Житие преподобного Василия Нового - Сборник

Житие преподобного Василия Нового

подвизавшегося к царствование Василия Македонянина и сыновей его

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви

ИС 13-304-0303

Печатается по: Вот Жизнь Вечная: Жития и чудесные видения святых Василия Нового и Григентия, архиепископа Эфиопского / пер. с греч. Грацианского Михаила Вячеславовича. – М.: Сибирская Благозвонница, 2012.

В память вечную будет праведник[1], – говорит царь и пророк Давид, а премудрый Соломон вторит: Память праведных с похвалами[2]. Я же, ничтожный и недостойный, бессильный восхвалить праведного Василия собственными своими силами, начинаю изложение равноангельского жития сего блаженного. Желая начать это чудесное и достохвальное повествование, страшусь и трепещу, сознавая свое неумение. Впрочем, опасаясь быть осужденным подобно тому, кто сокрыл талант, данный Господом его, дерзаю на это, чтобы не остались скрыты чудеса преподобного, а те, кому надлежит, получили пользу.

Начиная рассказ, боюсь, как бы, взявшись за такое дело, не снискать мне, недостойному, вместо похвалы осуждение. Ведь если, как говорит Соломон, некоторые люди разумных и мудрых принимают за дурных[3], что же скажут обо мне, простеце и грешнике? Впрочем, хорошо понимаю, что всякая боголюбивая душа простит мне мою необразованность и неученость. Поэтому не должен я оставлять нерассказанной и необъявленной заповедь святого отца. Тех же, кто осудит меня, да простит Бог. Итак, отселе начну повествование, надеясь и уповая на ваши молитвы. Поскольку и Богу угодно, чтобы каждый говорил по своей способности, как может. Ведь даже опытный ритор не смог бы достойно рассказать о добродетелях и подвигах этого божественного отца – тем более я, неуч и невежда.

О рождении святого Василия, о том, где и как он был воспитан и стал монахом, я не смог найти ничего, так как никто не рассказывал мне об этом. Сам же он никогда не говорил о себе, всегда стараясь скрыть свои добрые дела из присущего ему смирения, великого и чудесного. Однако он был таким человеком, что не мог укрыться и утаиться, ибо прославил Бог раба Своего, как говорит пророк от лица Божия: Я прославлю прославляющих Меня[4].

Итак, начнем же рассказ.

Допрос у Самоны

Царь Василий Македонянин[5] имел четырех сыновей: Константина, Льва, Стефана и Александра. Константин умер молодым, а Стефан стал Патриархом Константинопольским[6]. Он был добродетельным и святым человеком, но недолго был первосвятителем, потому что из-за частого приема лекарств, прописанных врачами от мучившей его с детства сердечной болезни, повредил желудок, сильно исхудал и умер. Отец его Василий стал царем после того, как убил предыдущего царя Михаила.[7] Этот Михаил перед своей смертью сказал ему с укоризной: «Что я тебе сделал и чем обидел тебя, Василий, что ты убил меня так безжалостно?» – и скончался. Воцарился же Василий. А после его смерти царскую власть приняли его сыновья Лев и Александр[8].

На десятом году их правления[9] были посланы ими в восточные провинции империи по какому-то поручению два магистриана[10]. По пути в каких-то непроходимых горах они встретили нашего святого, вид которого был весьма диким, так как он жил в горах на подножном корму. Заподозрив в нем лазутчика, они, соскочив с коней, подбежали к нему и схватили, чтобы отвезти в Константинополь.

Вернувшись в столицу, они направились во дворец к царям, а святого передали царскому сановнику патрикию[11] Самоне[12], родом арабу, для выяснения его личности, имени и происхождения. Самона забрал его в свой дом, там уселся он с важным и самодовольным видом – ибо был молод, именит и кичился своим богатством – и велел тотчас привести святого. Тот, когда вошел, встал перед ним с бесстрашным видом и не преклонил колен, чтобы поклониться ему – как полагалось делать перед вельможами и царями. Самона из-за этого сильно разозлился и сказал ему:

– Скажи мне, кто ты, откуда и как тебя зовут.

Святой ответа не дал ему[13], но спокойно стоял и смотрел на него кротким взглядом. Самона опять сказал ему:

– Скажи нам, кто ты такой, потому что те, кто привели тебя, утверждают, что ты лазутчик.

Святой ответил ему:

– Лучше ты сам скажи, кто ты и откуда.

Самона сказал:

– Здесь мы задаем вопросы! Тебя не касается, кто я. Но если ты так хочешь знать, я – Самона, патрикий и паракимомен[14] царствующих римских самодержцев. Так скажи теперь и ты, кто ты, откуда и чем занимаешься.

Святой сказал ему:

– Я – странник, один из тех, кто обитает на земле.

Самона сказал

– Значит, верно говорят, что ты лазутчик и явился, чтобы шпионить за Римским государством![15]

Святой же ничего не отвечал, хотя присутствовавшие всячески принуждали его сказать, кто он, и хранил молчание. Самона приказал сечь его свежими каштановыми прутьями и сухими воловьими жилами. Затем принесли и другие орудия пыток, чтобы он, видя это, испугался и признался, кто он и откуда. Но когда патрикий увидел, что и это его не сломило, он приказал распластать его по земле и нещадно сечь, в то время как глашатай говорил ему: «Скажи, кто ты, и будешь освобожден от ударов и многих пыток». Однако преподобный ничего не отвечал, но мужественно терпел, пока не оставили его жизненные силы. Когда он остался лежать, как бездыханный труп, его бросили в темницу, надеясь, что в конце концов он там умрет.

На следующий день дикий зверь Самона снова сел на высокий трон и приказал, если узник еще жив, привести его в чувство и доставить к нему. Отправившиеся за ним воины нашли святого в полном здравии вне темницы, хотя замок ее был цел. Изумившись, они спросили, как он выбрался. Блаженный, ничего не сказав, пошел с ними, чтобы предстать перед начальником. Некоторые же из слуг побежали известить Самону о происшедшем. Когда тот услышал о чуде, он очень изумился, но решил вместе со своими приближенными, что святой был чародеем. Когда тот пришел, он заявил ему:

– Сейчас я быстро выясню, что тут за волшебство!

И приказал бросить его наземь и беспощадно сечь, пока он не скажет, кто он есть и откуда. Так его бичевали, пока не израсходовали шесть прутьев. Блаженный же ничего не отвечал. Все удивлялись полному молчанию его и были поражены, а Самона сказал:

– Он гордится, думая, что победил нас своим молчанием. Но, клянусь здоровьем царей, я не позволю ему издеваться над нами!

И приказал пороть упрямца всю неделю, тремястами прутьями по триста ударов.

(Разумеется, нам следует иметь в виду, что святой Василий всю жизнь подвизался в пустынной местности, босой и нагой. И теперь, испытывая большие мучения, он не желал открывать свой подвиг, согласно словам: Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая[16]. Потому что тот, кто открывает свою доблесть и добро, которое творит, тот получает мзду от людей, но теряет вышнюю честь, ангельскую и архангельскую. А того, кто таит свою добродетель, но предпочитает молчать даже под бичами, Праведный Судия почтит как мученика, подобно блаженному Василию).

И вот, когда прошла эта неделя, во время которой святой добровольно претерпел столько зол, проклятый Самона опять воссел на трон и приказал доставить его к себе. И когда его привели, он в ярости взглянул на него, ибо был от природы вспыльчив, и сказал:

– Негодный человек, до каких пор ты будешь таить хитрость в сердце своем? Говори же наконец, кто ты и откуда! Блаженный же сказал ему:

– Негодяями справедливо называют тех, кто, как ты, тайком творят дела содомские.

А был Самона красивым евнухом. Вспыхнув от гнева, он приказал связать святому руки за спиной, обвязать веревкой тело и правую ногу и подвесить вниз головой, пока не признается, кто он и откуда. И поскольку все, потеряв терпение, стали про себя молчаливо ругать Самону, он, запечатав дверь дома своим перстнем, жестоко и бесчеловечно оставил преподобного висеть так.

Когда же спустя три дня он пришел туда и открыл двери, он нашел его таким же, как и оставил, и изумился ясности лица его, как будто не претерпел он никакого вреда. И, приблизившись, сказал ему:

– Ну теперь-то скажи, кто ты и откуда, и я отвяжу тебя.

Но святой не ответил. Тогда Самона приказал, чтобы его опустили. И когда его развязали, он оказался цел и невредим, как будто бы не испытал никаких пыток. И все в изумлении поражались этому. Самона же снова сказал:

– Разве я не говорил вам, что он чародей? Поэтому и нога его ничуть не пострадала. Но я выясню его волшебство!