1949 - Юлия Ворона

1949

Юлия Ворона

© Юлия Ворона, 2017

ISBN 978-5-4483-9961-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«…люби их всех, Господи…»

…люби их всех, Господи,корми с руки!одно лишь знаю: насыпью, россыпьютяжесть твоя – тяжесть моей ноги.люби, заглядывай за души, длящелюби, отспорь!но жажда – место, где губ сипящихпрекрасен хор.

Не о реях

…и когда перестану здесь я,сердце ставней открывши в Сад,над Россией не будет места,а под нею навеки спят,

мне ж, бессонной, и в покрывалахне слежаться с землей. в землеместа мало, на дне каналовтоже тесно – куда же мне?!

окна – наглухо, хлеб с елеем:«…всё – елей, если есть на что…» —понимаю, что быть… на реенужно тихо, как вот пальто

незаметно явилось в двери,незаметно исчезло в дверь,не успев воспитать, евреяопасаясь во мне. теперь

над землею, над тридесятымцарством золото, потемнев,место выделит в самой пятой,в самой маковке, средь дерев.

и ещё: проклинаю памятьмест, куда ни пойду – они,дети, тоненькими рукамимне готовят клочок земли…

«…столь тенью быть плывущим в небесах…»

…столь тенью быть плывущим в небесах,столь памятью – аллеям на закате…мое окно в сиреневых глазах,сердечках, снегирящихся пернато.

не разгибая костяной спины,терзаю тонкий воздух грубой рябью,вгромыхивая в ухо злой стены,с ней невозможные Вивальди хляби.

и мы – так – будто бы договорилисьдышать без легких и без влаги пить.и если вечером не станет пыли,то я ушла, и руки убрались.

«…неважно всё! – хочу, чтоб было страшно…»

…неважно всё! – хочу, чтоб было страшноВам! – не хочу! и мне уже не важно,что даже сутолка привычного дворамне аркой кажется, в которую пора!

пора ещё в девятисотвчерашнем, —а я всё тут! – тут снег, и Вам не страшноза всю меня, во всю меня, с утра,в которое мне не одеться даже…

С Городом

…она приедет из Москвы.еще немного, и с Москвою.скажите, это ли не быль:два дня идем на Моховую

и не дойдем. всю жизнь мы не —друг другу; вечно занят воздухвсе чем-нибудь в Не-Будь-Стране:Гордыней, Спасом, чванством, розней.

не говорите! а башмак —слуга изгнаний и Арбата?я, знаете, всегда жилас неясным сердцем эмигранта,

с негодным выступом плеча.сегодний день удачлив в сонместрекочущих поэтов; часчной проклят в том еще Сидоне.

и разве можно из и в,но так причудно это – сроки.страшнее для иной Невыраскольный угол Самотеки.

«как Вам сказать, как я боюсь любить…»

как Вам сказать, как я боюсь любить:готова с тонкой ловкостью изгояраспугивать гуляющие лбы,писать одно, а говорить другое

из невозможности над пишущей толпойлирических и набожных героев,среди крылатых туфель и сапогнащупать небо босою ногою.

так плотно все, и плотояден строй,и невдомек, что в поприще отсюда,погладив день бездомною рукой,любви своей я голоса добуду.

а коль не так, то незачем лететьни птицам вдаль, ни песням над рекою,я не любить боюсь, а умереть,средь этих толп не узнанной тобою.

«…от не-моих стихов до не-моих сомнений…»

…от не-моих стихов до не-моих сомненийодин мышиный взмах гусиного пера,но, бережна и радостна вчера,я в новый год ступать уже не смею,коль сердца твоего не обрела.

одно: стара, и сны мои стары в тетрадях,не будут веком кончены и мной,и никогда в свои седые прядия не посмею вплесть стих молодой,я не посмею, бренности не хватит.

о женщина, которой есть в ночитвердь оправданий, да не будь поэтом!и голоса, отмеченного где-тои кем-то, за собой не волочи…будь женщиной!не смеешь – будь поэтом…

его Марине

…смирённою рукой ты ласточек брала,снегами назвала все то, что не имела,и странное тепло – тепло, где нет тепла, —ладонью поведя, как синим-синим мелом,

чертила над вихром, над чистою водой,над черною водой и над землей, где – «Чья я?»наверное, ничья. Одно скажу: «Постой,мы все уже ничьи, давай-ка выпьем чаю».

поднимется асфальт, и ласточек батманударится в стекло, что заслонишь ладонью,и стукнется тепло в голубый шарабанЗемли, что тянет твой – из сновидений – пони.

«…с таким привычным и обычным этим днем…»

…с таким привычным и обычным этим днемчто делать глупой, отвернуться только.и сплетня старости, и юности попойка —всё без цены уходит в окоем.

за рощей Марьи, там, где вжитый лебедь —Холм – красен, и зубаст, и лжив —ты – мне все кажется, к тебе смогу доехатьбыстрее жизни, если это жизнь.

чума с тюрьмою – наши города!в их губы влито «проклята», «проклятый»,и я, забывшая откуда и куда,и ты, отпомнивший чудачества и клятвы.

так, каждый свят, а потому и скуден —больничный голубь на сухой траве.давай-ка спешимся и поспешать не будем —ты – не ко мне, я – никогда – к тебе!

«…удавленница…»

…удавленница…сгрёбши лапы в кучу,кудрями подавилась тишина,летевшая по следу и по случаю,наперсницею в ангельских делах.…

теперь идут и места не находят,да разве сыщешь лунку в пустоте,что небожители и иже людивсё колупают на пустом кресте.

«…хочу на улицу, где мед снегов – в компост…»

…хочу на улицу, где мед снегов – в компост,где смело лед протягивает руку,где, знаю, не узнает царский мости не застанет, как твою подругу.

где с силой выметенные дворыстолетьями не прибраны и смелы,где ряженые – дети Анкары,где суженые сжиты светом белым.

хочу в Москву, быть вечером в Москвепрозрачной петербурженкой до гроба,любовью отрекаясь от заменывсея страны на эти два сугроба…

«…был крайний день, подрагивал январь…»

…был крайний день, подрагивал январь,плескался вечер,и Корсики серебряная тварьзадумывала встречу.

и в уши б-гу, и скотам в пятутварь впору, дворнене станет вдохом Тварь, но тутварь будут помнить!

«…хотела, Тварь, бери свой мир стихий!и горлиц чтут потомки.иные у земли теперь стихи,а у людей – котомки».

что ж, обнимаю твой земной пожаркрылом отары.чтоб стать душою, Твари нужен дар,а Тварь бездарна…

О. Озарянину

…в этой березне у всех березскре’стились единым мигом пальцы,будто в полный и беспутный ростподнялись поэты и скитальцы.

будто до Москвы один гребок,будто слово – ларь, игла, кончина,будто Слово некий превозмог,выложив на ствол Первопричиной

резами, кривульками следовкоченеющих и губ и пальцев.в этой Роще был и мой следок.может, передумаешь?останется?

Имени

…мёдонский мыслитель,скажи над обрывамикогда обнимать домочадцев.всё жду очередности,м-да, только с именемвсего тяжелей разлучаться.

***

…имя Такое,ну, То —мёд не с улья —То:семенем по та-лиираз-мазали,раз-вер-нулиобратнов Месопотамию.

кап-кап-лею из пореза, шепотом анаконды – «с-с-мотри-и…»– наи-древнейшим гротескоми-мя стоит у двери.

гложет – (гложется?) – лапку рябины,будто заставили.имя мгновенное, имя над именемтем, что оставлю вам.

«…лелею уйму всех твоих имен…»

…лелею уйму всех твоих имен,как имя горести единой,как дымы, из проема в окоемзатянутые пришлым дымом.

так рослую пшеницу в темный часразглядывает око птицы,как средь нее, живое, волочасьиз нор, оглядывается и боится.

лелею имя в кружевной, земной тиши,сошедшей так небесно.о, имя, данное не мной, скажи,в моё вплетая тесно…

«…в пещерной трескотне зеркал…»