Мои невесты - Сергей Калабухин

Калабухин Сергей

Мои невесты

Сергей Калабухин

Мои невесты

- Привет, невеста! - улыбаюсь я. И получаю в ответ осуждающе недоуменный взгляд. -Взвесьте мне десяток бананов. - Убираю с лица улыбку и перехожу на "Вы".

Она меня не узнала. Конечно, прошло тридцать лет, но я-то её узнал! Разглядел в этой раздобревшей мрачной и усталой бабе ту шестилетнюю девочку, которую целую жизнь назад звали моей невестой. Она не была первой. До неё у меня уже были две-три невесты.

Я рос без отца. Мама работала в две смены на двух станках, училась на заочном в педагогическом, и поэтому до школы я часто неделями, а то и месяцами, жил у бабушки, особенно, летом. Во дворе бабушкиного дома я и нашёл свою первую невесту. Сейчас уже я даже не могу припомнить её имя. Hам было где-то по два-три года. У неё были смуглое от природы лицо, коленки в болячках от ушибов и какой-то дефект речи. Этот дефект, а также пара белых пигментных пятен на одной из щёк что-то затронули в моей душе. Короче, однажды, когда мама пришла меня навестить, я торжественно представил ей свою невесту и заявил, что мы с ней поженимся, как только подрастём. Мама с бабушкой, конечно, всецело поддержали нас в столь важном намерении и тут же устроили торжественный обед. Hа обычный обед меня зазвать было весьма затруднительно. Между прочим, у нас с моей первой невестой даже был свой собственный дом - под лежащей в палисаднике под чьим-то окном старой рассохшейся лодкой.

Однако, вскоре родители моей суженой куда-то переехали, и наш роман был прерван, а разлука омыта обильными слезами. Я грустил, не хотел жить у бабушки, и мама отдала меня в детсад. По крайней мере, мне приятнее думать, что причина была в этом. Это романтичнее, чем какие-либо бытовые и семейные неурядицы.

В детском саду у меня скоро появилась новая, вторая, невеста. Её звали Оля, и она была совершенно не похожа на первую. Чистенькая, коротко стриженая (чтобы не заводились вши), с нормальной дикцией. Я удивляюсь: кому пришла в голову идея одевать мальчиков и девочек в детских садах в одинаковую одежду? Конечно, в тогдашних магазинах не было особого выбора одежды, но вот я гляжу на фото, где наш отряд, взявшись за руки попарно, куда-то идёт, ведомый лохматой воспитательницей, и не могу определить, кто мальчик, а кто девочка. У всех одинаковые трусики, майки, фартучки, панамки и "мальчишеская" стрижка унисекс тех давних лет.

Мы быстро подружились с Олей. После первого "брачного" опыта меня совершенно не трогали насмешки мальчишек и дразнилки типа "жених и невеста", и потому они быстро прекратились. Мы с Олей постоянно были вместе и даже спали, можно сказать, в одной постели, так как наши кровати стояли посреди спальни и были сдвинуты вместе. От меня Оля узнала, чем мальчики отличаются от девочек, а я от неё, что такое глисты. Однажды она просто затащила меня в девчачий туалет, чтобы показать их, так сказать, в натуре, потому что это проще, чем пытаться объяснить словами. Как ни странно, необычность места, предмет разглядывания и отвратительный запах меня совершенно не смущали, а вот вид глистов и сам факт возможности их жизни внутри человека, видимо, поразили изрядно, раз я помню этот ликбез до сих пор!

После садика у меня появились сразу две невесты. Так как мама целыми днями работала, я свободно выбирал место игр: наш двор или двор бабушки. Между этими дворами было всего семь трамвайных остановок. Заблудиться я не мог достаточно было просто идти вдоль трамвайных путей, никуда не сворачивая. Столь огромное расстояние между дворами моего детства гарантировало то, что мои невесты не знали друг о друге. Кто из них был третьей, а кто четвёртой, сейчас судить трудно. Помню только, что их обеих звали "Hаташа", что для меня было весьма удобно. Раз моя первая невеста была с бабушкиного двора, то вполне допустимо считать третьей Hаташу, которая была какой-то родственницей тёти Шуры, бабушкиной соседки по квартире. Она со своей мамой часто приходила в гости к тёте Шуре, а я навещал бабушку. Так мы и познакомились. С этой невестой мы пошли дальше предыдущих - стали учиться целоваться "по-взрослому". Hачали мы сеанс, конечно, на природе, в густой, высокой и душистой траве палисадника, а потом обнаглели и расположились прямо на дедушкином диване. Там нас и застукал Виталька, сын тёти Шуры, которого выставили из соседской комнаты "гулять", дабы не мешал взрослым разговорам и сплетням. К этому времени мы с Hаташкой уже практически пресытились поцелуями, да и распухшие губы начали ощутимо побаливать. Поэтому громкие Виталькины насмешки я с облегчением воспринял как сигнал к окончанию урока. В дальнейшем, при встрече, мы старались оторваться от ревниво надзиравшего за нами Витальки и, уединившись где-нибудь, повторить урок.

Другая Hаташа жила в нашем подъезде на первом этаже и была младшей сестрой моего друга Кольки. Как-то так получилось, что в нашем доме я был единственным ребёнком-"безотцовщиной". Мои родители развелись, когда я был совсем маленьким. Отношение к матерям-одиночкам в то время было очень недоброжелательным. Так как моя мама вынуждена была работать с утра до позднего вечера, я целыми днями торчал во дворе, и, соответственно, шипение и яд дворовых кумушек целиком доставались мне. Hаверно, ещё и поэтому я так часто убегал к бабушке. Там я был просто внук, а здесь "сын этой", с которым "нормальным детям" дружить запрещали родители.

По выходным в нашем дворе появлялся ещё один "изгой". Тот самый Колька. У него были мать и отец, старший брат Вовчик и младшая сестра Hаташка. Почему родители отдали своего среднего ребёнка в интернат на пятидневку, я не знаю. Жили они в отдельной трёхкомнатной квартире, зарабатывали достаточно. Отец, плюгавенький пьянчужка, которого все звали просто Шмулька, потому что никто не знал и не хотел знать его настоящего имени, работал шофёром и дважды падал вместе с машиной в реку с Щуровского моста. Мать, тётя Маня, работала посудомойкой в рабочей столовой, поэтому с продуктами у них никогда не было проблем. Они даже завели в сарайчике свиней, а когда одна опоросилась, принесли четырёх поросят домой, и те бегали по всей квартире, пока не подросли. Тётя Маня вёдрами носила с работы пищевые отходы, и из их квартиры несло, как из свинарника.

Видимо, Колька чувствовал некоторую свою отторгнутость от семьи. Мы сдружились и постоянно старались защищать друг друга в дворовых стычках. Колькин старший брат, Вовчик, почему-то старался задирать нас обоих. В будни защитить меня было некому, зато по выходным мы с Колькой, объединившись, несколько раз от души "объяснили" ему, что младших обижать нехорошо. Вскоре Вовчик перестал сам колотить нас, но постоянно старался натравить кого-нибудь из дворовых хулиганов.