Клинический случай Василия Карловича - Михаил Николаевский

Михаил Николаевский

Клинический случай Василия Карловича

РАССКАЗЫ

КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ ВАСИЛИЯ КАРЛОВИЧА

Василий Карлович устал. Очередной раз он ехал домой в самый разгар июля в душной пригородной электричке, в которой слегка пахло комфортом и в меньшей степени уютом. Не веря до конца в удачу, Василий Карлович впопыхах нашел-таки свободное место между тучным жарким человеком в футболке с логотипом смеющейся рожицы и худощавым хлыщом, потягивающим остывшую газировку из алюминиевой банки. Обычно Василий Карлович любил выбирать (будь то в кафе, самолете, либо еще где) места около туалета. Но в этот раз выбора не было. Втиснувшись между сидящими на скамейке, Василий Карлович положил на колени свой потрепанный кожаный чемоданчик с бестолковыми документами и прочей шелухой. Несмотря на адскую жару, он намеренно не снимал плащ и шляпу, ведь с утра должен был идти дождь… Но дождя не было. Василий Карлович тух и обливался потом, но, тем ни менее, прекрасно понимал, что если он сейчас скинет с себя шляпу (не говоря о плаще) – все пропало!

Электричка тронулась. Василий Карлович чувствовал себя неуютно, будто кусок докторской колбасы между сыром и булкой, сидел и думал, что его вот-вот съедят. То ли от невыносимой жары, то ли от осознания никчемности своего существования ему вдруг начало казаться, что некоторые сидящие в электричке люди за ним скрытно наблюдают. Особенно Василия Карловича стала беспокоить сидящая на противоположной стороне вагона бабушка, которая периодически показывала ему язык. Чтобы как-то отогнать от себя беспокойные мысли, Василий Карлович закрыл глаза и мысленно переместился в другое место. Он начал медитировать, представляя себя стоящим на вершине высокой горы около прохладного журчащего водопада. И даже хлюпающие звуки, издаваемые худощавым хлыщом, и кряхтение жаркого тучного человека уже отходили куда-то далеко на второй план…

Как вдруг Василия Карловича прорвало: ни с того ни с сего он открыл глаза и заржал. Он начал хохотать каким-то странным, недочеловеческим голосом, то и дело срываясь на фальцет. Сидящие в вагоне люди тут же обратили на него внимание. Хлыщ сбоку от неожиданности смял в руке недопитую банку газировки и начал беспокойно вертеть головой, напоминая своим внешним видом петуха на жердочке. И только жаркий человек с рожицей на футболке продолжал уперто кряхтеть.

– Ааа-ха-хи-хиии!.. – не унимался Василий Карлович, прекрасно осознавая весь ужас своего положения. Чтобы както оправдать истерический хохот, Василий Карлович нащупал в кармане своего плаща сотовый телефон. Глядя на потертый экран телефона, он начал изображать, что смеется над уморительной шуткой, присланной ему по SMS старым другом из-за океана. Но попытка реабилитации в глазах окружающих делала его и без того сложное положение еще хуже. Вдруг Василий Карлович как ужаленный пышной пчелой, вскочил со скамейки и, закрыв рукой рот, побежал с выпученными глазами между рядов по направлению к выходу. Выбежав в тамбур вагона, он прижался спиной к стенке близ дверей и сполз на пол, как бич, поджав ноги, продолжая смеяться в ладошку до боли в кишках.

Смеркалось. Заниматься самоанализом было поздно. Василий Карлович все понимал. Под мерный металлический стук колес он стал пытаться дышать, дышать в ритм движущейся в туманную область электрички, стараясь хоть чуть-чуть прийти в себя. Дыхание начало медленно, но верно восстанавливаться. Вдруг к Василию Карловичу чуть шатаясь угрожающе ринулась контролерша.

– Вам плохо? Что вы здесь расселись? – голосисто спросила женщина. – В нашем поезде курить нельзя! Вы слышите? Я с вами разговариваю! Что вы там прячете? Покажите мне! Покажите! Это сигарета? – не унималась она.

Тут контролерша, раздосадованная, что ее игнорируют, вплотную подошла к Василию Карловичу, схватила его за руку и начала отрывать ее ото рта.

– А ну-ка дай посмотреть, дай, я сказала! – кричала женщина, изо всех сил стараясь подчинить себе сопротивляющееся тело.

Василий Карлович не выдержал. Резко отстранив руку, он резко повернул голову в сторону контролерши, смачно выстрелив ей в лицо порцией искрящегося смеха: «Ааа-ха-ха!..»

Женщина испуганно отшатнулась в сторону и чуть не упала. – От скотина, скотина какая!.. – шипела контролерша, глядя на Василия Карловича, учащенно дыша, стирая рукой со своего лица слюнявые капельки смеха. – Сейчас ты у меня получишь…

Контролерша немедленно сняла с пояса рацию и стала вызывать подмогу в лице ЧОПовцев, сосредоточенных где-то в первых вагонах на скамейках с надписью «не занимать». Василий Карлович продолжал смеяться.

Поезд двигался к центру земли. По крайней мере, мелькающая в сумерках растительность чем-то напоминала такую картину. Василий Карлович сидел, запечатав рот двумя ладошками, изобразив что-то наподобие креста, но смех от этого не прекращался. Контролерша продолжала шипеть, смотря в его сторону, но подходить ближе, чем на расстояние двух вытянутых ног, опасалась. Наконец с грохотом распахнулись шарнирные двери тамбура, через которые в тамбур вошли ЧОПовцы. Если пристально не присматриваться, то с виду они напоминали двух однояйцевых близнецов, в младенчестве потерявшихся в дремучем лесу и впоследствии вскормленные волчицей.

– Ах ты пааадла!.. – протяжно проговорил ЧОПовец, с гнилой улыбкой глядя на Василия Карловича. – Сейчас я покажу тебе чудеса на виражах!..

ЧОПовец уже было хотел подойти и взять Василия Карловича за шкирку, но вдруг открылась дверь перехода между вагонами, и в тамбур вошел громадного роста толстый бивень. Своим внешним видом бивень напоминал то ли юродивого, то ли сбежавшего пациента из психиатрической лечебницы. Одет он был в лохмотья, за спиной висел огромный мешок, набитый грязным шмотьем, а на лысой башке, напоминающей стертую покрышку от автомобильного колеса, отчетливо были видны два зарубцевавшихся шрама от удара арматурой. Кожа на лице и руках бивня была бледная, как кефир, а глубоко посажанные черные акульи глаза смотрели в одну точку.

«Кефирный человек!» – подумал про себя Василий Карлович, от чего смех пробрал его с новой силой.

Кефирный человек выпрямился и оценил обстановку. Пока его дикие акульи глаза бегали из стороны в сторону, перескакивая с Василия Карловича на контролершу с ЧОПовцами и обратно, в тамбуре царила мертвая тишина, нарушаемая хихиканьем. Наконец кефирный человек, подойдя к заливающемуся смехом Василию Карловичу и, согнувшись, положив свою огромную руку ему на голову, произнес басом:

– Не трогайте его!

– Это не твое дело, слышишь, не твое дело!.. – орала контролерша.

– Теперь уже мое, – промолвил кефирный человек, скинув с плеч мешок и заслонив собой Василия Карловича, встал в полный рост и поставил ноги шире плеч.

– Да пошли они… – едко рявкнул ЧОПовец, злобно харкнув на пол. После этого троица удалилась.

Электричка приближалась к концу пути. Температура в тамбуре понижалась. Включилось освещение. За окном начали показываться знакомые тени подмосковных домишек. Кефирный человек, как цербер стоял возле Василия Карловича, продолжая охранять его покой и благополучие. Тут Василий Карлович задрыгал ногами и, посмеиваясь в ладоши, аккуратно заглянул в глаза кефирному человеку. То, что он в них увидел, потрясло его до глубины души, да так потрясло, что весь его судорожный смех взял да и пропал, как будто и не было ничего. Раз и все! Не сказать, что Василий Карлович увидел там просто пустоту. Нет, увиденное было куда шире пустоты, куда глубже квадрата Малевича и куда запутаннее поиска жизненного смысла… То, что увидел Василий Карлович, ввергло его в состояние страха. Но не страха смерти, а, скорее, страха жизни…

– В смутное время мы живем… – ни с того ни с сего произнес кефирный человек, глядя сквозь двери вглубь поезда, будто рентгеновским зрением добравшись до лобового стекла кабины машинистов и дальше сквозь него.

Поезд остановился. Двери открылись. Василий Карлович уже не смеялся, но продолжал сидеть в том же положении, крепко сжимая руками свой портфель. Кефирный человек последний раз бросил взгляд на Василия Карловича, грустно вздохнув, закинул мешок себе за спину и скрылся во тьме. Тут Василий Карлович, будто очухавшись от ступора, вскочил на ноги и кинулся вслед за кефирным человеком. Он хотел сказать ему что-то важное, то, что так и не сказал, пока они ехали всю дорогу в тамбуре… Но кефирного человека не было. Василий Карлович, освещаемый фонарями, стоял один в ночи на перроне, как вечный странник, наконец-таки добравшийся до края света. Постояв еще немного, он, шаркая ногами, двинулся в сторону дома. Больше Василий Карлович уже никогда так не смеялся.

ПОДВОДНЫЕ РОБОТЫ

Маргарита Павловна была строгой классной руководительницей. Именно поэтому Леша Белов часто получал замечания в дневник из-за своего плохого поведения. Последней каплей стала повышенная активность Леши на перемене, в результате чего в дневнике третьеклассника образовалась красная запись «Ваш сын валялся в грязи! Прошу явиться в школу родителей».