Ключ под циновкой - Марсель Эме

Марсель Эме

Ключ под циновкой

Однажды великосветский взломщик сбежал со страниц детективного романа и после ряда изумительных приключений оказался в маленьком провинциальном городишке.

Выйдя из вокзала и перейдя привокзальную площадь, он вступил на вокзальный проспект, наполненный гулом людских голосов.

— Не забудь положить ключ под циновку, — доносилось со всех сторон.

Это говорили матери семейства, отправляясь со своими дочерьми на бал в супрефектуру.

— Не беспокойся, — отвечали им мужья, которым не терпелось поскорее улизнуть, — ключ будет под циновкой, звонить не надо. Но если вы случайно вернетесь раньше меня…

— Как раньше тебя! Надеюсь, ты не собираешься затянуть партию в бильярд до четырех часов утра?

Матери семейств были совершенно правы. Где это видано, чтобы обыкновенная партия в бильярд длилась за полночь? Между тем джентльмен-взломщик разгуливал по улицам города среди бархатных и креп-жоржетовых платьев, которые устремлялись на площадь супрефектуры. Накануне вечером он покинул Рим с чемоданом скромных размеров, содержавшим не более, не менее как коронные драгоценности и туфлю папы римского. На случайной остановке он соскочил с поезда с неположенной стороны, чтобы сбить с толку полицейских всех стран Европы, которые следовали за ним по пятам. Воспользовавшись передышкой, он погрузился в размышления о тщете мирского величия.

«Мне нечему больше учиться по части профессиональной сноровки, думал он. Передо мной беззащитны самые замысловатые сейфы, и мне всегда удается подкупить доверенных лиц. После двухлетней стажировки в американских тюрьмах, где я прошел курс обучения у крупнейших мастеров, я приобрел известность и по краже со взломом, и по карманному воровству, и по грабежу с перечницей. Никто, как я, не сумеет так ловко залезть на высокую стену, проникнуть в пустую квартиру, постучав несколько раз для верности, и вежливо ретироваться с извинениями, если кто-нибудь окажется дома. Благодаря упорному труду мне удалось осуществить все то, чего можно было ожидать от моих выдающихся способностей. Теперь я обкрадываю коронованных особ, у меня есть агенты во всех частях света, мои биржевые операции возводят и свергают правительства, но на душе у меня совсем не так радостно, как бывало в пятнадцать лет, когда я готовился к экзамену на бакалавра и набивал руку на портфелях и часах своих учителей. Ах, если бы воскресить блаженные дни моего шаловливого отрочества! Какое это жалкое существование — скитаться по столицам и игорным домам всего мира! Никогда еще у меня не было столь сильного желания вновь увидеть те места, где я появился на свет».

Джентльмен-взломщик проходил мимо ряда молчаливых особнячков. Вдруг он остановился и озабоченно прошептал:

— А кстати, как называется место моего рождения? Оно наверняка где-нибудь во Франции, но черт его знает, где именно. С тех пор, как я веду бродячую жизнь, у меня было столько социальных положений и столько мнимых почтенных родителей, что мне в этом никак не разобраться. И я понятия не имею, какое мое настоящее имя.

Он потер лоб и быстро перечислил около пятидесяти имен.

— Жюль Моро… Робер Ландри… нет… Иоланда Гарнье… Да нет, то была история с переодеванием… Альфред Петипон… в самом деле, Альфред Петипон? Или скорее Рауль Деже… да нет, это было дело об изумрудах… Жак Лероль… нет… Герцог де Жеруль де ля Бактриан? Честно говоря, не думаю.

Наконец он устало махнул рукой и сказал с досадой:

— Как неприятно, придется наводить справки в сыскной полиции.

Он был так поглощен загадкой своего происхождения, что нечаянно зашел за ограду одного домика и стал машинально вставлять отмычку в замок входной двери. Опомнившись, он пожал плечами и пробормотал, укладывая набор отмычек в карман:

— Вот дурак, я и забыл, что ключ под циновкой. В самом деле, ключ был под циновкой. Он вошел в переднюю и открыл чемодан, чтобы облачиться в рабочий костюм: вечерний плащ, цилиндр и черную бархатную полумаску. Переодевшись, джентльмен-взломщик обследовал первый этаж, но не обнаружил ничего достойного внимания. Все же он сунул в карман стальные часы, повинуясь привычке, оставшейся у него с детства. На втором этаже он поддался минутному умилению, когда вошел в девичью комнату, где по обе стороны окна стояли две узкие кровати.

— Милые девочки, — промолвил он со вздохом, рассматривая две фотографии, висевшие на стене. — Дай-то бог, чтобы на балу в супрефектуре они вскружили голову двум молодцам с видами на будущее, порядочным, работящим и набожным, которые пригласят их на танцы с честными намерениями.

Повинуясь бескорыстному любопытству, он открыл шкаф и осмотрел его содержимое. Он не смог удержаться от слез, развернув при свете потайного фонаря бумазейные панталоны с вышитыми фестончиками и невероятно приличные рубашки из грубого полотна. Охваченный почтительным волнением, он снял цилиндр и бархатную полумаску.

— О панталоны, окаймленные невинностью! — воскликнул он глухим голосом. — Белоснежные нижние юбки и вы, целомудренные рубашки благопристойной юности! Ваша скромность чарует сердце, израненное мирской суетой! Когда я ощупываю эти добротные тайны, в мою душу проникает благонравное томление. Смущенный ароматом семейных добродетелей, я чувствую, что уже готов отречься от заблуждений своей беспутной молодости и завершить жизненный путь в должности канцелярского служащего.

В предвкушении столь назидательного конца он продолжал обследовать шкаф. За стопкой носовых платков он обнаружил две фаянсовые копилки с надписями: «Приданое Мариетты» и «Приданое Мадлен». Он высыпал их содержимое в карманы и тут же сам на себя рассердился.

— Мне надо обязательно избавиться от этой привычки.

Он положил деньги обратно в копилки; его сердце сразу преисполнилось блаженной радостью, из чего он заключил, что честность несет в себе собственную награду.

«Решено, — подумал он, — кончилась моя жизнь великосветского взломщика».

Все эти волнения утомили его; было всего десять вечера, и он решил поспать до прихода хозяев. Он улегся на одну из девичьих кроватей и мгновенно заснул крепким сном. Около трех часов утра ему снилось, что он — заместитель начальника крупного учреждения и награжден академическими пальмами, как вдруг его разбудил чей-то злобный голос. Он подошел к окну и увидел человека, сидевшего на корточках у входной двери и сердито бормотавшего про себя:

— Я твердо помню, что положил перед уходом ключ под циновку. Он должен быть здесь, но…

Он продолжал свои поиски и наконец испуганно произнес вслух:

— Наверное, жена уже дома, другого ничего не придумаешь. Надо было предвидеть, что она вернется рано. Ну, и влип же я.

Он дернул звонок, сперва робко, потом изо всех сил. Взломщик сжалился над его бедой: рассудив, что хозяин пройдет прямо в свою комнату на первом этаже и не станет подниматься на второй, он бросил ключ в окно и снова улегся в постель.

«Можно еще часика два поспать, — подумал он, — я успею стать начальником отделения. Я знаю, что такое мать семейства с двумя дочками на выданье. Она не уйдет из супрефектуры, пока не погасят последние огни».

Не успел он вернуться к прерванному сновидению, как в комнату вошел хозяин дома и включил свет. Джентльмен-взломщик сел на кровати, держа наготове бутылку с хлороформом, но вошедший бросился к нему с распростертыми объятиями.

— Сын мой! Вот ты и вернулся домой после восемнадцатилетнего отсутствия!

Светский взломщик чуть не прослезился от радости, но сдержался. Он рассчитал, что после восемнадцатилетнего отсутствия ему должно быть лет тридцать пять; услышать это из чужих уст было не слишком приятно. С другой стороны, его поразило это необычайное совпадение.

— Мне не хотелось бы вас огорчать, — сказал он, — но вы твердо уверены, что узнаете во мне своего сына?

— Узнаю ли я тебя? Ну, разумеется. А голос крови на что?

— Да, правда, — согласился взломщик, — голос крови. Но ошибиться легко, а это было бы уж очень жестокое разочарование и для вас, и для меня…

— Да нет, никакой ошибки быть не может, ты в самом деле мой первенец, ты мой сын Родольф.

— Родольф… не буду спорить. Это имя мне что-то напоминает. А все же…

— У тебя ведь есть родинка цвета кофе с молоком около правого локтя?

Тут уж Родольф не мог не признать своего отца. Они долго сжимали друг друга в объятиях, обмениваясь взволнованными речами.

— Дорогой сынок, — говорил отец, — какое счастье вновь увидеть тебя после восемнадцатилетней разлуки! Тебя так долго не было…

— Ах, отец! Я ведь знал, что ключ лежит под циновкой.

— Да, кстати о циновке: не вздумай проболтаться матери, что я пришел в три часа утра… Ей покажется странным, что партия в бильярд может так затянуться. Понимаешь, она повела твоих сестер на бал в супрефектуру, а я этим воспользовался, чтобы сыграть в манилью со старыми товарищами.