Слуги народа народу. Книга 3. Очерк истории человечества, написанный по совести - Валентин Маэстро

Слуги народа народу

Книга 3. Очерк истории человечества, написанный по совести

Валентин Маэстро

© Валентин Маэстро, 2017

ISBN 978-5-4485-4349-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Раздел 1. Закон перераспределения

Глава 1. Свобода, равенство, достаток

Белопенные волны —Величаво плывут облака…Корабль – Земля…

Шатко сутулый бредуПо палубе жизни…

Моторы машин стучат в разнобой —Чему учат они?

Целого нет.Единенья живого не видно нигде.Каждый сам по себе.

В говор людской лязг металла закрался:Не разговоры о сути,А скрежет железа кругом.

ЗАВТРА – ЭТО СЕГОДНЯ УЖЕ?ДОНОСЯТСЯ КЛИКИ ВОСТОРГА,А МОЖЕТ КРИКИ БЕЗУМНЫХ?

Сброс ярма

По адресу из пaспорта нашел телефон своей – его квартиры. Позвонил, в надежде снять с себя дискомфорт от использования имени умершего Валерия. Набрал номер, чтобы успокоить себя и отодвинуть прочь навязчивое ощущение некой виновности. Хотелось хоть намеком передать им, что из жизни ушел их близкий…

– А-ал-ло, я вас слушаю…, – услышал в трубке мягко звучащий женский голос…

– День добрый. Я звоню вам по поводу Валерия…

– Да? А куда он опять исчез? Я уже собиралась искать его…

– У него… большие изменения в этой жизни… Я передаю вам, что он надолго… ушел и… неизвестно… когда вы опять встретитесь с ним… Я позвоню вам снова… и сообщу о…

– Передайте ему, что опять звонил дядя Алексей и сказал, что уже договорился, чтобы Нагловс принял его на работу в приватизационное агентство…

– Вы уж уточните что и как, чтобы…

Сутки, прошедшие после выхода из больницы, заканчивались. Удивительно как много событий, мыслей, чувств он пропустил сквозь себя за последние пять дней. Неловкое движение и треснула ампула с ядом. Больница. Касание Смерти. Переменчивость ощущений воли-неволи. Возвращение из забытья. Осознание красоты жизни, свободы…

Всего лишь пять дней назад он, в последовательности действий своих, мог превратиться в убийцу, которым стал уже на эмоциональном и ментальном уровне своей личности.

Стал таким из-за несовершенства системы правосудия, эгоизма и корысти прокурора Демофилиной, следователей, судей. Они неявно, но убили его Любовь – Мариам. Они, будто развлекаясь на пикнике, разбили, словно швырнули, играючи, на камни опустошенный хрустальный фужер, семью его. Вогнали сына его в детдом, где жесткие обстоятельства теперь ведут мальчонку к ограниченному будущему. Принял, после этого, решение наказать виновных.

Александр не переступил роковую черту. Благодаря взрыву чувств на уровне подсознания он, озаренный светом Любви и Знания, остановил гон тьмы эмоций. Преобразился снова в личность с ясным пониманием основы Жизни: благо все, что утверждает совершенство.

Осознание того, что он не способен уничтожить нелюдей, вопреки принятому решению, вернуло его, но на более высоком уровне, к Себе. После этого он стал уже, но только одной ногой, на дорогу, по которой шли зрячие, бодрствующие граждане мира…

Устремленность к поиску пищи духовной у служителей церкви и удовлетворения голода физического, вместо радости от всеобщности, взаимосвязанности и соучастия, снова приносит боль потери.

Болезненное разочарование в служителях церкви, проповедующих одно, творящих противоположное, сменилось очередным непониманием. Непониманием потому, что известно было ему: многие давно уже, и особенно посвященные, знали и указывали на дорогу, ведущую к совершенству во всех взаимоотношениях, в которых каждый решал свою задачу. Эдуард Шюре, один из многих, в книге «Великие Посвященные» пришел к выводу, относительно церкви, что можно совершить полное преобразование ее, вложив в основу ее деятельности – «ПОСТЕПЕННОЕ ПОСВЯЩЕНИЕ, то есть движение человека к Знанию».

«Если мне такое известно, то известно и церковникам, а они, творя благое, сами должны быть чистыми, светлыми, но мне попадаются, не понятно почему, но только грязные, темные. Что это за полоса невезения у меня?» – сокрушается Александр.

Раньше, когда была Мариам, она, видя идеалистическое отношение Александра ко всем встречным, всегда брала на себя знакомства с новыми людьми и выбирала для общения подобных им.

После ее ухода он никак не мог понять: почему именно на его пути оказываются худшие, злыдни, когда вокруг большинство – это прекрасные люди?

«Почему мне сейчас все время попадаются именно подлые, алчные? Когда была Мариам, так не было… Почему?»

Круговерть вопросов, но нет времени на поиск ответов.

Чувство голода, главенствовало теперь над всем. Охватило его всего и властно отодвинуло в сторону ответы. Заставляло нервно трепетать ноздри, когда он проходил мимо хлебных магазинов, источающих аппетитный, бодрящий, вкусный запах свежеиспеченных булок. Гнало его ум только к одному, где мысли, словно взбешенные кони в скачке, хаотично кидались в оценку всех возможных вариантов утоления голода.

Денег в кармане не было и Александр, чтобы заглушить требовательные ощущения в желудке, сглатывал несколько раз подряд слюну. Сглатывал, чтобы хоть чем-то ответить на позывы. Зная, что на просьбу ответят отказом, напрягал волю и не позволял себе заскочить в булочную, схватить буханку одну-вторую, третью…. Схватить обеими руками, вцепиться в них укусом требующих пищи зубов… Заставлял себя идти мимо.

Глотал и глотал слюну…

Люди рядом с ним были не рядом, а в далеке далеком, в своих проблемах, в суете и было им не до умирающего от голода. Они спешили…

Заходит в гостиницу. Пьет и пьет воду из-под крана. Чувство голода на короткое мгновение отступает.

Сдерживает себя, проходит мимо магазинов и понимает теперь мучения зека, осужденного… Тот, ранее судимый, которого никто не принимал из-за этого на работу, мучимый голодом, украл из погреба и съел варения банку. Рассказчику дали семь лет лишения свободы в колонии особого режима за это… Юристы, определившие ему наказание, наверняка, не знали обстоятельств, когда из двух зол приходится принимать меньшее по настоятельному гону тела, требующего насыщения, чтобы выжить…

После отказа в помощи теми, кто взялся нести всем нам пищу духовную – церковников – голод физический заставлял Александра балансировать на грани отчаяния. Воображение невольно возвращало и возвращало его, все чаще, к аппетитного вида, запаха и вкуса блюдам. К этому теперь добавилась печаль и грусть щемящие сердце:

«… Ведь, нет Мариам и обратиться не к кому мне. Я – один. Один против этого дышащего безразличием, холодного мира, где власть захватили демофилины…»

Хотелось махнуть на все рукой, сесть на тротуар и заснуть, умереть, уйти из этого несправедливого существования.

Хотелось, но живущая в нем некая вера, в нечто, не понятно на логическом уровне во что, заставляла идти вперед и искать, искать выход из ситуации…

«Сдаваться не умею, нельзя… Надо идти, искать выход, ведь, я – прав… Надо идти… Сын совсем еще несмышленыш и права не имею в беде бросать его…», – слабые движения мыслей силу пытались в нем возродить… Он шел, заставлял себя идти…

Еще шаг и вдруг замечает впереди базар, рынок на Матвейчике. Вспоминает как сюда приходили они с Мариам и она, прежде чем купить что-то, обязательно пробовала кусочки солений, копчений…

«Я здесь, хоть что-то, попробовав, съем!», – обрадовался Санек.

Заходит. Подходит к первой, второй продавщице. Женщины окидывают его вопросительным взглядом и последняя, словно в порядке вещей, запросто спрашивает:

– Есть хочешь?

– Д-а-аа, – недоуменно протянул Сашек, – а как вы узнали, – спросил, беря из ее рук помидор.

– Сын у меня такой же….Да, у вас на лице все написано…, – сказала, вытащила из-под прилавка сверток, развернула и протянула ему, доброжелательно улыбаясь, два бутерброда: один с сыром, другой с ветчиной…

Утолив голод почувствовал, что взбешенные кони-мысли начали успокаиваться и направились в конструктивное движение.

Мучимый безысходностью вдруг вспомнил, что мать Валерия передала требование дяди устроиться через знакомого в приватизационное агентство.

«Да, наша страна уже независима, есть приватизационное агентство…», – отметил про себя Санек.

Пришел туда. Здесь его с распростертыми объятиями встретил школьный друг дяди Валерия, один из руководителей…

Так Александр, под именем Валерия Саблина, оказался в приватизационном агентстве, на «кухне», где готовили первое, второе, третье «блюда» для всех: своих и чужих, в организации, которая разрезала торт – собственность – и раздавала куски пирога.

Стал работником госструктуры, которая взяла на себя функцию справедливого перераспределения собственности.