Судьба бытия - Юрий Мамлеев

Мамлеев Юрий

Судьба бытия

Юрий Витальевич Мамлеев

СУДЬБА БЫТИЯ

Прозаик, поэт, драматург, философ. Член Союза писателей, русского и французского ПЕН-клуба.

Родился в Москве 11 декабря 1931 г. Окончил Московский лесной институт. Преподавал математику. В СССР не печатался, его произведения распространялись в самиздате. В 1975 году эмигрировал в США. Преподавал в Корнельском университете. В 1983 году переезжает во Францию. Издавался на английском, французском и других европейских языках. С 1989 года начинает публиковаться на родине. В 1991 г. вернулся в Россию.

Тяготеет к метафизической проблематике, сюрреализму. Автор романов "Шатуны", "Московский гамбит", многих рассказов и философских эссе.

Женат. В настоящее время живет попеременно в Москве и Париже.

СУДЬБА БЫТИЯ

Вступление

Духовная ситуация в современной России

Религия "я" (утризм "я")

Веданта и абсолют

Космология и богореализация

Душа после смерти и доктрина майи

Загадочные сферы метафизики

"Последняя доктрина"

Послесловие: "метафизика и искусство"

ВСТУПЛЕНИЕ

Этот текст, который предстоит прочесть читателю, не может быть понят, если не учитывать три фундаментальных момента:

1. Различие между Востоком (традиционным Востоком, особенно Индией) и Западом.

2. Присутствие очевидных черт восточной духовности в самой России.

3. Духовная ситуация 60-70-х годов в неофициальной культуре в СССР.

Начнем с первого момента, о котором, как известно, много писали. Тем не менее, на мой взгляд, следует еще раз подчеркнуть некоторые, кардинальные отличия между западной и восточной духовностью. Западная духовность (я не говорю здесь об исключениях) основана главным образом на религиозном принципе, который предполагает определенный дуализм между Богом-Творцом и человеком. Восточная духовность не отрицает эту пропасть (в том, что касается "тварного" человека), но идет гораздо дальше, исследуя истинно бессмертное, нетварное начало в человеке, между которым и Богом (согласно индуистским представлениям) нет и не может быть никакой пропасти, более того, это божественное начало в человеке является не просто "подобием" Бога, а самим Богом.

Таким образом, восточные доктрины предполагают идею "не-дуализма" между Богом и внутренней сущностью (высшим Я) человека, утверждая прямое тождество между этими двумя началами. Но что важнее всего, это тождество не является лишь теоретическим догматом, а подтверждено невероятной духовной практикой Востока. Таким образом, на Востоке нет разрыва между метафизической теорией и метафизической практикой: Бог познается там не косвенно, а таким, каким Он есть. Такая связь с Абсолютом не является следовательно религиозной1 (отказ от потребности в религии признается, как известно, и в христианской традиции, когда говорится, что необходимость в религии исчезнет после Страшного Суда для праведников, которые будут непосредственно жить в Боге и, следовательно, не буду нуждаться в какой-либо косвенной связи с Богом).

Суть востока, кстати, заключается так же и в тотальном отрицании Эго2 во имя абсолютного Я, которое как раз и является истинным Я человека.

После этих намеков следует отметить и некоторые другие моменты:

1. На Востоке сами выбирают богов и Бога, на Западе Бог выбирает людей.

2. На Востоке не только Откровение является источником богопознания. Собственная сверхрациональная интуиция, присущая высшему началу в человеке, расширяет сферу богопознания. Бог не только дан в Откровении (например, Кришны), но и может быть понят и раскрыт в меру собственной сверхъестественной интеллектуальной интуиции (и путем других методов).

3. Акцент на созерцании, на практической духовной реализации (включая интерес к космологии, а не только к чисто божественной сфере), - вот что характерно для Востока. Для Запада же характерна рационалистическая активность. С другой стороны - высшим духовным идеалом на Востоке является осуществление Богореализации. которая означает отождествление с Богом. На Западе речь всегда идет о так называемом спасении души - т. е. о гораздо более скромной духовной цели.

Теперь можно перейти ко второму важнейшему моменту - к близости между Востоком и Россией. Об этой близости тоже не раз писали. Не раз писали также о том, - что Россия де является неким мостом между Востоком и Западом и имеет черты как Востока, так и Запада. С нашей же точки зрения, Россия имеет свою собственную глубочайшую сущность, отличающую ее как от Востока, так я в особенности от Запада. Благодаря этому Россия образует свою собственную метафизическую реальность, так сказать третью реальность, не зависящую ни от Востока, ни от Запада. При этом, вне сомнения, Россия имеет, однако, некоторые западные черты, но и восточные, конечно, также (в большей степени).

О близости православия, с его принципами мистического созерцания, к восточным доктринам - говорить не приходится, эта близость не раз уже исследовалась, и она тем более многозначительна, что касается главным образом духовной практики, а не просто догм (хотя и в теории обожения и в теории догматической сдержанности православие явно приближается к восточным учениям).

Если же говорить о русской духовности вообще, то и здесь мы можем видеть довольно глубокие сферы пересечения с восточным подходом.

На мой взгляд, эта сфера пересечения - прежде всего, проблема Я, внутреннего Я. Русской традиции, как известно, присущ поиск Я, бездны и тайн человеческой души. Тог факт, что проблема истинного Я стоит в центре индуистской традиции - также хорошо известен.

Разумеется, тенденции этого поиска в России во многих аспектах отличаются от тех, которые имеют место в Индии - тем более, что русский поиск еще совершенно не закончен, в то время как в Индии все, что в ее метафизических пределах, уже почти завершено.

Тем не менее, этот поиск имеет ряд сходственных черт с индусским (не говоря уже о сходстве самого предмета поиска), которые легко могут быть выявлены на примерах из истории русской культуры.

Один из таких примеров, несомненно, - творчество Льва Толстого. Описание внутреннего Я человека (как бессмертного, независимого, свободного начала) часто встречается в художественных произведениях Льва Толстого, причем исключительно важно, что это описание явно основано на внутреннем духовном опыте великого русского писателя, а не является следствием каких-либо теоретических или религиозных представлений, определяемых воспитанием, и т. д. Это свободное уникальное познание собственного Я как бессмертного начала имеет, несомненно, глубокие корни в русской традиции. Другие классические примеры некоторого сходства русского и восточного философского подхода могут наблюдаться, например, в творчестве К. Леонтьева, Рериха, Андрея Платонова, Чехова, Есенина, Хлебникова, Гончарова и т. д. (роман Гончарова "Обломов" дает, например, весьма специфический аспект восточности русской души впрочем, наиболее глубинная интерпретация главного героя романа уже выходит за пределы восточной метафизики).

В подтексте классической русской литературы (от Гоголя до Платонова), видимо, лежит глубочайшая метафизика и философия, которые, однако, зашифрованы в виде тончайшего потока образов. В этом смысле русская литература несет в себе философию значительно, на мой взгляд, более глубокую, чем, например, собственно русская философия (от Чаадаева до Бердяева и Успенского и т. д.) так как образ глубже идеи, и именно образ может лучше всего выразить весь таинственный подтекст русской метафизики.

С другой стороны, Россия, оставаясь православной страной (и ей необходимо такой быть), впитала - и может впитать в себя (как на эзотерическом, так и на экзотерическом уровнях) - глубинные черты мышления Востока, особенно Индии. Эти черты, эти особенности мышления и духа, уходящие в глубь родства между Россией и Индией, могут стать - и становятся - частью современной русской культуры.

Вне всякого сомнения, эта "восточность" своеобразно преломляется и перерабатывается в соответствии с русским духовным опытом. Но ее глубинность может придать совершенно новую и неожиданную окраску будущему русскому мышлению и культуре и помочь их самобытному развитию (учитывая родство индийской и русской культуры).

Теперь необходимо коснуться третьего момента - духовной ситуации шестидесятых-семидесятых годов, во время которых был создан первый вариант текста "Религия Я" (точнее сказать, "Метафизики Я").

Он создавался в условиях абсолютно экстремальных. Излишний коллективизм советского мышления того времени, по моему мнению, нарушал правильный баланс между традиционной "соборностью" и интересом к внутренней стороне души в русской духовной истории.

Поэтому повышенный интерес к этому последнему моменту был характерен для духовной ситуации в шестидесятых-семидесятых годах. На этой почве и создавалась мной "Метафизика Я".