Человек, который был номером 16 - Агата Кристи

Кристи Агата

Человек, который был номером 16

Томми и Таппенс находились наедине со своим шефом в его личном кабинете. Благодарность мистера Картера была самой что ни на есть искренней.

— Вы справились со всем превосходно. Благодаря вам нам удалось схватить по меньшей мере пятерых весьма интересных личностей, владеющих крайне ценной информацией. Однако из достоверных источников стало известно, что Москва встревожена затянувшимся молчанием своих агентов. Думаю даже, что, несмотря на все наши предосторожности, подозрения коснулись и самого, так сказать, координирующего центра, а именно «Международного детективного агентства» Теодора Бланта.

— Что ж, — заметил Томми. — Рано или поздно это должно было случиться, сэр.

— Совершенно верно, и мы к этому готовы. Но меня беспокоит… беспокоит миссис Бирсфорд.

— Я сумею о себе позаботиться, я сумею о ней позаботиться, — в один голос заверили его Томми и Таппенс.

— Вот-вот, — кивнул мистер Картер. — Чрезмерная самоуверенность всегда была для вас характерна. Не берусь судить, только ли необыкновенное хитроумие хранило вас до сих пор, или все же имела место и удача. Я просто хочу напомнить: удача переменчива. Заметьте, я даже не пытаюсь спорить. Будучи неплохо знаком с миссис Бирсфорд, я уверен, что совершенно бесполезно просить ее уйти в тень на ближайшие одну-две недели?

Таппенс энергично помотала головой.

— В таком случае, единственное, что мне остается, это снабдить вас по возможности как можно более полной информацией. Есть основания полагать, что Москва направила сюда специального агента. Мы не знаем ни его имени, ни даты прибытия. Однако кое-что нам о нем все же известно. Это тот человек, который доставил нам столько хлопот во время войны. Поистине вездесущий тип, вечно появляющийся там, где его меньше всего ждут. Русский по рождению, он обладает уникальными способностями к языкам, что позволяет ему выглядеть коренным представителем еще пяти-шести народов, в том числе, разумеется, и нашего. Кроме того, он изощрен в искусстве маскировки и фальсификации. И наконец, дьявольски хитер. Кстати, шифр с числом шестнадцать — его идея.

— Я не знаю, когда и в каком Качестве он объявится. Знаю только, что рано или поздно это случится. Нам доподлинно известно, что он не знаком с настоящим Теодором Блантом. Так что, вероятнее всего, он появится у вас под видом человека, желающего нанять частных детективов для расследования какого-либо дела и попытается выяснить, знаете ли вы шифр. Первое, как вам известно, это упоминание числа шестнадцать, каковое должно присутствовать и в ответе. Второе — о чем мы узнали совсем недавно — это пароль: «Пересекали ли вы Ла-Манш?» Отзыв: «Я был в Берлине тринадцатого числа прошлого месяца». Насколько нам известно, это все. Я предлагаю вам тем или иным образом попытаться завоевать его доверие. Держите его в заблуждении как можно дольше. Но при этом ни на секунду не ослабляйте бдительности. Этот тип на редкость хитер и умеет играть в подобные игры не хуже, если не лучше вас. Впрочем, это не суть важно. Мы возьмем его в любом случае. С этого дня я усиливаю меры предосторожности. В вашем офисе уже установлен скрытый микрофон, и один из моих людей, расположившийся в комнате этажом ниже, будет слышать все, что происходит у вас в конторе. Таким образом, в случае, если что-то произойдет, я буду немедленно извещен и успею предпринять необходимые шаги как к обеспечению вашей безопасности, так и к задержанию вашего гостя.

Выслушав дополнительные инструкции и выработав общую стратегию, молодые люди изо всех сил поспешили в офис непревзойденных детективов Бланта.

— Черт! — с досадой пробормотал Томми. — Уже почти полдень. Надо же было столько проторчать у шефа. Надеюсь, мы не упустили из-за него какое-нибудь особо загадочное дело.

— В целом, — проговорила Таппенс, — вышло неплохо. Я тут подсчитала… Мы решили четыре головоломных дела об убийстве, обезвредили банду фальшивомонетчиков, а потом еще и банду контрабандистов…

— Итого, уже две банды, — уточнил Томми. — И все своими руками! Чертовски приятно. Слово «банды» звучит очень веско.

Таппенс продолжила счет, загибая для верности пальцы.

— Раскрыли дело о похищении драгоценностей, дважды чудом избежали насильственной смерти, отыскали худеющую леди, помогли дочери священника, успешно опровергли ложное алиби и — увы! — разок сваляли полного дурака. Что ж, в целом, по-моему, просто здорово. Думаю, Томми, мы очень умные.

— Может, и так, — согласился Томми. — Только что-то не припомню, когда это ты думала иначе. А вот меня мучает подозрение, что пару раз нам просто повезло.

— Чушь! — отрезала Таппенс. — Все, от начала и до конца, сделано маленькими серыми клеточками.

— Да? — усомнился Томми. — Ну может быть. А все-таки мне чертовски повезло в тот день, когда Альберт показал свое искусство обращения с лассо. Но подожди! Ты говоришь так, будто уже все позади!

— Но ведь так и есть, — возразила Таппенс и, внушительно понизив голос, продолжила:

— Это наше последнее дело. Они схватят своего суперагента, и великие детективы удалятся на покой заниматься пчеловодством или выращиванием кабачков.[1] Все так делают.

— Устала, да?

— Н-ну, наверное. И кроме того, нам слишком долго везет. Удача может изменить нам.

— И кто же теперь заговорил об удаче? — торжествующе вопросил Томми.

Однако они уже пришли, и Таппенс промолчала.

В приемной неусыпно бдил Альберт, воспользовавшийся свободным временем, чтобы поупражняться в балансировании — вернее, попытках балансирования казенной линейкой на кончике носа.

Неодобрительно нахмурившись, великий мистер Блант молча и сурово прошел в свой кабинет. Сняв пальто и шляпу, он прошел к полке, на которой покоилось собрание шедевров мировой детективной литературы.

— Выбор сужается, — пробормотал Томми. — С кого же мне брать пример нынче?

Странно изменившийся голос Таппенс заставил его резко обернуться.

— Томми, — напряженно спросила она, — какое сегодня число?

— Дай подумать… Сегодня понедельник… Одиннадцатое! А что?

— Посмотри на календарь.

На отрывном календаре, висевшем на стене, вместо текущего понедельника значилась суббота. Шестнадцатое число.

— Что за черт? Наверное, Альберт оторвал больше листков, чем надо. Вот паршивец!

— Не думаю, что это он, — сказала Таппенс, — но можно спросить у него.

Альберт, призванный и допрошенный, выказал крайнее изумление. Он клялся, что оторвал только два листка: субботний и воскресный. Вскоре его слова получили подтверждение в виде обнаруженного Томми несоответствия: два листка, оторванные Альбертом, валялись в камине, все последующие были помещены в корзину для бумаг.

— Педантично аккуратный преступник, — заочно одобрил его Томми — Кто сюда заходил, Альберт? У нас были клиенты?

— Да, сэр, один.

— И как он выглядел?

— Она. Медсестра из больницы. Очень хотела вас видеть и жутко расстроилась, что не застала. Сказала, что дождется во что бы то ни стало. Я отвел ее в комнату для персонала, потому что там теплее.

— Да, конечно, там гораздо теплее и можно пройти в мой кабинет так, чтобы ты этого не заметил. Давно она ушла?

— С полчаса. Сказала, что зайдет ближе к вечеру. Такое тело, сэр… Прямо-таки создано для материнства.

— Чего-чего? Ох, Альберт, исчезни. Альберт оскорбленно удалился.

— Однако странное начало, — сказал Томми. — Бессмысленно как-то… Предупредила нас, и только. Надеюсь, она не подложила в камин бомбу или еще что?

Убедившись, что ничего подобного не сделано, он сел за свой стол и повернулся к Таппенс.

— Mon ami,[2] — торжественно заявил он, — мы столкнулись с крайне серьезной проблемой. Ты, несомненно, помнишь человека, который был номером четвертым,[3] которого я, словно яичную скорлупу, раздавил в Доломитовых Альпах[4] — не без помощи взрывчатки, bien entendu.[5] Но он не умер. О нет, они никогда не умирают в действительности, эти короли криминального мира. Да, это он, и даже более, чем он, если можно так выразиться. Теперь он номер четвертый в квадрате — иными словами, теперь он номер шестнадцатый. Вы понимаете, друг мой?

— Прекрасно понимаю, — ответила Таппенс. — Ты великий Эркюль Пуаро.

— Именно. Без усов, но с кучей серых клеточек.

— У меня такое чувство, — заметила Таппенс, — что данное конкретное дело войдет в историю как «Триумф Гастингса».

— Никогда. Невозможно. Раз уж он туповат, значит, туповат. Нужно же соблюдать правила игры. И кстати, mon ami, могу я посоветовать вам отказаться от дальнейших попыток причесываться на косой пробор? Это лишено всякой симметрии и последствия могут быть весьма плачевными.