Человек с венком на шее - Григорий Пасько

Пасько Григорий

Человек с венком на шее

Григорий Пасько

Человек с венком на шее

Почти голимая правда, записанная со слов матерого зека

Григорию Пасько - 42 года. Из них 20 был военным журналистом. За право писать правду о российском военном флоте дважды сидел в тюрьме и в лагере строгого режима. Автор нескольких книг, в том числе "Назначенный шпионом", "Мы поем глухим", "Цвет времени", "Не верь, не бойся, не проси". В 2000 году в "Знамени" был опубликован его рассказ "Пряник", который затем был переведен на несколько языков.

Лауреат нескольких международных премий в области журналистики. Стипендиат Пушкинской премии фонда А. Тепфера.

Главный редактор всероссийского журнала "Экология и право" (Санкт-Петербург). В настоящее время живет в Москве.

Часик в радость, братва! Часик в радость... Как говорят тут у нас всем в хате добра и здоровья. Решил вот заскочить к вам строкой, о житье-бытье нашем байку тиснуть. Само собой - только правду и ничего, кроме правды. Как говаривал один книжный герой, моим словам можно верить, особенно когда они подтверждаются показаниями пяти свидетелей.

Я тут, на киче, не первый раз парюсь. И все не перестаю удивляться юмору в нашей жизни. Юмор, конечно, своеобразный, как и все в тюрьме, но не замечать его - значит похоронить и себя, и свою надежду на освобождение заживо.

Проходят годы, зеки освобождаются, а затем... снова заезжают на централ, на кичу нашу родимую. В большинстве своем мы тут все уже давно знакомы, почти родственниками стали. И то! Где-то вычитал, что за одно тысячелетие сменилось 40 поколений. То есть каждый из нас имел 2 в 40-й степени предков - тысячу миллиардов. То есть мы все - довольно родственные души. А уж в тюряге - тем более. Да и страна наша - это одна большая тюряга.

Во время коротких отлучек из мест не столь отдаленных (на волю порой, как в отпуск, ходим), бывает, встречаемся и поначалу пытаемся не узнать друг друга. Но потом как магнитом притягивает: мол, что да как? Ты где? Я у бабы пригрелся. Работают пусть лошади. Да и не берут никуда. Дельце наклевывается. На миллион рублей или на пятерик сроку - как повезет. Обычно не везет. Обычно привозят назад, на кичу. Маршрут давно известен: РОВД КПЗ - ИВС - СИЗО - ИК. А дальше - беспонтовое сидение в ожидании командировки - этапа на зону.

СИЗО - следственная тюрьма. Статуса у ней по закону - никакого. Фактически - тюряга особого режима, хотя сидят в ней, по сути, невиновные, потому что следствие еще идет, суда не было, приговор в силу не вступил...

Сидим обычно подолгу, по нескольку лет. Сначала разгоняем по трассам нашим веревочным дорогам - малявки, приветы братве. ("Часик в радость! Если есть насущное - куреха, чаю воруха - толкните себе не в убыток... С арестантским приветом... С теплом...") Ну и так далее. Обычно ведь мусора вяжут полусонных-полупьяных, в трусах и тапочках, какие уж тут чай и курево. Вот и приходится малявы по хуторам отписывать. Бывает - присылают, бывает нет. И на том спасибо, внимание дорого.

Слегка оклемавшись, начинают зеки по новой вникать в суть бытия: где взяли, с кем, а главное - за что. Обычно следствие длится недолго, суд - еще быстрее. Но промежуток меж ними растягивается на годы. Так что время опомниться есть. Правда, удается это к тому времени, когда уже копия приговора на руках. Тогда начинаешь понимать, что осудили непонятно за что и надо бы кассационную жалобу писать. А как, если башка не варит, а вместо мозгов чуть ли не баланда плещется.

Тогда вспоминают меня с несколькими моими отсидками и незаконченными высшими образованиями. И тогда летят ко мне со всего централа малявки: дескать, помоги рисануть касачку. Помогаю. Уж я этих делян начитался - не всякому судье снилось, а тем более наяву виделось.

Одну из историй хочу вам поведать. История - типичнейшая. Вообще-то мне лень, но тут как-то по ящику услышал свинью жирную, которая о возросшей преступности хрюкала и о "слишком мягких приговорах судов". Еще что-то о нехватке прокуроров... Словом, захотелось этой гниде ответить конкретным примером. Но без полемики, которую вряд ли кто услышит. А байку, глядишь, прочитают и другим расскажут.

Сюжет прост, как правда. В двух словах: о том, как вышли и... снова зашли.

Погожим летним днем (или мерзким дождливым осенним вечером - неважно) в губернском городе В. на привокзальной площади появился гражданин Сироткин Олег Владимирович, 1978 года рождения, ранее дважды судимый по родной для многих бирке-статье сто пятьдесят восемь не чужого для многих Уголовного кодекса любимой многими же Российской Федерации. Оба срока осужденный Сироткин О.В. до конца-звонка не досиживал - освобождался условно-досрочно.

Как и в первый раз, Олежка (так его еще до первой отсидки называла мама) был слегка удивлен внезапному освобождению. (Откуда было знать ему, что с безвременной кончиной малютки-демократии в России снова не стало хватать зоно-мест для новых заключенных!) Но не проситься же остаться! Взял билет и доехал до губернского центра. Предполагалось гульнуть, с дружбанами повидаться, а потом и на деревню, к матушке, махнуть. По хозяйству подсобить, в МТС на трактор сломанный ностальгически поглядеть. Маньке в ухо "за любовь" чухнуть. Или к Вальке в район завалиться, оттянуться по полной. А там - на дело сходить и, в случае удачи, на дно залечь на годик. Словом, ветер, шальной ветрище гулял на привокзальной площади и в голове гражданина Сироткина О.В.

Олежка плотно застегнул замок видавшей виды кожаной куртки, присел на леерок возле пирожкового киоска и закурил.

Вскоре его наметанный зековский взгляд уловил чудное явленье. Со стороны главной площади губернского города по виадуку над железнодорожными путями в сторону вокзала двигался, заплетаясь ногами, человек. Росту он был среднего, лет ему за сорок, слегка небрит и не слегка выпивши. Одет он был в такую же, как и Олег, куртку. Таких, как он, обычно десятки бродят по площади. Но было одно отличие, которое и привлекло внимание гражданина Сироткина О.В.

Да наверняка не только его. Дело в том, что на шее у человека, как хомут на заезженной лошади, болтался... похоронный венок. Черная ленточка, выбившаяся из пучка искусственной "вечной" зелени, краска которой обычно держится до первого дождя или второго чиха, - золотыми буквами надпись "Дорогому и любимому..." (дальше был сгиб), - то и дело норовила залезть в рот идущему.

Человек с венком на шее пытался на ходу закурить, однако ветер то и дело гасил пламя спички. Вдруг венконосец увидел гражданина Сироткина и с улыбкой, расплывшейся на умильной пьяной роже, двинулся прямо на него.

- Под...За...При...Курить... не найдется? - промямлил он.

Олег достал целую сигарету, прикурил ее и сунул в зубы нетрезвому мужику. Через пару минут трепа мужик с венком как-то естественно предложил выпить. Так уж повелось, что, еще не начав говорить, два русских мужика уже знают, что их диалог закончится сначала пьянкой, а потом мордобоем. Поскольку у только что откинувшегося с зоны гражданина Сироткина в карманах был только затхлый воздух кладовой исправительной колонии, то за водкой выпало бежать мужику с венком на шее.

Когда он ушел, Олежка подумал: ну вот, щас нажремся и неизвестно где проснемся.

Вдруг его кто-то толкнул.

- Кого я вижу! Шаман! Здорова!

Перед Олегом выросла фигура крепкого парня. Конечно, он без труда узнал сокамерника по СИЗО. По себе знаю, если с человеком был в море, в тайге или в тюрьме, то спустя годы его лицо и в толпе узнаешь безошибочно. Без толпы тем более. У новоявленного друга было погоняло - Шумахер. В свое время он на первый срок загремел за угон тачки.

Слово за слово, выяснилось, что Шумахер, он же Кузнецов, тоже откинулся и тоже по УДО, и тоже заехал в губернский город на пару дней с друзьями повидаться, козу поводить, или, как говорит поколение пепси-колы, оттопыриться.

Пока они прикидывали хрен к носу, к ним с фуфырем подвалил мужичок с венком на шее.

- А это еще что за явление Христа народу? - удивился Шумахер. - Батя! Ты где крест потерял? Греби по-тихой, Голгофа дальше.

Сироткин О.В. объяснил, что у его нового знакомого Александрова Ивана Петровича, несудимого, экономиста колхоза "Тавричанка" Забубуевского района, умер старший брат. По этому случаю Иван Петрович купил венок, заранее назюзюкался и едет на похороны. Поезд через пару часов.

- Ну и вот, - улыбаясь, подытожил сам экономист, недвусмысленно показывая бутылку водки.

Фуфырь приговорили сразу, без лишних слов, затей и реверансов, так, как приговаривают наши судьи к длительным срокам наших же сограждан. Пустую посуду приобщили к урне - так, как судьи приобщают к урнам жалобы, заявления и ходатайства подсудимых и осужденных. Вылакав пузырь, занюхав воздухом вокруг пирожкового киоска, собутыльники закурили. На душе стало теплее, и сама собой родилась весьма банальная мысль сгонять за второй. Когда экономист с венком узнал, что Шумахер тоже только что оттуда, вопрос, кому бежать, отпал сам собой. Вскоре вечнозеленый венок с траурной лентой затерялся в толпе.