Бердолька Чарли и Гертруды Богранд - Д. Мицкис

Д.В. Мицкис

Бердолька Чарли и Гертруды Бо́гранд

Главное – не забудьте про воспоминания

«Там так красиво!»

«Отправляюсь на встречу с великим Может Быть».

«Я так и знал! Я так и знал!..»

«Жаль уходить в такой интересный момент».

«Теперь я смогу пересечь Зыбучие Пески».

Ангелу-Хранителю, верному спутнику, Тебе, его младшему брату, и Анне – за то, что веришь до самого конца

© Мицкис Д. В., 2015

© ООО «Антология», 2015

Глава 1

С Днём Появления!

Если бы Мистеру С. несколько лет назад сказали, что его ждёт переезд в Дом-Номер-Тринадцать на Райской улице в Гластонбери[1], – он покрутил бы пальцем у виска, назвав сумасшедшим каждого болтуна. Жить в обычном доме? Рядом с обычными людьми? Неслыханно! От одной только мысли об этой «обычности» Мистеру С. становилось не по себе.

К тому же Дом-Номер-Тринадцать принадлежал мистеру и миссис Пипкин. И они уж точно не собирались никуда переезжать.

Впрочем, мнения двух мистеров и одной миссис не особо влияли на события, которые вскоре должны были произойти.

Миссис Эндора «Стрекоза» Пипкин с самого предрождественского утра безумно суетилась. Она носилась по первому этажу своего дома в поисках любимейшего ядовито-зелёного платья «для особых случаев». И, бросая взгляд на часы, проклинала секундную стрелку. Ведь именно из-за неё миссис Пипкин опаздывала на очень важное мероприятие. А ещё нужно вспомнить, где лежат конспекты с торжественной речью!

Прозвенел телефон. За окном просигналило такси.

Миссис Пипкин сказала неприличное слово, которое часто произносили соседские дети, сапожники и сиделка мистера Пипкина (когда думала, что её никто не слышит)… И ахнула: конспекты лежали в лотке Патиссона – кота мистера Пипкина.

За окном снова просигналило такси – уже пора выходить.

Так не хотелось надевать голубое платье «для случаев не столь особых». Надеть пришлось.

Кот топтался у ног хозяйки, телефон звонил, а соседский мальчик сидел на крыше Дома-Номер-Тринадцать, ел яблоки и пускал разноцветные мыльные пузыри.

По ступенькам со второго этажа с грохотом спустился мистер Гордон «Обжора» Пипкин – в меру упитанный мужчина с длинным-длинным-длинным носом и невысоким-невысоким-невысоким ростом. Мистер Пипкин не обратил внимания на странное поведение жены. Собственно, его интересовал завтрак:

– Эндора, милая, почему-то мой нос не может учуять запах вкуснейшего омлета и трёх… нет! Четырёх кусочков бекона! – Мистер Пипкин сел за кухонный стол. Ему на колени заполз (не без помощи мистера Пипкина) кот. Оба мечтательно наблюдали, как за окном падал снег; хотя Патиссон больше следил, как бы миссис Пипкин не решилась вынуть свои конспекты. Мистер Пипкин хлопнул в ладоши. – Эндора! Милая! Тот славный малыш снова на нашей крыше! Я же говорил: он не свернёт себе шею!

Безумия в Доме-Номер-Тринадцать продолжались даже после появления мисс Хапуги – сиделки мистера Пипкина. Она вошла без стука, воспользовавшись своим ключом:

– В путь-дорогу? – отозвалась та, увидев мечущуюся словно белку без колёс миссис Пипкин. – Вечером обещают настоящее чудо! День Нерождения! Вы слышали?

– Почаще проверяйте, чтобы Гордон не взорвал кухню, – только и ответила миссис Пипкин. Эту прощальную речь она говорила каждое утро, так как мистер Пипкин несколько раз кухню таки взрывал. – Ёлку не трогайте. Наряжать её будем сами. И вызовите полицию – чтобы назойливый парень больше не пачкал мою крышу!

Миссис Пипкин схватила зелёное пальто (любимого оттенка «вырвиглаз») и яблочного цвета дорожную сумку. Ничего больше не сказав, она вылетела из дома.

Миссис Пипкин громко запела, чтобы не слышать поздравления от мальчика. Тот всё ещё сидел на крыше Дома-Номер-Тринадцать, пускал разноцветные мыльные пузыри и что-то бубнил про настоящее чудо.

Никто не замечал, как по городу вместе со снегом кружили белые перья и пух.

Через мгновение миссис Пипкин уже направлялась в такси по Райской улице к центру Гластонбери. В этом году фейерверки рано вспыхнули, – подумала она, проехав возле Монастыря Святой Марии.

Заснеженные улицы были украшены гирляндами и серпантином. Вокруг радовались горожане, бросаясь снежками и запуская в небо жёлтые шары. То тут, то там раздавались взрывы салютов и хлопки петард. Через дорогу перебегали весёлые подростки, выкрикивая радостные приветствия.

Миссис Пипкин всё время подгоняла водителя, заставляя сигналить туристам. Десятки! Сотни туристов! Они заявились в Гластонбери в хитонах[2] – совершенно ненормальных костюмах для праздника. И все как один кричали о предстоящем чуде.

– Необходимо запретить таким людям пользоваться гостиницами. Они портят облик нашего славного города. Вы не могли бы их объехать? Я уже пять минут как должна выступать с речью! – Миссис Пипкин достала из сумочки карандаш и постучала таксисту по фуражке. Тот послушно вырулил на тротуар. Но и здесь, как назло, прогуливались ещё с десяток таких же странно разодетых туристов. Видимо, они уже отметили праздник, так как направлялись в противоположную от центральной площади сторону. Таксист вырулил обратно на дорогу и, воспользовавшись временным замешательством других водителей, проехал через перекрёсток.

Спустя несколько минут автомобиль оказался на центральной площади Гластонбери, которую уже заполнили несколько тысяч горожан. У ратуши установили сцену, откуда вещал круглолицый мэр в мятом костюме. И он явно тянул время, так как начал произносить слова по второму кругу:

– Потому что повторение – младший брат учения!

А увидев долгожданную гостью, мэр закричал:

– Друзья! Я рад, наконец, приветствовать Эндору Пипкин, главу Комитета по сохранению исторического достояния Гластонбери!

Несколько человек даже зааплодировали.

Мэр помог миссис Пипкин подняться на сцену; не скрывал удивления: она впервые появилась на публике без традиционных заготовок речи. Даже вслух предположил, что её конспекты наверняка съел кот:

– И ещё сегодня туристы шепчутся о каком-то Дне Нерождения! Удивительный праздник – День Появления?!

Миссис Пипкин улыбнулась мэру и обратилась к толпе. Она говорила и говорила. Говорила и говорила. Говорила, говорила и говорила. А когда заканчивала говорить, – снова говорила. Горожане слушали её с открытым ртом – многие зевали. А мэр был занят делом: теперь он считал воронов. Пятнадцать. Двадцать. Тридцать пять. Он сбивался и начинал считать заново. Двадцать пять. Семнадцать. Четыре. Шесть. Он сердился на себя. Тринадцать. Сорок. Пятьдесят. И всё же посчитал. Ведь недаром же он – мэр. Итог: шестьдесят восемь чёрных воронов и один белый:

– Друзья! – закричал мэр, когда миссис Пипкин завершила выступление. – В этот замечательный день даже белый ворон мира посетил наш чудесный город! Гип-гип ура!

Горожане ответили жидкими аплодисментами.

– А теперь – то, чего все так долго ждали, – снова прокричал мэр. – Выпустить всех собак!

– Шары! – мигом подхватили помощники мэра.

– Шары! – повторил мэр. – Не выпускать собак!

Горожане ахнули. В небо выпустили сотни тысяч разноцветных шаров. Фиалковые взмыли над ратушей, зелёные – над садом, пурпурные – над Монастырём Святой Марии. Несколько шаров запустил сам мэр.

А после – зажглись яркие прожекторы. Начался концерт. Но миссис Пипкин решила не оставаться после торжественной части. Дела, дела, дела. Площадь она покинула в тот момент, когда мэр начал подпевать известной рок-группе.

Через полчаса миссис Пипкин уже сидела в своём рабочем кабинете (по нему летало несколько белых перьев) и готовила рекомендации на тему «Внешний облик туристов Гластонбери». Такой вопрос должен решаться немедленно! Несколько чашек кофе. Два чая. Плитка шоколада.

К вечеру текст всех рекомендаций отправился в печать.

Добираться обратно домой было невероятно сложно. Горожане толпились на проезжей части, а над головами туристов вспыхивали огни ярких петард и фейерверков. Все шептались о предстоящем чуде.

Миссис Пипкин снова оказалась на Райской улице около пяти вечера. Город замело снегом, но соседский мальчик продолжал сидеть на крыше Дома-Номер-Тринадцать и пускать разноцветные мыльные пузыри.

– ОДИН ИЗ НИХ СКОРО ПОЯВИТСЯ!!! – крикнул он.

Миссис Пипкин хотела отругать мальчика и отправить его домой, но её взгляд уже был прикован к открытому окну – по гостиной Дома-Номер-Тринадцать расхаживала незнакомая женщина в бордовом хитоне. Жестикулируя, та явно кому-то что-то объясняла.