Хоккей - Михаил Кривич

Кривич Михаил & Ольгин Ольгерд

Хоккей

Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин

Хоккей

На игру я приехал загодя. Выпил кофе в буфете для участников, поговорил с товарищами из других газет, а потом, поколебавшись немного, подался в раздевалку "Гауи", хотя и понимал, что там не до меня.

В комнате было сумеречно и тихо. Игроки лежали неподвижно на скамьях и массажных столах. Второй программист команды, недавний выпускник Юрмалского университета Имант Круминь возился с вратарем. Массажист-механик обстукивал молоточком коленный сустав центрфорварда первой тройки, который, кстати, за весь сезон забросил всего четыре шайбы.

Возле контрольного стенда, пока еще выключенного, стоял старший тренер-программист Ян Отынь. Я подошел поближе.

- Привет, - сказал Ян. - Отойдем от стенда, пора работать.

И, обращаясь уже к Иманту, добавил:

- Выводи команду.

Неуклюжие на паркетном полу молодцы заковыляли гуськом к контрольному стенду, и каждый брался мощной лапой за медный электрод, после чего вспыхивала зеленая лампочка и стрелка готовности ползла вправо, впрочем, редко переходя за середину шкалы. Имант распахнул дверь.

С билетами у Дворца спорта, как это всегда бывает перед матчем "Ракетчиков" с "Гауей", творилось нечто невообразимое. Впрочем, если вы в тот вечер трибуне ледового дворца предпочли домашнее кресло, это не повод для расстройства. В общем-то все равно, сидеть где-нибудь на тридцатом ряду или в трех метрах от экрана. Ни то, ни другое не даст вам истинного представления о том, что же такое хоккей.

Единственно стоящее дело - попасть во второй ряд, на ту трибуну, что за спинами игроков. Надо слышать короткие реплики программистов на загадочном математическом языке, вдыхать запах смазки и нагретых проводов, кожей ощущать холод льда и вибрацию бортиков. Я считаю, что самое лучшее в моей журналистской профессии - не популярность, не частые поездки, даже не знакомства с гениями спорта, а эта вот возможность тихонько посидеть в двух шагах от ледяного поля.

Так я сидел в тот вечер, а мимо меня накатывалась на ворота "Гауи" лавина "Ракетчиков", взрезала коньками зеленоватый лед, громыхала доспехами, колотила локтями и клюшками по бортам и тащила, вкидывала, проталкивала вперед шайбу.

Я не любитель команды "Ракетчиков" с ее рациональностью, прямолинейностью, откровенно машинной непогрешимостью. И все же должен признать - играла она в тот вечер незаурядно.

Вратарь команды Яна походил на дождевой дворник, который в проливной дождь мечется по ветровому стеклу автомобиля. Дернется влево - справа вырастают крупные капли, сметет их - а с другой стороны через стекло уже ничего не видать. Вратарь без роздыха орудовал клюшкой, щитками, ловушкой, шарахался от штанги к штанге, выкатывался вперед, растягивался в немыслимых шпагатах и накрывал шайбу грузным телом.

Раньше говорили, что вратарь - половина команды. Пусть суровый Ян на меня не обижается, но в первые минуты игры никакой команды у него не было, был только один вратарь.

Лишь к концу периода заработали неведомые мне механизмы, и сжатая пружина "Гауи" начала потихоньку распрямляться. Ян великий тактик, это знают все специалисты: по его алгоритмам играют и в Швеции, и даже в Канаде. Рано или поздно "Гауя" должна была разойтись, голыми руками ее не возьмешь. Понимать-то я это понимал, но нервничал тем не менее ужасно.

Неожиданно Янова "семерка" перехватил шайбу в центре, разыграл ее накоротке с "восьмеркой" и от самой синей линии щелкнул так, что затрещал борт. Будто по сигналу фанфары, гауясцы очертя голову бросились вперед, и словно не было никогда у них скованности. Три смены подряд защитники "Ракетчиков" то и дело пятились к воротам, ощупывая лед клюшкой, как миноискателем. И грохот, и скрежет был такой... Я забыл даже делать пометки в блокноте и смотрел во все глаза, ждал гола. И тут за минуту до сирены произошло невероятное.

В который раз "семерка", с виду увалень увальнем, а в игре сущий дьявол, стряхнул с себя защитника и рванулся на пятачок. Там его встретили, он метнулся к дальней штанге, сделал ложный замах и укатил за ворота. Кто-то уже щелкал клюшкой в углу у борта, ожидая передачи, и "семерка" собрался бросить туда шайбу, но тут раздался треск, качнулся борт - его припечатали. И прежде чем судья засвистел к вбрасыванию, "семерка" выпрямился, поднял клюшку и угрожающе вскинул ее. Защитник попятился, и скрежет его коньков был ясно слышен в наступившей тишине. Все замерли: такого еще никто не видел.

Конечно, нарушения в хоккее изредка бывают. Случается, ошибутся при смене, или в панике сдвинут ворота, или сгоряча швырнут клюшку в летящую шайбу. Но чтобы замахнуться на соперника! Судья был настолько ошарашен, что не поднял вверх два пальца, а лишь укоризненно покачал головой, подобрал шайбу и покатился к кругу у ворот - вбрасывать.

В перерыве только и было разговоров, что об этом случае. Одни корили судью за попустительство, другие его оправдывали: редчайшее положение, сразу и не сориентируешься. И потом, наверное, это абсолютная случайность, стечение обстоятельств. Что-то разладилось, игроку окажут помощь, и все будет в порядке. Впрочем, большинство сходилось на том, что тренер "Ракетчиков" Лодынь, если только захочет, сможет опротестовать игру.

За этими спорами и толками я и не заметил, как начался второй период, и к началу опоздал. А когда уселся на свое место, то увидел, как "семерка" медленно подкатывается к скамейке штрафников.

Я поначалу решил, что это запоздалое наказание за тот замах клюшкой, и удивился, как можно судить за старые грехи. Но диктор ласковым голосом все объяснил: "За умышленный удар соперника на две минуты удален игрок команды "Гауя"...

Час от часу не легче! Умышленный удар - да ведь это вообще невероятно... Ладно, замахнуться - еще куда ни шло, но чтобы стукнуть игрока! Чепуха.

Ян сидел белый, как двуокись титана. Я перегнулся через ряд и дотронулся до его плеча. Он даже не обернулся.

"Гауя" выдержала эти две минуты. Но потом... Потом пошла чистейшая нелепица.

Едва "семерку" выпустили на свободу, как судья усадил на его место Янова защитника - за толчок руками. Затем за удар локтем получил штраф многообещающий новичок с восемнадцатым номером на спине, а спустя минуту на скамью вновь угодил рецидивист "семерка".

На Яна было жалко смотреть. Он ссутулился, наклонил голову и исподлобья смотрел на площадку. Даже приказаний не отдавал. Его прекрасная команда, пусть и потрепанная, но до сего дня стойкая и вполне надежная, превратилась в кучку неврастеников. Стоило кому-либо из противников только коснуться соперника, как кверху взлетали клюшки и сжатые кулаки. Судья поднимал два пальца, и мигом стихший нарушитель медленно ехал к открытой калиточке у дальней трибуны.