Тропик ночи - Майкл Грубер

Майкл Грубер «Тропик ночи»

Посвящается Э. В. Н.

Сегодня я стал человеком, заслуживающим уважения

Обеспечьте мне дорогу без препятствий

Пусть уйдет с нее даже смерть

Пускай уберется с нее все зло

С помощью палки человек может разогнать тысячу птиц

Пусть дорога, лежащая передо мной, станет безопасной.

Конечно, часто говорилось, что сохранение религиозной веры — сомнительное предприятие в любом обществе. По крайней мере, так же верно, но об этом говорится гораздо меньше, что сохранение веры в испытанных аксиомах здравого смысла менее проблематично.

Люди затыкают стоки наиболее необходимых им верований всем, что может подвернуться под руку.

Это художественное произведение, основанное на рассказах об Африке, на магии, на том, что Сантера говорила мне и Джей-Эйч много лет назад в Майами. Что из всего этого правда и что в ее понимании есть правда, знает только она сама. Спасибо, Джоан.

Глава первая

Глядя на спящего ребенка, я наблюдаю за собой, — за тем, как смотрю на него, помещаю нас обеих в культурный контекст и классифицирую чувства, которые, если я действительно что-то чувствую, возникают во мне. Отчасти это результат моего практического опыта в качестве антрополога и этнографа, а отчасти — результат чуда, ведь я все еще могу испытывать иные чувства, кроме страха. Я оцениваю эти чувства как свойственные особи женского пола, белой, американке, англосаксонке по происхождению, католичке (в прошлом), живущей в самом начале двадцать первого века, по социально-экономическому статусу одинокой.

Социально-экономический статус. Наличие определенных чувств. Чувства материнства. Опусти свою сонную головку, любовь моя, род людской, на мою нетвердую руку, как сказал Оден,[1] который прекрасно понимал двойственность природы человека. Марсель имеет обыкновение называть персонифицированный вариант парадокса Манхейма[2] maladie de l'anthropologie:[3] этнограф, наблюдая информанта, одновременно наблюдает себя в качестве того, кто наблюдает информанта, потому что она, то есть этнограф, тоже является частью культуры. Она, этнограф, имеет конечной целью полную научную объективность и выявляет все культурные артефакты, включая и тот, который именуется «научной объективностью». И что мы в итоге получаем? Смысл как таковой ускользает от нас, словно ресничка, плавающая в чашке с чаем. Отсюда и парадокс.

Не столь уж интересно смотреть на спящего ребенка, хотя люди делают это постоянно. Родители, например, а также, вероятно, мистер Оден занимался этим однажды. Однако не я мать этого ребенка. Я убийца матери этого ребенка.

Ребенок, девочка, этническая принадлежность неизвестна, национальность неизвестна, предположительно американка. Ей четыре года, но выглядит она младше. В Африке было много восьмилетних ребятишек, которым не дашь больше пяти из-за недостаточного питания. Еды кругом сколько угодно, однако дети ее не получали. Взрослые съедали все богатые белками продукты, это было их право. У девочки красновато-коричневая кожа очень светлого оттенка, как неглазурованный фарфор. Волосы черные, густые, совершенно прямые, но сухие и ломкие. Она все еще очень худая. Позвоночник представляет собой цепь сильно выступающих бугорков, коленные чашечки непомерно велики по сравнению с костями, которыми они управляют. Я думаю, что мать уморила бы девочку голодом, хотя обычно они убивают детей голодом в младенчестве. Синяки уже сошли, но рубцы сохранились — длинные крест-накрест линии на задней части бедер и ягодицах. Я полагаю, они появились от ударов проволочной вешалкой для одежды; один такой экземпляр Леви-Строс[4] назвал bricolage:[5] культурным артефактом, используемым новым и творческим способом. Я боюсь, что пострадал и разум ребенка, хотя прямых признаков этого не замечаю. Девочка еще не говорит, но на днях я слышала, как она напевала и вполне гармонично. Это было начало песенки «Кленовый листок», которую играют в фургончике с мороженым, когда он приезжает в парк. Мне подумалось, что это хороший знак.

У меня коленки, пожалуй, такие же несоразмерные, как у этой девочки, потому что я страдаю анорексией — почти полным отсутствием аппетита. Мое состояние отнюдь не результат невротического дефекта в организме, как у тех восторженных девиц, которые выступают в интервью по телевидению. Я заболела в Африке и потеряла сорок фунтов веса, а впоследствии ела мало, чтобы стать незаметной. Это стратегическая ошибка: чтобы стать незаметной в Америке, женщина должна здорово растолстеть. Я попробовала, но не преуспела: меня тошнило, я начала беспокоиться о своем желудке — не появились бы в нем рубцы. Итак, я голодаю и стараюсь, чтобы пополнел ребенок.

Моя заветная мечта — превратиться в легкую дымку, или рябь от ветра на воде, или в птицу. Только не в чайку: это семейство пернатых эстетически переоценено; нет, хочу стать маленькой пташкой вроде воробья или такой ласточки, каких мы видели в Африке. У нас на Нигере был плавучий дом, повыше Бамако, в Мали. С палубы мы наблюдали, как ласточки вылетают из гнезд на мягком песчаном берегу и заполняют своими быстрыми силуэтами все небо над рекой, окрашенное закатной охрой. Сотни и тысячи их охотились за насекомыми или молниеносно спускались к маслянистой на вид поверхности воды, чтобы попить. Я любовалась ими в этот их час и молила небо, чтобы в каждой из быстролетных птиц жила душа женщины, умершей от родов, как верят люди из племени фанг.

На губах у спящей девочки появился крохотный пузырек воздуха, и это было так по-детски трогательно, что сердце мое переполнилось любовью. На мгновение я стала самой собой, а не сторонним наблюдателем — не антропологом и не беглой личностью, ибо это последнее тоже соответствует истине, — но почти сразу ко мне вернулся страх, словно липкая масса на пальце, который вытащили из миски с тестом. Любовь, привязанность, слабость, самоуничижение недопустимы, это не для меня. И раскаяние тоже. Я убила человеческое существо. Намеренно ли? Трудно сказать, все произошло так быстро. Под угрозой ножа, приставленного к горлу, я сказала бы правду: оставаясь во власти этой женщины, ребенок был обречен на гибель, девочке лучше со мной, и я рада, что женщина умерла, упокой Господь ее душу, а я отвечу за нее на небесах наряду со всеми другими грешниками. Наихудшими грешниками.