Живое дерево - Владимир Мирнев

Владимир Никанорович Мирнев

Живое дерево

Живое дерево Юрика Бородина

Если верить сказке (а сказке, скажу вам, верить надо непременно), то в каждой роще среди других деревьев растёт особенное Живое дерево. Увидеть его так же трудно, как увидеть расцветший папоротник. Зато если кому посчастливилось увидеть сказочное живое дерево да ещё услышать, какое волшебное слово произнесут его листочки, тот завладеет великой тайной, и тогда ему дастся в руки всё-всё…

Но что же означает это «всё-всё»?

Вот тут-то и кроется очень важный секрет сказки про живое дерево. Сказка и тебе задаёт вопрос: нут-ка, а если бы тебе повезло увидеть живое дерево, ты какое бы произнёс своё самое заветное желание? Вот то-то и оно… Тебе дай великую тайну, а ты себя поведёшь не лучше старухи из «Сказки о рыбаке и рыбке».

Живое дерево увидел во сне главный герой этой книги. Увидел и понял что-то очень для него важное. Однако для того, чтобы он научился своё важное и главное видеть и понимать, должны были с ним произойти разные истории, о которых и рассказывается в книге.

Все эти истории я передавать не стану, а то какой же смысл будет читать? Много с Юриком Бородиным приключилось разных историй за довольно короткий срок. И думаю, что одним везеньем такого не объяснишь. Для приключений требуется особый характер. И, дочитав книгу до конца, я поняла, что у Юрика характер именно такой — подходящий для приключений. И не в том, по правде говоря, суть, что Юрик уж очень храбрый. Совсем не в том. Хотя Юрик, конечно, не трус. Суть в его замечательной непоседливости и не менее замечательном любопытстве. Пожалуйста, никогда не верьте тем, кто считает, будто это очень плохо — непоседливость и любопытство. В тех краях, где живёт Юрик, в ходу поговорка: «Только из брыкливого жеребёнка вырастает хороший конь». Заметьте себе на память эту поговорку. Ну что может быть хуже, чем унылый и чинный жеребёнок!

Семья у Юрика большая и дружная. Папа, мама, бабушка, старший брат Николай, старшая сестра Надя, младший брат Витя по прозвищу Цыбулька. И ещё есть самый старший брат, который служит в армии.

В большой семье лучше всех всегда живётся самому маленькому. И у Бородиных все балуют хитрого Цыбульку. А Юру обычно бранят. И то он сделал не так, и это. Но дайте Юрику настоящую работу — он себя покажет. Конечно, ему не хотелось полоть огород. И он отлынивал сколько мог. Но взялся за тяпку и пожалуйста — ни мама, ни бабушка не могут за ним угнаться. Потому что Юрик вообще-то любит работать. Особенно когда его хвалят и удивляются его сноровке. И землю он любит свою родную — ведь вырос в крестьянской трудовой семье.

Но что же всё-таки открыл Юрику его сон про живое дерево?

А вот что. После одного из своих приключений он заболел, и очень тяжело. И пока лежал с температурой, узнал о себе много хорошего. Больного ведь все жалеют и похваливают. Потом дело пошло на поправку, и тут-то Юре приснился сон про живое дерево: «Обняло его дерево своими ветвями, дохнуло на него своим зелёным духом, и Юра подумал: жить ему и жить дальше, болезнь пройдёт, и, пока будут светиться прекрасным светом листочки дерева, всё будет замечательно, потому что дерево — сама жизнь Юрина».

Вот такой сон. Ну и что же попросил Юрик, увидев живое дерево? Какие загадал желания?

Просьба у него оказалась самая простая. Юрику захотелось бабушкиных блинов со сметаной. Он же ослаб после болезни, ему сил надо набираться. Как там без него в школе? Не изменилось ли что? Юрик вдруг обнаружил, что сильно соскучился по ребятам, так соскучился, что очень сейчас всех любит.

Этим и заканчивается книга. Ну, а приключения Юрика вряд ли закончились. При его-то любознательности и непоседливости! Таким ребятам всегда живётся интересно, даже позавидуешь.

Ирина Стрелкова

Глава первая. Хорошо быть птицей

Во дворе у сарая стояла пегая лошадка, привязанная к бричке, и лениво отмахивалась хвостом от мух. Отец дома!

— Юрик! — позвал голос матери как раз в тот момент, когда он только-только подходил к плетню. Юра мгновенно присел, не решаясь откликнуться, и, положив на голову сумку с книгами, заспешил, полусогнутый, вдоль плетня — по-над плетнём плыла положенная на голову сумка. — Юрик! Юрик, не вздумай убегать! Я тебя вижу, Юрик!

— А я не убегаю, нужда была. — Юра присел на корточки, делая вид, что с заинтересованностью разглядывает кузнечика.

— Я всё знаю, не прячься! Давай дневник! — Мать сурово глядела на сына, а Юра с безнадёжной тоской подумал: «Чему быть, того не миновать». Мать прочитает написанное в дневнике красными чернилами, накричит, конечно, шлёпнет для острастки, а вот отец… Тот прочитает, покраснеет, словно это не о Юре написали, а о нём самом, нахмурится и не возьмёт с собою в грачатник, как обещал.

— Дневники собрали, — соврал Юра, ища выход из создавшегося, как говорят, трудного положения.

— Не ври хоть в глаза! Как пятёрку получишь, так дневники не собирают, а как двойка или набезобразничал, так в тот самый момент отбирают специально. — Мать сама вытащила дневник из сумки и всё прочитала, затем с минуту гневно глядела на виновато моргавшего сына, — Получишь на орехи, будь спокоен! Я тебя, мучитель ты мой, голодным оставлю, а отец тебя так отделает! Это мыслимо ли? Иду мимо школы, а мне: вашему Юрику в дневнике записали за безобразие. Чтоб тебе!

— Это не я.

— Это, наверное, я? — В голосе матери послышалась торжествующая нотка обвинителя. — В дневнике — красным по белому — написано для родителей: безобразничал в классе на перемене. Соню Кенкову ударил ремнём. Это чего ж тебе ещё надо! Не Санька, твой дружок, ударил, а ты. И пишет-то кто — завуч! Ладно бы Захар Никифорович, а то завуч!

— Не я ударил.

— Ах, не ты. Но я-то знаю, что ты! Марш домой!

Юра опустил голову, поведя глазами в оба конца улицы, никого не увидел. Солнце светило ярко, так припекало, что в самый раз бы искупаться. Слышно было, как вовсю пел на тополе скворец. Но вот взгляд Юры задержался на лошади, и всё для него потеряло интерес, так как отец не возьмёт его сегодня в далёкий грачатник, о поездке нужно забыть. Можно, конечно, рассказать матери, что не он, отпетый хулиган, ударил на перемене ремнём Соню, а Санька Фомичёв. Санька исподтишка ударил, и получилось, будто Юра. Когда вошла завуч Марья Федосеевна, то злополучный ремень Санька сунул Юре. И на вопрос завуча: «Кто ударил?» — Юра промолчал. Матери можно рассказать об этом, но она тут же заставит пойти к завучу, и выйдет, что Юра наябедничал. Нет, не видать ему сегодня грачатника в Паламарчуковом лесу как собственных ушей.

Юра плёлся за матерью, которая держала в одной руке дневник, как свидетельство обвинения, другой крепко сжимала Юрину руку, хотя Юра на этот раз не собирался убегать.

За столом сидели отец, младший брат Витя, по прозвищу Цыбулька, старший брат Николай, сестра Надя и бабушка — обедали.

— Я гляжу: из-за дерева появляется незнакомый вроде человек. Что ж, думаю, ему тут возле котлована, в лесу, делать? Озирается. Меня сразу не заприметил. — Николай посмотрел на отца. — Потом увидал меня, схоронился за кустом. Странное дело. Я, само собой, делаю вид, будто не замечаю его, а он отошёл-отошёл и давай дёру в глубь леса.

— Кто он такой? — спросил Юра.

— Не твоего ума дело, — отвечал Николай. — «Кто, кто»! Дед Пехто и баба Нихто!

— Полюбуйся на своего сыночка! — протянула мать дневник отцу.

Отец прочитал написанное, покраснел и уставился в окно.

— Да чего ж это Юрик, родненький! — всплеснула руками и слезливо запричитала бабушка, как по покойнику. — Миленький ты мой, так ведь и из школы погонють, в арестанта превратишься!

— Ну? — спросил отец. — За что ж девчонку ударил?

— Не я ударил.

— Кто?

— Не я ударил.

— Он! Он! — закричал Цыбулька. Юра сделал страшные глаза, незаметно погрозил ему кулаком. Но когда рядом находились отец, мать, старший брат, Цыбулька не боялся Юриных угроз и позволял себе всё. — Он! Он! Я знаю. Он всегда виноватый!

— Не поедешь со мною, — сказал отец, вставая из-за стола, и открыл дверь.

— Так он совсем исхудается, — проговорила мать вслед отцу, обижаясь на него и считая, что такая мера наказания фантастически мала для Юры.

Юра поглядел в окно. Отец, с удовольствием похлопывая по крупу лошадку, постоял некоторое время возле брички, как бы окончательно решая, брать Юру с собой или нет. Вот сейчас он уедет, и, конечно, Юра не узнает, как обещал ему отец, в какой берёзовой роще растёт живое дерево. А вчера он говорил: будешь хорошо себя вести, сядем мы с тобой в бричку и поедем, и я тебе, мол, всё расскажу про живое дерево. И надо же было такому случиться в классе!

Отец запряг лошадь, оглядел двор, остановил взгляд на окне, за которым сидел Юра, закурил трубку, неторопливо сел в бричку и уехал. Прощай, грачатник! Там, где стояла лошадь, остались только горки лошадиных катышек, которые, конечно, мать заставит именно его, Юру, собрать и унести за дом в тень, чтобы не просохли, так как она готовилась мазать сарай.