Аферистка. Дело Тимошенко - Франк Шуман

Франк Шуман

Аферистка. Дело Тимошенко

О создании книги. Об авторе

Летом 2012 года, после всей прилизанной, без критики и противоречий, информации о Тимошенко, которую политики и СМИ распространяли в Германии, автор отправился в Украину. И хотя новости из PR-отдела экс-премьер-министра поступают чуть ли не каждую неделю, на самом деле полная информация о событиях, связанных с этим человеком, и объективный анализ его жития отсутствуют до сих пор.

Интервью и изучение ситуации на месте показывают, что это связка частных и международных интересов: Западная Европа в лице ЕС использовала Тимошенко, чтобы держать Украину на дистанции, а женщина-олигарх использовала Запад для своего освобождения и продолжения великого зарабатывания денег.

Франк Шуман (1951 года рождения) — сын пастора, после окончания средней школы в Торгау (Саксония), работы на стекольном заводе и трех лет мореплавания изучал журналистику в университете Лейпцига. С 1978-го по 1991 год работал в ежедневной газете. С 1991 года работал в издательстве «Edition Ost» в качестве публициста и спичрайтера. Он единственный немецкий журналист, кому Марго Хонеккер в Чили дала интервью, которое длилось 40 часов. Его книги «Последние записи. Только для Марго» и «Хонеккер» в 2012 г. получили два десятка титулов и попали в списки бестселлеров. В этом же году он издал книгу о Шальк-Голодков

Лукьяново

«Здесь нельзя фотографировать. Я скажу вам, где вы можете снимать, а где нет!»

Фраза не выглядит грубой или угрожающей, но она недвусмысленна. Он здесь хозяин. Мы стоим у входа в Лукьяновское СИЗО. Это единственное в своем роде учреждение в пятимиллионном Киеве. Решения суда там ожидает около трехсот человек. Крепкий мужчина лет сорока надел на свое лицо непроницаемую маску, он словно документ под грифом «Секретно» Я не могу его прочитать. Это был бы невероятный кадр: офицер перед железными воротами и справа от него — окно с видом на тюремный двор.

Сотрудник в погонах сидит за решеткой окна с прорезью внизу.

«Удостоверение!» — произносит он резко и коротко, и это звучит, как если бы немецкий сержант рявкнул на параде. Я резким движением сдвигаю пятки вместе и чеканю: «Zu Befehl!» («Слушаюсь! — нем.)». Это нас обоих явно веселит. Ну что ж, лед тронулся.

Я вижу, как человек ручкой записывает мое имя и номер паспорта в книге, а затем через прорезь возвращает документ бордового цвета с немецким орлом. Офицер кивает, открывает ворота, и я следую за ним. Через несколько метров мы входим в комнату, там ждет металлоискатель, знакомый нам по аэропортам. За ним — пышногрудая женщина, она делает мне знак пройти. Я должен очистить свои карманы, прежде всего выложить телефон. Я говорю, что у меня ничего нет. Она смотрит на меня почти с жалостью, как будто у меня ампутирована рука или нога. Ее сострадание понятно, но мне оно не нужно. В Киеве мобильные телефоны — вещь необходимая для всех: практически нет людей хотя бы с одним мобильником в руках, а у многих их даже два. Некоторые ходят с ушными гарнитурами. О господи, они что, постоянно должны с кем-то общаться?!

Въезд в Лукъяновское СИЗО — «киевский изолятор» в старой части города. Через эту дверь в начале августа 2011 г. въехала сюда и Тимошенко. Посетители перед зданием ждут, когда их впустят

Нет, у меня действительно нет здесь телефона, у меня нет даже аспирина, который мне однажды пригодился в Тегеле, когда я навещал немецкого заключенного в местной тюрьме. В отличие от Тегеля, здесь не ощупывают. Я должен еще раз пройти в стеклянный туннель, расставить широко руки — и все в порядке.

Мое единственное оружие — мои глаза.

Позже я узнаю, почему они были так заинтересованы в ответе на вопрос, есть ли у меня с собой мобильный телефон. Несколько недель раньше контрабандным способом один из местных журналистов передал с охранником мобильные телефоны, и таким образом заключенные смогли передавать данные наружу. Это было уже после Тимошенко, поскольку она находилась здесь до конца декабря 2011 года, и этого не застала. Но понятно, что это не было сделано с благими намерениями. Во всяком случае, об этом сообщалось в прессе и все это взволновало общественность, а потом, если что-то и изменилось в тюремном режиме, то я мало могу судить об этом. Но факт остается фактом: теперь сотовые телефоны должны оставаться снаружи.

Решетчатые двери громко открылись и так же громко закрылись. Я быстро послушно прошел за крепким мужчиной в военной форме, который хотел бы, чтобы я сначала пообщался с ним в комнате для свиданий.

Он просит меня зайти в комнату, в которой несколько человек в униформе уже ждут — очевидно, меня. Меня опрашивают за овальным столом, который разделен стойкой для цветов. С одной стороны стоят два флага и — будто прусские гренадеры на параде — несколько бутылок с водой и стаканы. Очевидно, здесь ждали целую делегацию. Напротив меня находится место начальника, левая и правая стороны выстроены симметрично. Я насчитываю в общей сложности восемь человек.

Один из них в костюме — это врач, которого я встречал уже в высшей инстанции. Кто другие, я понятия не имею. На одном из стульев у стены сидит красивая женщина в платье, по-видимому, это секретарь мужчины, который сидит рядом с ней. У большинства боссов здесь, как я позже узнаю, есть не только адъютанты, но и обязательно женщина-помощник — как правило, она намного моложе и очень привлекательна. Она записывает каждое слово руководителя, а также мои вопросы. Женщина в комнате просто сидит и ничего не говорит. Говорит только начальник тюрьмы.

«Заведения вроде киевского изолятора, тюрьмы, построенные еще при царе, хронически переполнены. Несколько заключенных могут делить одну кровать, свирепствуют эпидемии, а также сильно воняет», — писала немецкая газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung» 23 декабря 2011 года

Дверь в камеру № 260. За ней до конца декабря 2011 года содержалась заключенная Юлия Тимошенко

Я благодарю его за возможность посетить это учреждение и интересуюсь, согласен ли он, чтобы во время нашего разговора я использовал диктофон. Он качает головой — нет, он не дает интервью, его задача просто показать мне камеру, в которой Тимошенко держали пять месяцев.

Тюрьма расположена в самой древней части Киева, говорит он, и была создана еще при царе. Несколько ее зданий были достроены и названы в честь людей, которые в то время находились у власти. Одно из зданий названо в честь Столыпина, премьер-министра России с 1906 по 1911 год, другое — в честь Сталина, третье — в честь Брежнева. Последнее, построенное недавно, называется «Тимошенко», хотя бывший премьер-министр находилась не в нем. Столыпин (хоть это и совсем другая история) был убит при покушении, когда находился в оперном театре Киева, и здесь же он похоронен. И, что совсем уже не имеет отношения к делу, еще раньше, сразу же после его инаугурации прогремел взрыв, в результате которого погибло 27 человек, а он получил лишь легкие ранения. Столыпин тогда мудро предвидел события: «Похороните меня там, где я буду убит». Кстати сказать, этот монархист появился на свет в 1862 году в Дрездене, где его отец, генерал, работал в то время русским послом.

«Отряд» встает, и мне, наконец, может быть, покажут дом, в котором находится та самая камера. Тяжелые ворота открылись и закрылись — они будут закрыты до тех пор, пока не закроют следующие. Этот ритуал мне знаком по Германии, а также по США, где я однажды в 1980-х годах посетил городскую тюрьму неподалеку от Миннеаполиса. Я не врал и не лукавил, когда меня в конце визита спросили, существенно ли отличается эта тюрьма от аналогичных учреждений в других странах. Тюрьмы одинаковы во всем мире, это не санатории, — сказал я.

Головы в огромных фуражках удовлетворенно кивнули, соглашаясь.

Газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung» от 23 декабря 2011 года цитирует избранного украинским парламентом, Верховной Радой, Уполномоченного по правам человека Нину Карпачову: «Здание воняет до такой степени, что после каждого визита в Лукьяново я вынуждена отдавать свою одежду в химчистку».

Камера Тимошенко с отдельным туалетом, слева — холодильник и кровать второй заключенной

Мы идем по просторному двору, после чего проходим через одни металлические ворота в другие. Пахнет действительно довольно резко. Неприятный запах похож на тот, что возникает, когда на наших фермах опустошают контейнеры сепараторов очистки жира из ресторанов. Офицеры на всякий случай спрашивают меня, что это такое.

Слева — кровать Тимошенко в СИЗО. С начала ноября 2011 года она страдает от грыжи межпозвоночных дисков, «приковавшей ее к постели», которую, по мнению семьи, «специально не лечили, чтоб боли обессилили обвиняемую» — так было опубликовано в газете «FAZ» 23 декабря 2011 года