Вход не с той стороны - Александр

НЕРЕАЛЬНОЕ И РЕАЛЬНОСТЬ ВСЕГДА РЯДОМ И ПЕРЕПЛЕТАЮТСЯ ПОРОЙ В ОЧЕНЬ ПРИЧУДЛИВЫХ ФОРМАХ, И ПОЭТОМУ ОТЛИЧИТЬ ОДНО ОТ ДРУГОГО БЫВАЕТ ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНО.

     После 35 лет наступает довольно опасный возраст. Можно даже сказать, переломный. Человек к этому времени проживает половину своей жизни, и уже можно оглянуться и посмотреть назад. С гордостью или… Вот это «или» и дает право назвать этот возраст переломным. Многие, особенно мужчины, впадают в истерику и всяческие сопли. Как же — дерево не посадил, ребенков, может, и наделал, но дом точно не построил. И даже если все это сделано, кажется, что мало, мог больше, мог ярче прожить. А время-то идет, вот и лысина, и пузо, и девчонки смотрят не на тебя, а на машину, и отсутствует былая легкость во всех членах. И все чаще закрадывается мыслишка: а может, еще не поздно? А может, забить на все? Некоторые забивают, и все идёт своим чередом, продолжают геройствовать и покорять роковых красоток, в мечтах и компьютерных играх, изредка впадая в тоску и попивая водочку, когда не видит жена. А у некоторых, по воле случая, или силы воли, или… ну, в общем, сразу не сформулируешь.

     После решения что-то изменить жизнь идет совсем по-другому, и это просто мягко сказано. Пути господни неисповедимы, и никто не знает, что будет в ближайшем будущем. Это непреложная истина и вопиющий факт. Но далеко не факт, что будет лучше, а может, станет совсем хреново. Всё же некоторые этот шаг делают, и по-своему достойны уважения, ибо поменять свою жизнь необычайно трудно и опасно. По одной причине! Ты знаешь, что теряешь, но не знаешь, что получишь взамен! А иногда… иногда даже шаг делать не надо. Кто-то или что-то помогает даже помимо твоей воли.

29.06.2005 года, 20:00. Москва

     Я перестроился в правый ряд и чуть притормозил, погода стояла омерзительная, не хотелось въехать в столб или чего еще похуже. Настроение соответствовало погоде. Попытался вспомнить, есть дома что выпить или нет? Не вспомнил, но сделал при этом вывод, если и есть — то мало. Решил заскочить в магазин, благо заведений этого типа хватало по пути из гаража домой. Что благополучно осуществил, прикупив пару бутылок водки. Дома, как всегда, стояла тишина и царило одиночество. Жена ушла уже как два года назад, как-то спокойно, обыденно, без скандалов. И жизнь с ней была такой же незапоминающейся. Детей мы не нажили, делить было нечего, потому все закончилось к обоюдному удовольствию. Первое время после развода жизнь казалась сказкой, и я летал, как на крыльях. Казалось, что теперь все будет по-другому. Занялся практической стрельбой, выиграл первое соревнование. Но ровным счетом ничего не изменилось. Серые будни, незапоминающиеся дни, осточертевший офис, все шло своим чередом. Не было азарта. Все казалось игрушечным, ненастоящим. Когда-то, в прошлой жизни, очень яркой, в отличие от нынешней, я служил в десантно-штурмовой бригаде, считался лучшим стрелком части. Отличник боевой и политической… Ну его. Надо вспомнить, когда закончилась яркая и началась серая жизнь. Не помню…

     Хорошо вспоминается после первых ста грамм. Водка на столе, скрутил пробку с бутылки и набулькал в рюмку. Закусить. Открыл банку с непонятной консервированной рыбой. Готовить я любил, но давно надоело. Иногда на меня находило, и из кухни разносились аппетитные запахи, на которые слетались, как пчёлы на мед, все незамужние соседки. Знали, что я холостой, и даже засады устраивали. Но это было так давно…

     «Так… когда же я сошёл с ума? Или заболел? Один хрен. Когда это началось?» — подумал я и опрокинул рюмку. После тридцати пяти лет. Вот когда. В то время я отказался от контракта. Сослуживец звал в Анголу. Частная английская компания набирала бывших военных для охраны алмазных рудников. Ради смеха пошел на собеседование, и с успехом прошел, знание английского сыграло свою роль. Военная специальность тоже. Служил снайпером, закончил учебку с отличием. Подтянутый англичанин с рубленым неподвижным лицом сухо задавал вопросы. В конце сказал:

     — Парень, тебе к нам. Ты не профи, но и не отстой. Из тебя еще можно сделать человека. Пооботрешься — и весь мир перед тобой. Это жизнь для мужика с яйцами.

     Но, заметив выражение лица собеседника, кисло сказал:

     — Не у всех они есть.

     Я отказался. Просто взял и отказался. Можно сказать, из вредности. Другой причины не было. Если не считать за неё отвращение к мухам. Мне казалось, что в Анголе много больших зеленых мух. В принципе, и это не самое главное. Может, лень? Может, страх? Трусом я никогда не был. Хвастаться не хочется, но трусом — никогда. Было дело, вступился за девчонку. И не раз кстати. Но вот тогда пришлось помахаться с тремя немаленькими гопниками… Я даже умудрился настучать им по головам, правда, и на мне живого места не осталось. Так что трусость отпадает. Тогда в чем причина? Впрочем, её я так и не нашел. Ни тогда, ни позже, ни, тем более сейчас.

     «Меня сглазили! Или заколдовали… Ведьма!» — как всегда, после третьей рюмки пришла в голову оригинальная мысль. Ирка!»

     Ириной называлась одна довольно назойливая особа женского пола, которая не захотела довольствоваться отведенной ей ролью мимолетного увлечения и атаковала меня целых полгода. В конце концов, поняв, что ей ничего не светит, скатилась до откровенных пакостей.

     «Больше некому… да и ей это на хрен не нужно. Дебил… сглазили его. Сам свою жизнь похерил».

     Сказать, что я плохо живу — нельзя. Нормально оплачиваемая работа, квартира, машина. Просто нет интереса к жизни. Пропал. И все сразу потеряло значение. Шло время, и обычные вещи, доставляющие миллионам мужчин удовлетворение, перестали меня интересовать. Я по инерции продолжал встречаться с женщинами, так сказать, для здоровья, но никак не мог остановиться на какой-нибудь из них. Раздражало их желание поставить отношения на постоянную основу. Прежде желанные и любимые охота и рыбалка превратились в средство проведения досуга, потом я просто так убивал время, а потом, со временем, забросил и их.

     В свое время увлекся тригганом, это соревнование по практической стрельбе, включающее в себя в одном упражнении три вида оружия — пистолет, дробовик и винтовку, но только стал добиваться успехов — бросил. Изматывал себя тренировками в спортзале, но не помогало. Не было настроения, не было смысла жизни.

     «Я живу… зачем я живу? Просто живу. Ни зачем. Жизнь ради жизни. Кто я, тварь дрожащая, или право имею? Потянуло дурачка на классику. Это из другой оперы. Менять все надо… пропаду…», — сумбурно мелькало в голове. Я налил четвертую рюмку и покачал ее в руке, потом глянул сквозь нее на люстру и с неожиданной злостью кинул в стену. Я постепенно свыкся с мыслью о своей ущербности, заставлял себя думать, что большинство мужчин в стране так и живут. Чего-то не хватало. Искорки. Толчка.

     «Все надо поменять. В-с-е. Сдохну же от тоски. Пока не поздно. Есть еще время. Всего 43, мужчина в самом расцвете сил, — это я себя так успокаивал, и одновременно терзал. — Ты на себя в зеркало смотрел? Мужчина. Если не вернешься в спортзал, появится пузо. А через полгода одышка. Поменять… Куда тебе»

     Захотелось что-то сделать, я, спотыкаясь, заметался по комнате и схватил бутылку. Алкоголь как бы успокаивал, сглаживал проблему, но и одновременно заставлял искать выход. Остатки водки, как вода, пролились в горло. Сразу пришло успокоение и желание подумать над проблемой завтра. Или даже еще позже.

     Я свалился на диван и закрыл глаза. В принципе, произошедшее со мной не было неизвестной болезнью, и я это прекрасно осознавал. Со мной случилось давно известное людям состояние, о котором в Азии скажут — человек потерял лицо. В славянских странах — пропал кураж. А дипломированный психолог заныл бы про потерю личностных мотиваций. И лечение всего этого известно…

     «Дай мне силы господи… дай силы изменить судьбу…», — сон, как всегда, пришёл незаметно.

     …туман, плотный, белый туман. Он обволакивал тело, казался живым. И вдруг пропал, растаял. Я огляделся вокруг. Каменные, заросшие мхом и ползучими растениями стены. Деревянные зеленые ящики с полустертыми готическими буквами…

     «Где я… блядь… Допился, белка. Что делать?» — резануло в голове. Осторожно, прощупывая ногами каждое движение, словно боясь провалиться, я подошел к проему в каменной стене и увидел степь, или саванну, или пампасы. Что это было — не понял, да и не мог понять, по причине полного незнакомства с вышеперечисленными географическими терминами. Но почти бескрайняя равнина, покрытая высокой, почти в человеческий рост, травой, перекатывающейся, как волны в океане под несильным ветерком, смотрелась завораживающе. С одной стороны она переходила в высокую горную гряду, а почти на самом горизонте заканчивалась ею же и густым лесом, или, точнее, джунглями. Воздух — острый, наполненный неизвестными ароматами, пьянил и одновременно бодрил, с каждым вдохом наливая силой. Хотелось жить, петь, кричать. Хотелось мяса, вина, фруктов, женщину. Хотелось всего и сразу.