Таймпорт - Роза Сергазиева

Таймпорт

серия «Лестница времени»

Роза Сергазиева

© Роза Сергазиева, 2015

© Роза Сергазиева, дизайн обложки, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава 1

РИТА прислонила к стене чемодан и нажала на кнопку звонка.

Нет, она все сделала правильно. Давно пора поставить точку в затянувшемся романе и вычеркнуть Костика из ее «ежедневника». Вердикт окончательный, обжалованию не подлежит, спрятан в сейф, закрыт на три оборота ключа, а ключ выброшен в океан и навечно скрылся на дне Марианской впадины. Где находится бездна, Рита представляла себе плохо, но что «каменная яма» – самое недоступное и глубокое место на планете, помнила.

Костик заслужил подобный приговор. Девушка год… Как, неужели целый год пролетел? Рита от досады прикусила нижнюю губу: три с половиной сотни дней, плюс столько же ночей, по сути, прожиты зря. Она год молча терпела нелепые выходки, выслушивала мерзкие придирки, бесконечные стоны и жалобы.

Как вообще ее угораздило связаться с подобным монстром?

Хотя, надо признать честно, Костик – потрясающе красивый монстр! Карие глаза, вьющиеся волосы, такая трогательная ямочка на подбородке. Мягкие ладони, особенно когда они касаются ее щеки…

Стоп! Прочь телячьи нежности. Она же дала себе слово, что отныне и навсегда будет крепкой и стойкой. Сколько можно считаться «серой мышкой»? Рита способна противостоять назойливым воспоминаниям. Да, Костик мог притворяться нежным и ласковым. Но гораздо чаще раздражался и нервничал по пустякам. И с какой-то изощренной радостью любил читать подруге нотации. Куда не глянь, она всюду не права.

Например, работает пять лет простым менеджером, за это время те, кто пришел вместе с ней, уже доросли хотя бы до старшего. И как она не объясняла, что карьерой совсем не интересуется, Костик только фыркал в ответ и называл Риту «бесцельной натурой». Вот он начинал рядовым сотрудником пиар-агентства, а сегодня «тянет лямку» заместителя генерального директора. И если через пару лет не станет самим директором, то начнет искать новое место работы, достойное его амбициям и квалификации.

«Порядок, – любит повторять Костик, – должен царить не только в жизни и в голове, но и на работе и дома». О, последний пункт его изречения часто становился первым. Костик требовал, чтобы на кухне хлеб лежал только в хлебнице, а никак ни в полиэтиленовом пакете. Чтобы продукты в холодильнике раскладывались (а потом съедались) четко по дате изготовления: чем ниже на полке, тем дольше срок хранения.

Чтобы каждое утро его ждала свежевыглаженная, непременно с двух сторон, белая рубашка.

Рита передернула плечами. Рубашки – самый противный момент совместного проживания. Она ненавидела их, они стали истинными врагами. Потому что ей назло стремились сморщиться под горячим утюгом или хрустели так, что не поддавались глажке, и приходилось ткань долго сбрызгивать водой. После чего материя неравномерно вытягивалась.

А сколько пришлось выслушать нравоучений по поводу того, что она «по-дурацки» одевается. Костик твердил: женщина должна выбирать для гардероба яркие цвета и, если позволяет фигура, короткие юбки, а Рита влезает в черные слаксы и такого же, цвета безлунной ночи, трикотажные свитера, и носит их до тех пор, пока до дыр не протрет. И если отправляется в магазин (на этой фразе Костик театрально закатывал глаза и прижимал красивые ладони к лицу), покупает сразу несколько пар одинаковых джинсов, чтобы решить проблему сразу на целый год. А когда выбирает туфли, то останавливается на модели «прощай, молодость»…

Рита сняла палец со звонка и придирчиво осмотрела себя. Ну да, на ней и сейчас любимые черные джинсы и башмаки-мокасины. Так ведь удобно-то как. Да здравствует свобода! Теперь она может спокойно одевать то, что больше всего нравится.

И девушка, издав победный крик, снова «приклеила» палец к пластмассовой кнопке.

Но больше всего раздражало Костика то, что она упрямо не хотела краситься. Не могла же Рита признаться, что попросту не умеет этого делать. Даже не представляет себе как подступиться. Девочки постигают мастерство, наблюдая за мамой. Рите такое счастье не выпало. Ее воспитанием занимался дед…

Кстати, почему он до сих пор не открыл дверь? Она точно знает, что старик дома. После девяти вечера Стрижевский устраивается в любимое кресло-качалку и размышляет-вспоминает под медленный джаз из допотопного магнитофона. Жаль, не слышно, работает ли звонок – двойная дверь съедает любой звук на «другой» стороне. Рита на всякий случай еще сильнее стала давить на кнопку.

Так вот Костик обожал подводить Риту к зеркалу и повторять: «Посмотри на себя! Разве так может выглядеть современная женщина?» Он знал, как ее это пугало. Знал и получал удовольствие. Рита съеживалась, опускала голову, вырывалась и убегала в спальню. Старая, старая фобия. Рита не выносила собственное отражение в зеркале.

…Что осталось в памяти от того страшного дня? Осколки, мелькающие картинки, обрывки… Ей было пять лет. Родители только что купили машину и решили устроить механизму достойное испытание: поехали с ребенком в отпуск к Черному морю. И по дороге обратно… Они уже почти доехали до Москвы…

Рита сидела за спиной родителей и в зеркало заднего вида ей улыбался папа, периодически поднимая глаза от руля. Внезапно – одна из машин, бегущих навстречу, выскочила из своего ряда и влетела прямо в папу. Их автомобиль закружился на месте… Последнее, что помнила Рита, перед тем, как утонула в темноте, заледеневший в глазах пятилетнего ребенка ужас в том самом зеркале заднего вида, в которое она автоматически продолжала смотреть.

После трагедии Рита категорически не подходила к зеркалам. Сначала ей казалось, что в момент аварии она и ее отражение разделились и с тех пор живут отдельно. Только отражение не растет, оставаясь маленькой девочкой, и ждет, когда Рита встретится с ней глазами и… Воображение рисовало самые страшные картины.

Даже став взрослой, Рита по-прежнему предпочитала не заглядывать в зеркала, чтобы не будить детские кошмары.

Сколько же раз дед заставал ее по утрам в слезах…

Рита надула щеки: вот капризный старик, специально не открывает. Сейчас, когда он ей так нужен! Здесь она жила до того, как переехала к Костику. Значит, здесь и ее дом. Почему же дверь закрыта? И Рита предприняла более решительные меры: забарабанила кулаком по деревянной створке.

– Что, что случилось? – заскрипела, наконец, открываемая задвижка. – Зачем же так колотить? Я слышал звонок, просто не мог подойти, выключал магнитофон. Кто там?

– Деда, это я, – Рита отступила на шаг. – Я вернулась.

Дверь распахнулась. Девушка вкатила чемодан и срочно достала из кармана носовой платок. В горле предательски запершило, значит, истерики не избежать. Девушка долго крепилась, давала себе обещание не разводить при старике сырость, а все-таки не выдержала, разрыдалась.

– Гошенька, детонька, совсем плохо? – дед протянул к ней руки и прижал голову внучки к плечу.

– Ненавижу всех! – всхлипывала девушка.

– Но даже если опротивели все, – затараторил дед, чтобы сбить накал «водного потока»; традиционный прием взрослых против рева малышей: не сосредотачиваться на собственном несчастье, а переключить внимание на других, – кто-то должен значиться в списке под первым номером.

– Я от него ушла, – Рита терла платком нос.

– Вы разругались с Костиком? – не поверил академик.

– Во-первых, не поругались, ты слышал – я спокойно ему все объяснила, собрала вещи и ушла, – насупилась внучка. – Сама. Во-вторых, он не Костик, мужику уже за 30, а он по-прежнему представляется женщинам детским именем. Что, обычно, подкупает их с первой же минуты. Они думают, что он – эдакий сладкий мальчик. А он – монстр!

– Надеюсь, ты съездила чудовищу с именем Константин по его слащавой физиономии?

– Нет, но выкинула в окно его любимый шелковый галстук, – улыбнулась Рита, ей есть чем похвастаться. – Между прочим, купленный за границей и безумно дорогой!

– Одобряю, – дед погладил внучку, словно маленькую девочку, по голове. – Иди, устраивайся, почаевничаем, как раньше.

Рита зашла в свою комнату. Огляделась, развела в стороны руки: она дома! Достала из шкафа старую, с потертым воротником рубашку и завязала узлом на животе. И даже зажмурилась от удовольствия: приятно встретиться со старой «подругой». Которая понимает все и простит, Рита ведь не взяла рубашку с собой, когда перебиралась к Костику, он бы скривил от ужаса рот, найдя в ее вещах «линялую тряпку».

Но теперь нечего бояться косого взгляда или резкого слова. Она жила среди этих вещей с детства. Сначала здесь по московским меркам было многолюдно. Она, дед, мама с папой. Но однажды их осталось только двое… И как же Рита, оказывается, соскучилась по деду!

Девушка достала из-под кровати стоптанные тапочки, на одном все еще болтался на дряхлой нитке, явно из последних сил, пушистый помпон – и прошлепала на кухню. Села на свое место у окна и протянула руку к электрочайнику.