Демокор - Владимир Заяц

Заяц Владимир

Демокор

Владимир Заяц

Демокор

"...Красный Меркурий соедини с Черной Змеей в пропорциях, которые необходимы, и нагревай при немалом жаре столько, сколько потребуется..."

Со вздохом, похожим на стон, человек в черном смахнул рукопись на пол. Он распрямил широкие плечи и посмотрел в узкое оконце, в котором робко мерцал отблеск зари.

- Беспочвенная фантазия, бредни или неточность формулировок. К чему эти словеса, если нет указаний на точное количество веществ, необходимых для получения желаемого? Описанные опыты невозможно повторить! - негромко, с раздражением проговорил он. - Невежество вокруг, сон разума, торжествует каждодневно злоба неуемная. Человек восстает против человека, и не поиск божественной истины беспокоит венец творения, а желание упрочить заблуждение, коль скоро заблуждения создают иллюзию благополучия и всезнания. Пробудится ли когда-нибудь разум человеческий?

Человек неотрывно смотрел на розовый отблеск в стекле, разгорающийся все ярче. Это оконное стекло было единственным во всем монастыре - он сам выплавил его по собственному рецепту. Во всех остальных кельях роль стекла выполняла полупрозрачная стенка бычьего пузыря - монахи наотрез отказались от его дьявольского изобретения.

- Но свет знаний воспылает над миром, и тьма исчезнет! - Губы человека тронула улыбка, и скорбные складки у углов рта слегка расправились. Обильна земля наша, и продолжает она рождать мыслящих людей.

Он вспомнил о послании преподобного Сиделиуса из монастыря братьев голубей божьих, что близ Марнена. Этот из молодых, но мудрец - бесспорно. Не признает авторитетов, пытается мыслить, опираясь на факты. Чего только стоит доказательство об огромной удаленности Солнца и огромных размерах светила!

Глаза, утомленные многочасовой ночной работой при свете сальной свечи, слезились. Демокор прикрыл их и стал с удовольствием вспоминать: "Нас тут несколько человек, имеющих сходный образ мыслей. У нас есть немало твоих рукописей, и мы в восторге от твоего утверждения, что мир не сотворен никем и есть вечно возгорающийся и потухающий огонь. Его горение подчиняется законам, над которыми не властны ни люди, ни бог. Рано или поздно отцы церкви поймут, какой удар наносит им этот труд".

Демокор встал во весь свой огромный рост, чуть не доставая головой до потолка кельи. Уже почти рассвело, его тень, причудливо изогнувшаяся на стене, посветлела, и он затушил свечу, придавив фитиль пальцами, кожа которых одеревенела от действия кислот.

Печально, что мало кому можно довериться в этом монастыре. Были бы переписчики, они бы размножали рукописи в нескольких экземплярах, которые он разослал бы. Ведь бывает так, что философ после многолетних наблюдений и размышлений по неведению открывает то, что давным-давно открыто другим.

Но, однако, надо работать. Демокор вынул из пенала пучок перьев, выбрал перо поострее и выдвинул нижний ящик, в котором хранилась неоконченная рукопись. Но что это? Так и есть: рукопись лежала не на месте.

Демокор все понял, но в сердце его не было страха. Знал, что всякий, идущий по своей дороге, неизбежно приходит к ее концу. Если духовная стража решилась на обыск у него - философа с мировым именем - значит, высоким начальством даны ей соответствующие указания. А духовная стража суть волки, рыщущие по следу, они не отстанут, не пощадят. Это - конец.

Он сел в свое жесткое деревянное кресло, откинулся на высокую спинку и положил на колени широкие ладони - в такой позе отдыхали многие поколения его предков-земледельцев, отдававших этой земле свой пот еще тогда, когда не давили ее грудь уродливые каменья монастыря. И точно так же будут трудиться на земле люди, когда все монастыри исчезнут с лица земли, ибо солнце Истины уничтожит гнилой туман веры, Демокор ненавидел религию, считая ее гасительницей разума, неустанно и безбоязненно утверждая, что она не что иное, как систематизированные предрассудки, болезненный бред дремлющего ума, беспочвенная фантазия, созданная теми, кто обезумел от страха перед смертью и, пожалуй, перед жизнью тоже.

Все кончено. Пора подводить итоги. Что же, за шестьдесят лет сделано немало. Трактаты "О природе сущего", "О начале начал", "О пределе и бесконечности", "Что есть время и причины, по которым оно неустанно и бесповоротно движется вперед?", "Что было до сотворения мира?". И самый последний трактат: "Доказательства того, что Земля и другие планеты есть шары, обращающиеся вокруг Солнца, которое тоже является шаром, но раскаленным и намного большим по размерам, нежели планеты".

Убегать не имеет смысла. Руки у духовной стражи длинные, везде достанут. Да и не в том возрасте он, чтобы суметь жить вдалеке от родины. Старое дерево не пересаживают.

В дверь тихо постучали. Нет, это еще не стража. Стражники, те колотят в дверь ногами, заранее ожесточая и взвинчивая себя, воздвигая таким образом барьер, через который не смогли бы пробиться стоны и крики жертвы. Но и к приходу стражи он готов: все-таки по одной копии со своих работ успел снять и отправил их с надежным человеком к братьям - голубям божьим.

Демокор встал и, покряхтывая от привычной боли в коленных суставах, пошел отпирать. Дверь отворилась, и вошел начальник духовной стражи Надич. Вслед за ним из коридора ворвался густой запах соломы, которую послушники выносили из сырых келий на просушку, и едкий запах пригоревшей ячменной похлебки, доносящийся из монастырской столовой, где братья уже сели за трапезу после утреннего молебна.

Демокор отступил, пропуская Надича в келью. Двое рослых стражников, сопровождавших начальника, заняли пост снаружи. Впавшие глаза Надича впились в лицо Демокора. Догадывается ли он о причине визита? Чем неожиданнее удар, тем легче выиграть.

Надич поднял руку в приветствии.

- Пусть благословение господне почиет на тебе.

- Проходи, Надич, садись.

Демокор указал на кресло.

- Тебя не удивил мой приход?

Голос Надича звучал мелодичнее музыкального инструмента, глаза были смиренно полуприкрыты, сплетенные пальцы покоились там, где у всякого мало-мальски видного орденского чина имеется брюшко. Отсутствие такового являлось для Надича причиной немалых огорчений, ибо худоба его не внушала доверия. Ведь всем известно, что полный человек заслуживает доверия: он ровен в поведении, предан начальству, а ум его не склонен к еретическим вольнодумствам.

- Я ждал тебя, Надич.

Надич понял, что раскрыт, и недовольно поморщился.

- Так я и думал, что мои ослы наследят. А ведь тебе много не надо, чтобы догадаться.

- Говори, зачем пожаловал?

Надич огорченно покачал головой.