Феномен полиглотов - Майкл Эрард

Майкл Эрард

Феномен полиглотов

Предисловие от партнеров издания

Существует ли «предрасположенность» к изучению иностранных языков? Влияет ли генетика на лингвистические способности? Или новые языки приходят к нам под влиянием жизненных факторов, которые мы сами определяем и выбираем?

Возможность свободной коммуникации – величайшая черта современного мира. Чем быстрее развивается человечество, тем больше навыков и скорости требуется от людей, чтобы справляться с потоками поступающей информации и вовремя принимать правильные решения. Знание иностранных языков делает общение более широким и разнообразным. Возможно, мы пока даже не можем оценить, какие дополнительные ресурсы таит в себе владение иностранными языками.

Нам всегда говорили, что выучить язык – будто подвиг совершить. Во-первых, русский мало похож на любой распространённый европейский язык. Во-вторых, у нас один государственный язык, в отличие, например, от Бельгии. Да и расположены мы не в центре Евросоюза. В-третьих – кто те люди, которые в России свободно владеют одним иностранным языком и сносно говорят на паре других? Лингвисты, переводчики, дипломаты, сотрудники спецслужб – в общем, те, у кого знание языка связано с профессией. Это не полиглоты, для которых знание языков – дело всей жизни. Это люди, которые при помощи иностранного языка могут достичь поставленной цели.

Стиль жизни большинства людей далёк от представлений о хранителях средневековой библиотеки. Смиренный Меццофанти часами просиживал над книгами, переводя с одного языка на другой. Рассекреченный приём гиперполиглота – это гигантское количество затраченного времени. Мы же всё время куда-то спешим, говорим по телефону, сидим в Интернете и принимаем решения. Мы просто не можем всё своё время уделить языкам. Но неужели в наше время гиперполиглоты не существуют? Существуют, и среди них встречаются довольно юные. Они просто с умом используют своё время.

Изучение языка можно сравнить с достижением результатов в любой сфере. Это как в профессиональном или любительском спорте подготовиться к олимпиаде или марафону. Без достаточных тренировок просто не хватит навыка и дыхания. Ставя перед собой цель «стать марафонцем», человек определяет измеряемые критерии – сколько километров и за какое время. После этого нетрудно подсчитать, сколько часов и километров нужно пробегать каждый день, чтобы приблизиться к цели. Если мы сходим с дистанции (причем некоторые даже не успевают вступить на нее), то причина – «отсутствие мотивации».

Ситуация со спортом ничуть не отдаляет нас от темы изучения языков. Наоборот. Полиглоты знают несколько языков вовсе не потому, что обладают природным даром, и уж тем более не потому, что разгадали тайну «Вавилонского проклятья». Они поставили цель, которую можно измерить, мотивировали себя тем, что получат в результате. Наконец, полиглоты встроили занятия языком в свой каждодневный график. Такими «сверхспособностями» обладает каждый «человек разумный».

В языке важно выбрать свой темп и найти свой стиль. Современная лингвистика предлагает самые разнообразные методы. Занятия в группе и индивидуально. Преподаватель может быть русскоговорящий или носитель языка. Сегодня занятия могут проходить даже онлайн. Большую популярность снискали языковые школы за рубежом, которые дают возможность полного погружения в среду, культуру, позволяют учить «живой» язык. Учебные пособия пестрят разнообразием форм и содержания текстов, картинок, заданий на грамматику и лексику, интервью с интересными людьми, историческими рассказами. Самоучители, аудиозаписи, литература в оригинале, адаптированные статьи о менеджменте и маркетинге – вот чем мы владеем.

Правильно поставленная цель приводит к успеху. Важно выбрать свой подход. В этом и есть главный метод.

Часть первая

ПОСТАНОВКА ВОПРОСА: В лабиринте кардинала

Поймай молодую ласточку.

Пожарь ее с медом и съешь.

Тогда ты начнешь понимать все языки мира.

Когда что-то нас удивляет, мы не знаем сразу, как нам относиться к этому явлению, нравится ли оно нам или вызывает отторжение; мы не знаем сразу, принимать ли его или бежать от него без оглядки.

Введение

В 1803 году средиземноморские пираты представляли для морских путешественников до ужаса реальную угрозу. Поэтому когда итальянский священник Феликс Каронни покидал сицилийский порт Палермо, существовала высокая вероятность того, что ни он, ни сопровождаемый им груз апельсинов никогда не доберутся до места назначения. И действительно, судно Каронни было захвачено, а сам он провел следующий год на северном побережье Африки в качестве раба, пока его не освободили французские дипломаты.

Вернувшись в Италию, священник задался целью написать отчет о своем чудесном избавлении. Среди имевшихся у него документов был и дарующий ему свободу паспорт, написанный на арабском языке. Поскольку Каронни не знал арабского, он обратился за помощью к профессору восточных языков Болонского университета. Двадцатидевятилетний профессор Джузеппе Меццофанти, священник и сын местного плотника, был известен как человек, знавший двадцать четыре языка.

Через тридцать с лишним лет английские туристы, находясь в Риме, отыскали Меццофанти и спросили, сколько языков ему известно. К тому времени он уже служил библиотекарем Ватикана и готовился к принятию сана кардинала.

– О ваших лингвистических способностях ходит немало слухов, – сказал один из туристов прелату, – так может быть, вы сами назовете точное число?

Меццофанти замялся:

– Ну, если вам так хочется знать, то я говорю на сорока пяти языках.

– На сорока пяти! – воскликнул турист. – Сэр, как же вы умудрились освоить такое количество?

– Не могу объяснить, – ответил Меццофанти. – Конечно, это Бог дал мне такой дар, но если вам хочется узнать, как я сохраняю их все в памяти, могу только сказать: однажды услышав значение слова из любого языка, я уже никогда его не забываю.

Джузеппе Меццофанти

В иных случаях на вопрос о том, сколько языков ему известно, Меццофанти с иронией отвечал, что знает «пятьдесят и еще болонский». На протяжении жизни он использовал большинство из пятидесяти – среди них арабский и древнееврейский (библейский и раввинский), халдейский, коптский, персидский, турецкий, албанский, мальтийский, естественно, латынь и болонский, а также испанский, португальский, французский, немецкий, датский и английский, равно как и польский, венгерский, китайский, сирийский, амхарский, хиндустани, гуджарати, баскский и румынский – что следует из восторженных отзывов людей, посещавших его в Болонье и Риме. Некоторые сравнивали его с Митридатом, древним персидским царем, способным говорить на любом из двадцати двух языков подвластных ему народов. Поэт лорд Байрон, однажды проигравший Меццофанти в соревновании на знание бранных слов на разных языках, назвал его «монстром лингвистики, Бриареем[1] частей речи, ходячим многоязычным словарем и, более того, человеком, которому следовало бы работать универсальным переводчиком после крушения Вавилонской башни». Газеты характеризовали Меццофанти как «выдающегося», «наиболее эрудированного из всех ныне живущих», «самого образованного» и «величайшего в современной Европе» лингвиста. На него ссылались не иначе как на человека, достигшего вершины в языкознании. Британский чиновник, сделавший обзор всех наречий Индии с 1894 по 1928 годы, подытожил описание лингвистической ситуации, сложившейся в провинции Ассам, где говорили на восьмидесяти одном языке, фразой о том, что «даже Меццофанти с его знанием пятидесяти восьми языков был бы озадачен».

Венгерский астроном Барон фон Зак, посетивший Меццофанти в 1820 году, отмечал, что кардинал обратился к нему на таком великолепном венгерском, что он, по его собственному выражению, «потерял дар речи». Затем, продолжил барон, «он говорил со мной на немецком, на хорошем саксонском, а потом на австрийском и швабском диалектах с четким выговором, и это потрясло меня окончательно». Затем Меццофанти перешел к разговору на английском с английским гостем, на русском и польском с князем из России. Все это он делал, как писал фон Зак, «не заикаясь и бормоча, а с такой непринужденностью, будто говорил на родном языке».

Однако Меццофанти обожали не все: иногда он становился мишенью для саркастических колкостей. Ирландский писатель Чарльз Левер отзывался о Меццофанти как о «самом посредственном человеке… Старый словарь вполне мог бы быть настолько же приятным в общении». Барон Бунзен, немецкий филолог, говорил, что на всех тех бесчисленных языках, которыми якобы владел Меццофанти, он на самом деле «не сказал ни слова». «В его голове нет и пяти мыслей», – написал один римский священник в своих мемуарах. Немецкий студент, видевший кардинала в Ватикане, вспоминал: «В нем есть нечто такое, что напоминает мне попугая; кажется, он небогат мыслями».