу в полную силу блеснуть своим талантом и мигом исправить не только ее платье, но и всю свою дальнейшую жизнь.

Этому гвоздику я благодарна потом всю жизнь.

Если бы не он — то я вряд ли бы вышла замуж за ее сына.

Если бы не он — то я вряд ли бы стала владелицей модного салона и модельного агентства. Если бы не он — то я бы не взяла на работу к себе свою Бленду и Наденьку, ту самую, первую мою. Которая, как и ее мама, окончила медицинский институт и работает у меня консультантом и врачом, обслуживая мою модельную конюшню и меня заодно.

Если бы не он — то я вряд ли бы стала партнером с Антониной, которая стругает из этих сырых и худощавых досок стройных и элегантных моделей. Моделей, которых теперь я выбираю сама и которых я пробую в дополнение к хвостику своего вечно занятого делами мужа, моему олигарху. Но сначала я все вам по порядку расскажу, как я отрывалась от реальности своей прежней жизни, как поднималась и выбивалась в люди. Ну что же вы? Слушайте, может и вам пригодится когда-нибудь!

Книга первая. Путь наверх

Судьба в стежке

Я ее усадила, а она все никак не могла оправиться от такого конфуза. И я сразу же стала ее успокаивать.

— Ну что Вы, не волнуйтесь Антонина Ивановна! Сейчас я мигом все поправлю.

Прошу ее снять юбку и даже ей в этом помогаю участливо. Хотя, если по правде, то я это делаю умышленно, ведь она же прекрасно и сама может ее снять, но я уже включаюсь и начинаю действовать, осуществляя свой коварный замысел.

И пока я соображаю, понимая, что это мой шанс, мозг лихорадочно выстраивает тактический план. Мысли прыгают, но я включаюсь, хотя голова моя словно раздваивается: одна часть моего растревоженного сознания как бы продолжает меня обслуживать, помогая поддерживать непринужденный светский тон разговора и действовать, а вторая часть уже лихорадочно соображает и прикидывает варианты. При этом я сама за кажущейся легкостью разговоров с ней, которая, кстати, уже не предлагает мне называть ее, просто Антониной, а уже с удовольствием слушает мое стрекотание о ней самой. При этом я вижу, что ей все-таки больше нравится, когда я ее называю почтительно Антониной Ивановной.

— Милочка моя. — И я это ее словечко — милочка, отмечаю как мостик сближения между нами.