Война без особых причин - Александр Багой

АЛЕКСАНДР БАГОЙ

ВОЙНА БЕЗ ОСОБЫХ ПРИЧИН

Часть I

1978-1990

1

– Бери его за плечи – сказал мне Осина. Я сплюнул загустевшую слюну и отрицательно покачал головой.

– Нет – сейчас твоя очередь. Я уже все джинсы измазал.

– Ладно, тогда ты за ноги – не стал спорить Осина.

Мы подняли Козелю и понесли. Нести было не удобно, Козеля был страшно тяжелый, а я уже устал. Осина пятился спиной вперед, часто оглядываясь через плечо, чтобы не запнуться. Мы протащили Козелю через умывальник, мимо сложенных вдоль стен штабелем метел. Их было очень много – штабель возвышался вдоль обеих стен почти до потолка. Свободным оставался только узкий проход по середине.

В следующем помещении, где раньше был туалет, мы положили Козелю на пол. Теперь они все четверо лежали в ряд, головами к окну. Слева были дыры от унитазов, справа – стена. Посредине четыре тела.

– Принеси железки – сказал Осина.

Я опять протиснулся по узкому проходу. В темноте, обо что-то споткнулся и чуть не упал. Ухватился рукой за край заржавленной раковины и встал. Пошел ориентируясь на освещенный прямоугольник двери.

Прямо напротив нее, на истоптанном и испачканном кровью снегу сидел Чиба, и смотрел на меня вытаращенными, безумными глазами.

Я молча собрал арматурные прутки. Один раз схватился не за тот конец и измазал ладонь в чем-то липком. Я брезгливо отдернул руку – это была кровь. Я тщательно отер ладонь снегом. Затем собрал арматурины и понес, держа их перед собой на вытянутых руках.

Осина сидел на корточках возле штабеля метел и чиркал спичками. Когда спичка разгоралась он подносил ее к прутьям и держал, пока огонь не начинал жечь пальцы. Тогда он бросал ее и зажигал новую. Метлы не горели.

– Не горят – сказал Осина и посмотрел на меня.

– Надо бумагу – ответил я и протянул ему арматурины – Куда их?

– Положи сверху, на метлы – велел Осина и снова чиркнул спичкой.

Я положил арматурины и пошарил по карманам. Вытащил смятую сигаретную пачку. Она была пуста. Я разорвал ее и протянул Осине.

– Держи.

Осина взял ее и сунул в середину штабеля между прутьев. Снова зажег спичку и поднес огонек к бумаге. Края бумаги почернели и свернулись. Длинные языки пламени лизнули прутья. Пошел тонкий прозрачный дымок. Прутья затрещали и весь штабель метел вдруг осел. Огонь разгорался.

Осина протянул ладони к огню. Отблески пламени освещали его лицо. Осина смотрел на огонь и задумчиво улыбался.

Краска на стене стала чернеть и сворачиваться. Весь туалет наполнился дымом. Осина встал.

– Уходим – сказал он.

Мы вышли. Осина прикрыл дверь, засунул в пробой ручку лопаты. Я вдруг вспомнил о раковине.

– Погоди, – сказал я Осине.

Я открыл дверь и вошел внутрь. Из-за дыма было трудно дышать. Я пробрался к раковине и повернул кран. Сначала зашипел воздух, потом тонкой струйкой потекла вода. Я закрыл кран. Из туалета, где лежали тела раздался тихий стон. Я вышел не оглядываясь. На улице я показал Осине барашек.

– Здорово сообразил – сказал он и с уважением посмотрел на меня.

Мы снова закрыли дверь и вошли в комнату. Из щели под дверью пробивался дым. Вряд ли его заметят до утра, а окна забиты железом и барашек с крана я скрутил… Шансов у Козели оставалось не много.

– Ну, все, пошли – сказал Осина. Я подошел к Чибе и нагнулся над ним.

– Пойдем – Я на секунду задумался, вспоминая его имя, ведь мы всегда звали его просто Чибой. Наконец вспомнил и мягко повторил

– Пойдем… Вовчик… Чиба встал. Он открыл рот и потыкал рукой в сторону туалета.

– А … а…. они Я обнял его за плечи.

– Они там, Вовчик – сказал я – а мы здесь. Пойдем, а?

Снегопад усилился. Белые пушистые хлопья причудливо кружились в лунном свете и падали на землю. Я запрокинул голову и поймал ртом снежинку.

Возле беседки мы остановились. Чиба шатаясь отошел в сторону и согнулся. Его вырвало.

– Надо что-то с ним делать – кивнул я в сторону Чибы.

– Водкой напоить – отойдет – ответил Осина. – сейчас в «Волну» пойдем, там и выпьем.

– Я не могу – сказал я.

– Почему?

– Иду к Юльке, с родичами знакомиться.

– Удачи – пожелал мне Осина.

– Спасибо – ответил я. Я медлил уходить. Было такое чувство, будто я бросаю Осину.

– Я могу остаться – произнес наконец я – помогу тебе с Чибой, а к Юльке завтра пойду. Осина покачал головой.

– Нет Вадик, иди … я сам. Я почувствовал облегчение от того, что он отказался.

– Тогда я пошел?

– Иди – повторил Осина. Он стоял сгорбившись и сунув руки в карманы куртки.

– Ну, я пошел – снова сказал я.

– Осина не ответил. Я повернулся и ушел.

2

Родители был дома, смотрели телевизор в зале. Осторожно, стараясь не шуметь, я разделся и прошел в ванную. Умылся, посмотрел на себя в зеркало. Вроде никаких следов. Вспомнив, осмотрел джинсы. Ниже колена обе штанины были усеяны бурыми пятнами. Я снял джинсы и бросил их в таз. Сверху посыпал порошком и пустил воду. Я уже отжимал их, когда в ванну заглянула мама.

– Ох, хозяйственный ты у меня – сказала она, увидев, чем я занимаюсь и попыталась потрепать меня по затылку. Я резко отдернул голову. Мама засмеялась.

– Знаю, знаю – сказала она – ты уже большой. Извини, больше не буду – и опять засмеялась.

Я отжал джинсы и повесил их над ванной. Мама наблюдала за мной, прижавшись к дверному косяку.

– Будешь кушать? – спросила она. Я отрицательно покачал головой.

– Нет, спасибо. Я к Юльке сейчас пойду, у нее и поужинаю. Мама заметно встревожилась.

– Зачем ты ходишь так поздно? Уже темно, на улице пусто. Еще нападут, не дай Бог.

Я криво усмехнулся. Мамина забота выглядела забавно. Особенно, если учесть, что я сегодня сделал.

– Не волнуйся, мам, все будет хорошо. Мама внимательно посмотрела на меня.

– Нет, ты точно не заболел? Я помотал головой.

– А может неприятности? – мама принюхалась – Дымом пахнет. От тебя что ли?

– Возле шашлычников стоял – отводя глаза в сторону соврал я – наверно от них. Мама недоверчиво смотрела на меня. Я не выдержал этого ее взгляда.

– Ладно, мам, мне идти уже надо.

– Иди – согласилась мама – только свитер переодень.

Через пятнадцать минут я спускался по лестнице. На улице по-прежнему было темно и безлюдно и по-прежнему падал снег. Я шел быстро, чуть пригнувшись и подняв ворот куртки. У юлькиного подъезда остановился и посмотрел на часы. До десяти оставалось еще пять минут. Я поднялся на седьмой этаж и позвонил в дверь. Дверь сразу распахнулась. На пороге стояла худощавая женщина с яркими каштановыми волосами и сильно накрашенным лицом.

– Здравствуйте – сказал я и неловко поклонился.

– Женщина оглядела меня оценивающим взглядом и широко улыбнулась, демонстрируя радушие. Передние зубы у нее были золотые.

– Здравствуйте, – пропела она. – Вы наверное Вадим?

– Да – ответил я и снова поклонился.

– А я юлина мама – сообщила она улыбаясь – меня зовут Татьяна Леонидовна.

– Очень приятно – сказал я и третий раз поклонился.

– Да вы проходите – спохватилась Татьяна Леонидовна – мы вас весь вечер ждем.

Я протиснулся мимо нее в коридор и затоптался на месте не зная, что делать дальше.

– Вы раздевайтесь – опять запела Татьяна Леонидовна – Куртку вот сюда можно повесить. Мне Юля про вас столько рассказывала…

Я снял куртку и присел, расшнуровывая кроссовки. Татьяна Леонидовна с явным интересом разглядывала меня.

– Какой худенький – сказала она, улыбаясь. – Вам надо больше кушать. Я смущенно покраснел и опустил голову. Наконец снял кроссовки и встал. Уши, я чувствовал, просто горели.

– Вот сюда – показала мне Татьяна Леонидовна – проходите.

Я вошел в зал. Посредине комнаты стоял стол, накрытый белой крахмаленной скатертью. На столе были вазочки с конфетами, вареньем и четыре чайные чашки. Больше еды не было. Я сглотнул слюну и пожалел, что не поужинал дома.

– А это мой муж Валерий Павлович. – представила Татьяна Леонидовна – Валера, познакомься с нашим гостем.

На встречу мне встал крепкий жилистый мужик. Он хмуро кивнул и протянул мне руку.

– Валерий Павлович – буркнул он.

– Вадим – ответил я и опять поклонился. Татьяна Леонидовна захлопотала.

– Садись, Вадим. Ты не против, что я говорю тебе «ты»? Я поспешно замотал головой.

– Нет, нет, пожалуйста.

– Ну и хорошо – сказала Татьяна Леонидовна. и оглядела стол и нас с Валерием Павловичем.

– А… – начал было я, но Татьяна Леонидовна перебила:

– Юля сейчас выйдет.

Я снова замолчал. Повисла неловкая пауза. Молчание нарушил Валерий Павлович. Все также хмуро он спросил: