ИЕРУСАЛИМСКАЯ СУББОТА - Михаэль Дорфман

Михаэль Дорфман

ИЕРУСАЛИМСКАЯ СУББОТА

Шабат нигде так не чувствуется, как в Иерусалиме. Где–то вокруг бушуют штормы, идет война. Необычайная жара из Европы перекинулась через океан и достигла Америки. Сообщалось, что в августе десятки стариков погибли в своих квартирах от жары в больших городах северо–востока США, что израильские самолеты бомбили в Газе.

Здесь же, в Иерусалиме к субботе все замирает, закрываются магазины и торговые центры, затихает движение на улицах. Вечный Город отторгается от мира будничного, ради мира субботнего. В городе готовятся к встрече, кабалат малкат а–Шабат, к сретению Царицы Субботы. Люди кончают дела, спешат домой. Женщины собирают на стол, мужчины идут в синагоги. Во многих домах зажигают две традиционные субботние свечи, ставят на стол вино и покрытые салфеткой особые плетеные субботние булки – халу. Заходит солнце и легкий свежий бриз сдувает с города сухую летнюю жару. Из наших окон хорошо видна панорама Иерусалима, башни Старого города, Храмовая гора.

Накануне я сходил на Храмовую гору. Может быть, из–за жары в городе было спокойно, и на Гору, которую арабы зовут Харам ал Шериф, пускали посетителей. Место здесь действительно святое, освященное тысячелетиями и посвященное духовному. Неверно говорят, что сегодня Храма здесь нет. Храм стоит на своем месте, где всегда. Просто он не принадлежит евреям. Талмуд учит, что Господь отобрал Храм за грехи. Каббала повествует, что Господь остался здесь даже тогда, когда еврейский народ ушел в изгнание.

Вероятно, еще до царя Давида здесь стояло йевусейское святилище. Загадочна фигура Цадока, первосвященника времен Давида. В отличие от многих других библейских героев, Цадок не имеет ни родословной, ни биографии. Мельком указано, что он происходит от Аарона, брата Моисея. От него вели свой род саддукеи – храмовые аристократы Иерусалима. Однако и личность самого Аарона для историков и библеистов весьма загадочна. По разным намекам в библейском тексте современные библеисты делают вывод, что Цадок и его род были языческими жрецами до иудейского завоевания Иерусалима, и Давид просто принял их под свой скипетр.

Загадочна и библейская история приобретения участка под Храм. По преданию, царь Давид купил гумно у йевусея Арауна. Ритуальная сторона этой покупки неясна, особенно для завоевателя города Давида, больше полагавшегося на меч, чем на деньги. Имя Арауна вызывает еще больше вопросов. Оно явно не семитское или не египетское. Нет ему объяснения и в хурритском языке, языке народа, задолго до Давида правившего Иерусалимом. От них остались письменные памятники, а на египетских фресках сохранились изображения хурритов – коренастая черноволосая арменоидная пехота и резко, отличающаяся от них, белолицая колесничная знать. Нет объяснения имени и в языках других народов, обитавших вокруг. Имя Арауна – одно из немногих в Библии, относящееся к индо–арийцам, проходившим здесь, «дорогой народов» больше, чем за тысячу лет до того, как в Иерусалим пришли евреи. Арауна – одно из имен бога войны в индуистском пантеоне.

Гений места никогда не покидал Храмовой горы. Даже когда здесь забывали Господа и поклонялись идолам, а такое случалось частенько при самых великих царях, здесь сохранялось божественное присутствие. Даже когда здесь вершились черные дела, когда царь Ирод убил семьдесят из ста двадцати членов Синедриона и велел утопить молодого первосвященника, брата своей жены, хашмонейской принцессы, дух святости не покидал Храмовую гору. Святость осталась здесь и тогда, когда римляне сожгли Храм и построили храм Юпитера, византийцы из его остатков церкви Марии Новой, а мусульмане из остатков этой церкви построили мечеть Аль–Акса. Многие думают, что под мечетями лежат остатки древнего Храма Соломона. Раскопки на самой Храмовой горе никогда не проводились, и до сих пор археологам не удалось найти ни одного ясного следа эпохи Давида и Соломона. Однако, мечети стоят на голом скальном основании и вряд ли под ними есть материальные памятники. Зато дух святости, необычайную энергию этого места чувствуют все. Не удивительно, что, несмотря на строгие раввинские запреты посещать это место, Храмовая гора неодолимо тянет к себе многих религиозных евреев, мечтающих о возрождении былой святыни.

* * *

Мечеть на Скале (которую ошибочно называют то Мечетью Омара, то Аль–Акса) – одно из самых поразительных мест, в которых мне приходилось бывать. Величайшая святыня ислама, отражение Храма, отстроенного Иродом. Почему–то ни один путеводитель не отмечает, что посещение Мечети на Скале, все равно как встреча с гением Еврейского Храма. До прихода сюда мусульман в 635 г. здесь была свалка. Войны между последователями Пророка затруднили тогда паломничество в Мекку. На месте главной иудейской святыни новые правители надеялись создать место паломничества, которое заменит мусульманам Мекку. Поэтому здесь такая огромная площадь–парк вокруг сравнительно небольшого храма, построенного над скалой, где иудеи приносили жертвы Господу. Эта скала – по–арабски Аль–Сахра должна была по идее заменить священную Каабу в Мекке. Иерусалим не заменил Мекку, а стал вторым по значению священным местом для мусульман.

Если удается зайти на Храмовую гору не по туристической дорожке возле Стены Плача, а через одни из семи ворот, то контраст узких и шумных, и кишащих народом городских уличек с простором и тишиной Храмовой горы ошеломляет. Обширный, вымощенный камнем тихий парк в центре шумного современного города, живет своей отдельной жизнью. Заросшие травой камни, озарены особым иерусалимским светом, а посредине Мечеть на Скале, а дальше, на южном краю мечеть Аль–Акса. Когда я попадаю туда, то вижу не современную мусульманскую святыню, а Храм древних евреев. По моему, там мало что изменилось. В тени дерева так же сидит седой старик с двумя мальчиками и явно поучает их чему–то. Вероятно на том же месте учили детей еврейские старцы. Старый шейх, зажигающий лампы и аккуратно подметающий пол вокруг колоннады мечети продолжает труд жреца Храма, делавшего то же самое. Как и в древности, так и сейчас здесь существует строгий порядок служб. Живущие неподалеку служки уходят домой, унося собранные пожертвования, и там ожидают следующей службы. Службы в Храме шли всю неделю, от Шабат до Шабат, и служки проходили из дому, чтоб исполнить свой долг. Об том же рассказывает евангелист Лука, очевидно еще заставший храмовые службы во всем великолепии.

Первая страница первого трактата Талмуда тоже начинается с дискуссии о службе в Храме. Поводом стал стих из Второзакония (6:7) о чтении молитвы Шма – еврейского исповедания веры «Слушай Израиль, Господь Бог, Господь Един!»…«и говори о них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась, и вставая». Старейшая часть Талмуда Мишна, составленная в Стране Израиля где–то до 300 г. н. э., состоит из бесед древних мудрецов, называемых танаим. Мишна гласит: «С какого времени надлежит читать Шма вечером? С часа, когда жрецы начинают кушать полученную ими десятину и до конца первой смены», — слова рабби Элиэзера. И сказали мудрецы: «До полуночи». Раббан Гамлиэль сказал: «До того, как отойдет день» (Тракт. Брохес 2а). Собственно, речь идет о том, что ночь предшествует дню, и полночь означает рассвет, а жрец уходит, чтоб поесть. Однако поздние толкователи объяснили, что все гораздо сложней. Жрец не просто идет поесть, а, набравшись мирской скверны, очищается от нее в ритуальной бане. Иначе ему запрещено вкушать от десятины. Упомянутые мудрецы рабби Элиэзер и раббан Гамлиэль родились примерно через 150–200 лет после разрушения Храма и никогда не видели жреца, съедающего свою десятину. Они и Храма никогда не видели. Мудрецы обсуждали событие, далекое от них, как от нас нашествие Наполеона на Москву. Дальше – больше, и до следующей мишны идут без малого шестнадцать полных ин–фолио страниц комментариев Гмары, поздней, завершенной в части Талмуда: «Почему мудрецы–танаим начинают «с какого времени»? И почему они (учат) начинать с вечера? Ведь положено начинать сначала с утра…» Повествует талмудический трактат «Брохес» (Благословения 2а). Наши мудрецы часто говорят одно, подразумевая что–то совсем другое. «Хотя танаим говорят «до полуночи», однако (время) должно распространить это до конца дня… так почему же мудрецы сказали «до полуночи»? Чтоб удержать людей от нарушения закона». (тж.). Впрочем, если речь не идет о Талмуде, то «говорить, как танаим» кук им дер тонэ в устах нашего народа на идише это значит ничего хорошего, а означает с важным видом нести полный бред. На то и еврейский гений, способный юмористически осмыслить все на свете. Даже самые святые вещи у нас принято было постигать через жесткий, парадоксальный, и далеко не на любой вкус юмор. Юмор был инструментом постижения жизни. Талмуд полон притч, остроумных решений, а то и шуток и анекдотов. Умники, без тени юмора толкующие о высоких вещах, у евреев издавна называются ослами, нагруженными книгами. Я пока не смог выяснить происхождение этого выражения. У иерусалимских арабов я слышал другую пословицу «У Бога сто имен. Однако человек знает лишь девяносто девять. Верблюд знает все сто и потому глядит на человека свысока».