Живые краски - Ю. Ульянов

Ю. Ульянов

Живые краски

Кому случалось встречаться со старыми друзьями, тот поймет волнение, с каким я приближался к дому Сергея.

Отыскиваю подъезд, поднимаюсь на четвертый этаж, звоню. За дверью тишина. Жду несколько минут. Звоню снова.

Щелкнул замок. Дверь отворилась.

Карие глаза смотрели изумленно. Он, Сергей! Чуть выше ростом, солиднее, пополнел, взгляд строже, увереннее. Черные волосы не в художественном беспорядке, а лежат аккуратно.

— Сережа! Здравствуй! — шагнул я навстречу.

Пока я возился с пальто и калошами у вешалки, Сергей засыпал меня вопросами. Я пытался отвечать, но потом взмолился:

— Не всё сразу… Ведь мне тоже хочется расспросить.

Прошли в большую светлую комнату. Уселись на диван. Я подробно рассказал об общих знакомых, объяснил, зачем приехал, поделился планами.

Сергей рассказывал, а я вспоминал время, когда мы были еще в институте. Годы упорной учебы. Диплом. Увлекательная работа инженера-химика.

Учился… Искал нового… Широкие, смелые перспективы развития химии в промышленности, строительстве, сельском хозяйстве…

Да, годы не прошли впустую. Мой друг стал отличным, по-видимому, специалистом. Впрочем, Сергей остался прежним. Так знакомое мне выражение неудовлетворенности сохранилось в его глазах. Передо мной был все тот же старый спорщик.

— Сережа, — нерешительно спросил я, — а как же… увлечение живописью? Забросил, наверное? — В моем представлении он был незаурядным художником. Неужели талант заглох? Химия — солидная наука, но все-таки…

— Нет, нет! — рассмеялся Сергей. — Я по-прежнему люблю искусство. Пойдем! Посмотри новый пейзаж.

Мы поднялись с дивана. Он отодвинул темную портьеру.

Небольшую комнату заливал мягкий электрический свет. Бархатная штора закрывала окно. Картины в простых, строгих рамах. Мы остановились у одного из полотен.

Над морским побережьем спустилась ночь. Лунный свет голубел на берегу и в морских волнах. Между облаками мерцали звезды. Недвижно застыли силуэты пальм, кипарисов, магнолий. Пейзаж хорош, но… ничего выдающегося. Довольно изящная, но обыкновенная картина, декоративная деталь для украшения гостиной или столовой.

Да, особого роста не видно: очевидно, Сергей занимался живописью между делом. Невольный вздох сожаления выдал мои мысли.

Сергей сказал:

— Ты смотришь на последнюю и пока самую лучшую работу.

Бедняга не шутил. Щеки его горели румянцем, глаза светились радостью. Он не замечал перемены в моем настроении.

— Теперь взглянем на нее при дневном свете! — предложил он и подмигнул, совсем как когда-то на занятиях, в кружке художников. — Садись в кресло и смотри!

Из вежливости я решил ограничиться мелкими замечаниями.

Сергей выключил электричество, отдернул штору. Хлынул поток солнечного света.

— Каково? — спросил Сергей тоном доктора, справляющегося о здоровье больного.

— Право, недур… — Однако мне показалось нечто странное: темное море заволновалось, побежали белые гребешки пены. Лунная дорожка засверкала, переливаясь серебром.

— Подожди, Сергей, у меня зарябило в глазах. Наверное, от света. Сейчас, сейчас…

Но верхушки кипарисов явно покачивались; гонимые ветром, таяли облака; лунная дорожка медленно блекла. Поднимался рассвет.

Не отрываясь, я смотрел на картину: каждую секунду открывались новые детали.

Звезды гасли, небо бледнело. Серая равнина моря покрылась сизой дымкой тумана. Во мне боролись восхищение, восторг и недоумение. Что это? Оптический эффект? Сон? Гипноз?

Между тем небо розовело. Далеко у горизонта показалась узкая золотисто-оранжевая лента зари; она становилась все шире. Верхушки кипарисов зажигались багровым сиянием восходящего солнца. Море окрашивалось в мягкие, непрерывно меняющиеся сиреневые тона.

Берег преображался. Светлеющая листва блеснула изумрудной росой. Выступили на свет яркие южные цветы. Разгоралось чудесное утро.

Я не замечал времени, потрясенный зрелищем.

Затем по полотну сверху вниз прошла темная волна. Видение исчезло. Через мгновение возник первоначальный лунный пейзаж. Все по-прежнему: ночь, звезды, силуэты деревьев, море.

Сергей задернул штору, включил электричество.

— Что же это такое, а? — вырвался у меня изумленный возглас.

Вероятно, я выглядел довольно забавно. Сергей был доволен, глаза искрились.

— Со школьной скамьи, — начал он, — меня занимала мысль о новом в живописи. Темпы прогресса растут. Мы живем в эпоху великих преобразований. Наука, техника, культура нашей страны достигли высокого совершенства и открыли перед людьми новые беспредельные горизонты.

Быстро взглянув на меня и убедившись в полном внимании, он продолжал:

— Наши художники работают над созданием произведений, достойных нашей великой эпохи. Кисть, палитра и холст испытаны столетиями. Они — замечательные орудия живописцев. Но… не пора ли подумать и об обновлении оружия?

Сергей взволнованно прошелся из угла в угол.

— Рассматривая любимые картины, мне хотелось увидеть изображение в движении, хотелось видеть мысль художника, воплощенной в более реальные образы.

Остановившись у окна, Сергей открыл штору. Лунный пейзаж ожил. Небо начало бледнеть.

— Как осуществить мечту, я не знал. Урок химии, интересные реакции с индикаторами подали мысль. Капля иода окрашивала раствор крахмала в синий цвет. Синяя лакмусовая бумажка в присутствии кислоты превращалась в красную. Явилась идея. Осуществить ее удалось с помощью фотохимии.

Я покосился на картину: по светлой зелени деревьев прыгали солнечные зайчики. Желтые? Нет! Настоящие, светящиеся.

— Известно также, — Сергей добродушно улыбнулся, заметив мой взгляд: — солнечный свет обязателен при фотохимических реакциях. Мое внимание привлекли щелочно-галоидные соли. Под действием ультрафиолетовых лучей, содержащихся в солнечном спектре, кристаллы хлористого натрия желтели, бромистого калия — синели. Соли не удалось использовать. Реакция шла медленно. Тем временем техника изобразительного искусства сделала шаг вперед. Появилась, теперь широко известная, люминесцентная живопись. Но я искал другого.

Он помолчал.

— Год спустя мне вместе с товарищами удалось создать первую краску. Назвали ее динамической.