Вкус жизни (сборник) - Владимир Гой

Владимир Гой

Вкус жизни (сборник)

© В. Гой

© FLAI PALETE

© Сергей Козлов

© SIA BURTLICIS

Дрэйк

– Мистер Дрэйк, как вам удалось всего этого добиться, какая волшебная птица помогла вам взлететь на Олимп богатства и славы, и вообще, с чего вы начали? – прервал затянувшуюся паузу репортер из вечерней газеты, вызвав довольный шумок среди собратьев по перу из других изданий.

Дрэйк усмехнулся, достал из коробки толстую сигару, откусил кончик по давней привычке и прикурил, с любопытством разглядывая задавшего вопрос репортера. «Может, уже пронюхали эти газетные крысы, – мелькнула мысль. – Ну и плевать, пусть знают, может, поумнеют». Дрэйк сделал глубокую затяжку и обратился к собравшимся в его кабинете:

– Вообще-то это долгая история, но если у вас есть желание послушать…

Ему не дали договорить, все выразили бурное желание услышать исповедь самого богатого человека года. Дрэйк распорядился принести всем все, что они пожелают, подготавливая их к долгому рассказу, взял еще одну сигару, чуть задумался и начал:

– Мне тогда было двадцать четыре года…

Осенние листья, подобно луковичной шелухе, покрыли толстым слоем всю землю Гойдманского парка. Том бесцельно бродил по парку уже несколько часов. Ему доставляло удовольствие зарываться при ходьбе по щиколотку в опавшие листья и изредка подфутболивать их ногой, любуясь разноцветным веером.

Работы у него не было уже больше года, но отчаянию он не поддавался, считая, что обязательно должно когда-нибудь повезти. По вечерам он читал приключенческие романы, где главные герои всегда находили много денег, золота, изумрудов и начинали жить припеваючи. Как он любил об этом помечтать, и сейчас в Гойдманском парке мысленно откапывал где-то клад и пересчитывал найденные золотые монеты древней чеканки. Но, совершенно замечтавшись, зацепился ногой за скрытый под листьями корень и полетел головой вниз на пушистый с виду ковер. Приземление было удачным, он вовремя выбросил вперед руки, и весь удар пришелся на ладони.

Перед самым лицом из-под листьев выглядывала ручка саквояжа с привязанной к ней багажной биркой авиакомпании. Том, не поднимаясь, потянул за ручку и вытащил весь саквояж. Оглядевшись по сторонам, Том сел и попытался его открыть. Но сложный замок с шифром никак не поддавался. Тогда он достал из кармана нож и, прорезав сбоку кожу саквояжа, заглянул в него. Весь саквояж был набит плотными стопками зеленых купюр по сто долларов каждая. На лбу Тома выступила испарина, ему казалось, что из-за каждого куста на него пристально смотрят страждуще-любопытные глаза. Он зажал саквояж под мышкой и быстрым шагом пошел домой. Ноги так и пытались перейти на бег, но Том сдерживал в себе это желание. Не дай Бог остановит любопытный полицейский и поинтересуется, куда это он спешит и что у него с собой. В свою однокомнатную квартирку на третьем этаже он поднимался, затаив дыхание, – не хотелось повстречаться с любопытными соседями.

На столе перед ним возвышалась горка из пачек банкнот. Ему было радостно и страшно: а вдруг кто узнает? Всю ночь он провел в раздумьях, что с ними делать. Понимая, что если вот так, сразу, он начнет позволять себе все, им быстро могут заинтересоваться нежелательные люди и власти, те и другие знали его образ жизни, и малейшее изменение приведет к непредвиденным последствиям. В конце концов, перед самым рассветом, он нашел выход – решил занять денег у отца и заняться бизнесом, так, для виду, а хорошая жизнь чуть-чуть подождет.

Он сложил все деньги в толстый непромокаемый мешок, увез их далеко за город и закопал в лесу, в надежном месте.

Отец долго не хотел ссужать сыну деньги, не без оснований считая его большим разгильдяем. Но слезные заверения и удивительное желание сына что-нибудь провернуть убедили отца дать ему шанс. Он пообещал оплатить по счету покупку чего-либо для перепродажи. Но только в том случае, если посчитает это выгодным и получит свой процент от прибыли.

Том бросился в бой. Объездил всех своих знакомых, узнавая, нет ли чего интересного, на чем можно сделать деньги. Но они с сожалением пожимали плечами, мягко отказывали. Никто не хотел иметь с ним дела. Обида и злоба душили его, вызывая еще большее желание вылезти наверх и стать выше их всех.

Через две недели он завез в город редкий товар и заработал на нем первые три тысячи долларов. Потом пошли не менее выгодные сделки. Том с головой ушел в свое увлечение: это нельзя было назвать работой, для него это был своего рода спорт, где он хотел вырваться на финишную прямую, намного опередив своих соперников. Не каждый день приходили новые доллары, случалось и так, что они безвозвратно улетучивались – бизнес есть бизнес.

– И я стал не просто Том, а мистер Дрэйк, – закончил свой рассказ Том Дрэйк.

Репортеры, увлеченные рассказом, не заметили, как пролетели два часа. Мистер Дрэйк был замечательный рассказчик, он обворожил своих слушателей проникновенным голосом. Они сидели молча, удивляясь и немного завидуя его неиссякаемой энергии и, конечно же, тому заветному саквояжу. Когда Дрэйк поднялся из кресла, показывая, что прием окончен, все тот же молодой человек из вечерней газеты спросил:

– Извините, мистер Дрэйк, а что, тот миллион вы спустили, как хотели?

Дрэйк усмехнулся и после небольшой паузы ответил:

– Спустя два года, как я начал заниматься бизнесом, на моем банковском счете появилась шестизначная цифра. Решив, что пришла пора забрать свой гарантийный капитал, я откопал его.

– И что?! – спросил нетерпеливый репортер.

И что? Понес деньги в банк к своему отцу. Представьте же себе мое изумление, когда все эти деньги оказались фальшивыми! – на минорной ноте закончил свою историю самый богатый человек года Том Дрэйк.

Иероглиф

Ее лица я совсем не запомнил, но длинные стройные ноги, тонкая талия, зовущая грудь и странная татуировка на спине в виде какого-то иероглифа, напоминающего покривившийся забор, отпечатались в памяти надолго. Мы расстались так же быстро, как и встретились, все пронеслось в безумном веселье, заливаемом вином, в шумной толпе таких же прожигателей жизни, как и я. Под утро, стряхнув с себя остатки сна несколькими глотками пива, я еще раз окинул взглядом ее соблазнительные формы под одеялом, прогнал прочь интересные мысли и, быстро натянув джинсы и свитер, тихонько выскользнул из номера в коридор. Постояльцы отеля в это раннее утро спали безмятежным сном отдыхающих, и разбудить их мог только бесплатный завтрак или запланированная поездка по окрестностям курорта. Мне же пора было домой уже давным-давно, еще вчера.

Я брел по пляжу побитой собакой, изнуряемый моральным похмельем и разными дурацкими мыслями. Даже солнце, вылезшее из-за сосен, смотрело на меня громадным осуждающим красным глазом. Скинув одежду, я стал медленно заходить в море, радуясь еще теплой со вчерашнего дня воде. Пройдя первые три мели, я сделал глубокий глоток воздуха и нырнул в глубину, коснувшись животом ребристого от волн песка. Тут вода была как слоистый пирог – то холодная, то теплая, еще не успела перемешаться.

Я все плыл и плыл куда-то в глубину, и только когда в груди судорожно начали сжиматься мышцы от нехватки кислорода, вынырнул на поверхность и медленно поплыл вдоль буйков, понемногу приходя в себя.

Дочь профессора Тепличкина была для меня неплохой парой, только корчила из себя жуткую недотрогу, и когда я украдкой пытался потрогать ее за грудь, она хмурилась, отводила мою руку в сторону и почти таким же голосом, как у ее папаши, безапелляционно заявляла: «Все после свадьбы». Прошло уже три года, как я переехал из своего провинциального городка у моря в большой красивый город по приглашению одной известной компьютерной фирмы, а несколько месяцев назад познакомился на приеме в местном университете с необыкновенным созданием в женском обличье. Через знакомых я вскоре выяснил, что она дочь местного научного светилы и действительно абсолютно недоступная. Меня это не остановило, а только еще больше раззадорило, ведь известно, что самые вкусные плоды – запретные.

Целый месяц мы ходили с ней, держась за ручки, как в первом классе. На мои первые попытки сложить губы в трубочку она своим тонким указательным пальцем накладывала на них табу и, нахмурив брови, осуждающе покачивала головкой. Только через полтора месяца я наконец коснулся ее губ своими, после чего ловко увернулся от оплеухи. Она нравилась мне с каждым днем все больше и больше. Вечером я приходил в свою маленькую квартирку, ложился на диван и предавался сумасшедшим мечтам – она должна быть моей!

На свадьбе собралась вся профессура и мои новые друзья в этом городе. Родители приехать не смогли, но прислали поздравительную телеграмму и две тысячи долларов из своих скромных сбережений. Банкетный зал ресторана «Метрополь» трещал по швам от избытка гостей. Тосты произносились один за другим, и на каждое «горько» я с удовольствием отыгрывался на своей невесте за столь долгое воздержание затяжным страстным поцелуем, но мысленно я уже видел ее на своем двуспальном диванчике.