Люди и нелюди - Олег Бубела

Олег Бубела

Везунчик. Кн. 2. Люди и нелюди

Глава 1

Острог

Внутренняя отделка острога, в который меня завели стражники, великолепием не блистала. Ничего удивительного в том не было, тюрьма – она и есть тюрьма. Караульные на входе, обитые металлом толстые прочные двери с железными засовами и все прочее намекало: потребуется нечто большее, чем просто везение, чтобы выбраться отсюда.

Черкнув что-то в книге сонного дежурного, Мишет с рук на руки передал меня двум охранникам-конвоирам. Суровым, вооруженным до зубов мужикам в черной форме без знаков различия. Судя по отсутствию каких-либо указаний от командира, они были в курсе дела, а судя по проявленному служебному рвению, выраженному в сильном рывке, от которого я едва не пропахал носом дощатый пол острога, порядком заждались возвращения отряда с «уловом» в моем лице.

Решительно подхватив меня под белы рученьки, эти молчаливые рыцари плаща и кинжала после недолгого блуждания по коридорам втолкнули меня в одну из комнат. Нет, не в камеру, в которой мне предстояло коротать ночь в ожидании завтрашнего суда, а в небольшой кабинет. Там за дубовым столом на мягком стуле с высокой спинкой сидел небольшого роста крепыш с пышными усами и недельной щетиной на щеках. Молча оглядев меня, он небрежным взмахом отпустил конвоиров, дождался, пока за ними закроется дверь, и указал на стоявшую посреди комнаты неказистую табуретку. Я осторожно присел на нее и принялся аккуратно разминать связанные руки, которые мало-помалу начали затекать.

Итак, не нужно быть гением, чтобы понять – меня привели на допрос. Так сказать, с пылу с жару, пока не смазались впечатления, полученные при задержании. Обычная практика в конторах подобного рода. Хотя, как вариант, меня могли засунуть «дозревать» в «одиночку»… Нет, какие же все-таки трудоголики эти ирхонские следователи! Полночь уж миновала, а закон все не дремлет!

Коротышка извлек из недр стола очередную кипу листков и принялся вдумчиво их изучать, не обращая на меня никакого внимания. Похоже, он рассчитывал тем самым довести подследственного до нужной кондиции. «Ха» два раза! Он бы еще напарника пригласил и вместе с ним разыграл спектакль, носящий неоригинальное название «хороший и плохой следователь»! Хотя немного поерзать и пару раз покряхтеть мне не помешает – незачем показывать, что я считаю себя умнее его.

– Что ж, начнем! – наконец заявил хозяин кабинета, взяв в руки чистый листок и перо. – Имя?

Я решил далеко не отходить от основной роли:

– Мое?

– Ну не мое же, – нахмурил брови следователь.

– Ник Везунчик.

Коротышка неспешно вывел на листке первую строчку и продолжил допрос:

– Где родился?

– А могу я поинтересоваться, с кем беседую?

Думаю, невеждам с севера простительно отвечать вопросом на вопрос.

– Дознаватель второй ступени Лихтош Иносский, – с неохотой представился хозяин кабинета.

– Очень приятно познакомиться, – дружелюбно кивнул я.

Лихтош заглянул в мои невинные глаза, надеясь отыскать там намек на издевку, и возобновил допрос:

– Так где ты родился?

– На севере.

– Конкретнее!

– В рыбацкой деревушке на берегу океана.

– Как называется твоя деревня, на земле какого племени расположена?

– Никак не называется. И стоит она на нашей земле, где жили десятки поколений моих предков.

– Хотя бы уточни, что за племена проживают рядом с вами, – не сдавался дознаватель.

Я бы с радостью, вот только не знаю названия ни одного племени. Северных народов – да, они были упомянуты в прочитанном трактате, а более мелкие образования на краю мира автор трехтомника перечислять не посчитал нужным. Но ответить что-то было надо, поэтому я невозмутимо сообщил:

– Лодочники и сеточники.

– О таких я ничего не слышал, – заявил Лихтош, принявшись сверлить меня взглядом.

Я лишь пожал плечами, демонстрируя, что это не мои проблемы. Упрямый коротышка предпринял еще две попытки – достал карту, а потом потребовал сказать что-нибудь на родном наречии. Это ему ровным счетом ничего не дало. На предложенный моему вниманию кусок пергамента с весьма приблизительной контурной схемой этой части материка я пялился, как баран на новые ворота, не собираясь облегчать дознавателю жизнь и показывать, каким маршрутом добрался до Проклятых земель. А фразы на русском и вовсе привели к тому, что Лихтош тяжело вздохнул, записал в протоколе «место рождения установить не удалось» и перешел к главной части:

– Ты признаешься в совершенных тобой злодеяниях?

– Это каких еще злодеяниях?

– В убийстве двух жителей Ирхона и бегстве с места преступления, – терпеливо пояснил коротышка.

Выходит, хозяин постоялого двора не стал вспоминать эпизод с покалеченным воришкой – уже легче!

– А у меня есть выбор? – с надеждой уточнил я.

– Разумеется. Ты можешь до последнего все отрицать, однако, я уверен, на суде это ничего не даст. Показания свидетелей, – Лихтош кивнул на стопку листков, – сходятся до мельчайших деталей, приметы твои были указаны четко, поэтому судьи даже не станут возиться с амулетом правды, а сразу объявят приговор.

– И какой?

– Либо двадцать лет в каменоломнях, либо рабство. Но если признаешь свою вину и будешь молить о снисхождении, приговор будет более мягким – получишь всего лет десять-пятнадцать.

Весело! Что-то мне подсказывает, второй вариант, по сути своей, ничем от первого не отличается, ведь тяжелый физический труд на каменоломнях долголетию отнюдь не способствует. Да и в рабство как-то не хочется…

Догадавшись по лицу о ходе моих мыслей, дознаватель добавил:

– Существует и альтернатива. Если с признанием ты выкажешь искреннее желание послужить на благо Империи, то наверняка будешь отправлен с клеймом на границу, защищать нашу землю от диких орков. Там, насколько мне известно, условия жизни вполне сносные, а некоторые при должном усердии и безупречной службе через годик-другой умудряются даже амнистию себе заработать.

Угу, «некоторые». Остальная часть осужденных просто не успевает дожить до этого счастливого мига, погибая в стычках с орками. В общем, хрен редьки не слаще!

– А существует ли такой вариант, в котором после уплаты штрафа меня с чистой совестью выпускают на свободу? – без обиняков спросил я.

– Надеешься заключить соглашение с гильдией? – уточнил дознаватель. – Не советую. Это то же самое рабство.

Я не понял, о чем идет речь, и коротышка охотно рассказал, что в Ирхоне и других вольных городах Пограничья гильдия искателей имеет право выкупать преступников, оплачивая их штрафы. Причем как тех, на чьих пальцах красуются серебряные знаки, так и всех остальных. И если первым, очутившись на свободе, приходится эти штрафы отрабатывать потом и кровью в почти двукратном размере, то вторым маги гильдии надевают ошейник (чтобы не надумали сбежать) и приказывают до самой смерти ходить на Проклятые земли, отдавая вызволившей их организации четыре пятых своего дохода. В общем, как и сказал дознаватель – самое натуральное рабство, только поводок чуть длиннее.

– Нет, подобное соглашение мне не нужно. Я лишь хотел поинтересоваться – можно ли мне как-нибудь откупиться от обвинений. Ведь деньги-то у меня имеются, а желания махать кайлом в каменоломнях или бить диких орков не наблюдается.

– Откупиться от обвинений? – гневно воскликнул дознаватель. – То есть ты предлагаешь мне золото, чтобы я отпустил тебя на свободу?

Сделав вид, что испугался этой неожиданной вспышки, я размышлял, отчего Лихтош так бурно отреагировал на мой намек о взятке? Действительно честный служака или опасается «прослушки» в кабинете и разыгрывает спектакль? Ах, он же упоминал, что в этом мире имеются какие-то амулеты правды. Значит, срочно идем на попятную!

– Прошу меня простить, – состроил я виноватое лицо. – Наверное, я не слишком хорошо знаю имперский, а потому не совсем правильно выразился. Я вовсе не собирался предлагать деньги, чтобы избежать наказания, а только хотел уточнить, можно ли заменить ссылку штрафом. И если да, каких он может достигнуть размеров?

– Что ж, прощаю, – кивнул дознаватель, сменивший гнев на милость. – А на твой вопрос отвечу так: все зависит только от тебя. Если признаешь свою вину, расскажешь правду о случившемся, то на слушании я попрошу судей о смягчении наказания и замены его уплатой определенной суммы в городскую казну. Если же нет… – коротышка замолчал, не закончив фразу.

Блин, мягко стелет, но упорно избегает конкретики. К сожалению, сейчас у меня нет другого выхода, кроме как облегчить душу добровольным признанием. Ладно, будем надеяться на то, что мои деньги в рюкзаке останутся целехонькими, а не растворятся в недрах острога, что дознаватель окажется порядочным человеком и сдержит обещание, что судьи будут снисходительны…

Я начал «колоться». Максимально подробно изложил события той ночи, упирая на то, что лишь защищался от проникших в комнату грабителей. А сбежал не потому, что чувствовал себя виноватым – просто не хотел, чтобы отряд искателей ушел на Проклятые земли без меня. Не забыл я отметить и свое незнание местных законов, которое хотя и не освобождало от ответственности, но вполне могло послужить смягчающим обстоятельством, как и факт (почерпнутый из того же трактата), что на северных землях убийство в целях самообороны преступлением не считалось. Особо подчеркнул, что даже не думал скрываться от правосудия и не сопротивлялся при задержании.