Государыня - Евгений Лукин

Любовь Лукина, Евгений Лукин

Государыня

По роду службы ему часто приходилось вторгаться в мир чьих-либо грез и, причинив этому миру по возможности минимальный ущерб, приводить человека обратно – в реальную жизнь.

Проклятая, признаться, должность…

Вот и сейчас – ну что это за строение возвышалось перед ним? Храм не храм, дворец не дворец – нечто безумно вычурное и совершенно непригодное для жилья.

Он осторожно тронул костяшками пальцев металлическое кружево дверей, и все же стук получился громким и грубым. Как всегда.

С минуту все было тихо. Потом из глубины дворца послышались быстрые легкие шаги, тревожный шорох шелка – и двери отворились. На пороге, придерживая створки кончиками пальцев, стояла синеглазая юная дама ошеломительной красоты.

– Фрейлина государыни, – мелодично произнесла она, с удивлением разглядывая незнакомца.

«С ума сошла! – обескураженно подумал он. – Да разве можно окружать себя такими фрейлинами!»

В двух словах он изложил причину своего появления.

– Государыня назначила вам встречу? – переспросила фрейлина. – Но кто вы?

– Государыня знает.

Синеглазая дама еще раз с сомнением оглядела его нездешний наряд. Незнакомец явно не внушал ей доверия.

– Хорошо, – решилась она наконец, – Я проведу вас.

И они двинулись лабиринтом сводчатых коридоров. Он шел, машинально отмечая, откуда что заимствовано. Таинственный сумрак, мерцание красных лампад… И хоть бы одна деталь из какого-нибудь фильма! Можно подумать, что государыня вообще не ходит в кино.

– А где у вас тут темницы? – невольно поинтересовался он.

– Темницы? – изумилась фрейлина. – Но в замке нет темниц!

– Ну, одна-то по крайней мере должна быть, – понимающе усмехнулся он. – Я имею в виду ту темницу, где содержится некая женщина…

– Женщина? В темнице?

– Да, – небрежно подтвердил он. – Женщина. Ну, такая, знаете, сварливая, без особых примет… Почти каждую фразу начинает словами «Интересное дело!..»

– Довольно вульгарная привычка, – сухо заметила фрейлина. – Думаю, государыня не потерпела бы таких выражений даже в темницах… если бы они, конечно, здесь были.

Коридор уперся в бархатную портьеру. Плотный тяжкий занавес у входа…

– Подождите здесь, – попросила фрейлина и исчезла, всколыхнув складки бархата.

– Государыня! – услышал он ее мелодичный, слегка приглушенный портьерой голос. – Пришел некий чужестранец. У него странная одежда и странные манеры. Но он говорит, что вы назначили ему встречу.

Пауза. Так… Государыня почуяла опасность. Никаким чужестранцам она, конечно, сегодня встреч не назначала и теперь лихорадочно соображает, не вызвать ли стражу. Нет, не вызовет. Случая еще не было, чтобы кто-нибудь попробовал применить силу в такой ситуации.

– Проси, – послышалось наконец из-за портьеры, и ожидающий изумленно приподнял бровь. Голос был тих и слаб – как у больной, но, смолкнув, он как бы продолжал звучать – чаруя, завораживая…

– Государыня примет вас, – вернувшись, объявила фрейлина, и ему показалось вдруг, что говорит она манерно и нарочито звонко. Судя по смущенной улыбке, красавица и сама это чувствовала.

Поплутав в складках бархата, он вышел в зал с высоким стрельчатым сводом. Свет, проливаясь сквозь огромные витражи, окрашивал каменный пол в фантастические цвета. В тени у высокой колонны стоял резной деревянный трон – простой, как кресло.

Но вот вошедший поднял глаза к той, что сидела на троне, и остановился, опешив.

Все было неправильно в этом лице: и карие, небольшие, слишком близко посаженные глаза, и несколько скошенный подбородок, да и нос излишне длинноват…

Каким же образом все эти неправильные, некрасивые черты, слившись воедино, могли обернуться столь тонкой, неповторимой красотой?!

– Простите за вторжение, государыня, – справясь с собой, заговорил он, – но я за вами…

– Я поняла… – снова раздался этот странный глуховатый голос, после которого все остальные голоса кажутся просто фальшивыми.

– Вы выбрали крайне неудачное время для уединения… – Он чуть ли не оправдывался перед ней.

Не отвечая, государыня надменно и беспомощно смотрела куда-то в сторону.

– Мне, право, очень жаль, но…

– Послушайте! – яростным шепотом вдруг перебила она. – Ну какое вам всем дело!.. Даже здесь! Даже здесь от вас невозможно укрыться!.. Как вы вообще посмели прийти сюда!

И что-то изменилось в зале. Видимо, освещение. Многоцветные витражи побледнели, краски начали меркнуть.

– Ну что делать… – мягко ответил он. – Работа.

– Паршивая у вас работа! – бросила она в сердцах.

Пришелец не обиделся. В мирах грез ему приходилось выслушивать и не такие оскорбления.

– Да, пожалуй, – спокойно согласился он. – Но, знаете, не всегда. Дня три назад, к примеру, я получил от своей работы истинное наслаждение – отконвоировал в реальность вашего замдиректора.

– Что?.. – Государыня была поражена. – Замдиректора?.. И какие же у него грезы?

– Жуткие, – со вздохом отозвался он, – Все счеты сведены, все противники стерты в порошок, а сам он уже не заместитель, а директор. Предел мечтаний…

– А вы еще и тактичны, оказывается, – враждебно заметила государыня. – Зачем вы мне все это рассказываете? Развлечь на дорожку?

Стрельчатые высокие окна померкли окончательно, в огромном холодном зале было пусто и сумрачно.

– Пора, государыня, – напомнил он. – Вы там нужны.

– Нужна… – с горечью повторила она. – Кому я там нужна!.. Если бы вы только знали, как вы не вовремя…

– Но вас там ищут, государыня.

Похоже, что государыня испугалась.

– Как ищут? – быстро спросила она. – Почему? Ведь еще и пяти минут не прошло.

Он посмотрел на нее с любопытством.

– Вы всерьез полагаете, что отсутствуете не более пяти минут?

– А сколько?

– Два с половиной часа, – раздельно выговорил он, глядя ей в глаза.

– Ой! – Государыня взялась кончиками пальцев за побледневшие щеки. – И что… заметили?

– Ну конечно.

Портьера всколыхнулась, и вошла синеглазая красавица фрейлина. Красавица? Да нет, теперь, пожалуй, он бы ее так назвать не рискнул. «В них жизни нет, все куклы восковые…» – вспомнилось ему невольно.

– Государыня! К вам Фонтанель!

Стрельчатые окна вспыхнули, камни зала вновь озарились цветными бликами, и стоящий у трона человек закашлялся, чтобы не рассмеяться.

Стремительно вошедший Фонтанель был строен и пронзительно зеленоглаз. Немножко Сирано, немножко Дон Гуан, а в остальном, вне всякого сомнения, какой-нибудь сорванец из переулка, где прошло детство и отрочество государыни. Придерживая у бедра широкую, похожую на меч шпагу, он взмахнул шляпой, одно перо на которой было срезано и, надо полагать, клинком.