Юная леди Гот и призрак мышонка - Крис Ридделл

Крис Ридделл

Юная леди Гот и призрак мышонка

© Chris Riddell, 2012

© М. Визель, перевод на русский язык, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)

Посвящается Морвенне

Глава первая

Ада Гот села в своей кровати под балдахином на восьми столбиках и уставилась в чернильную темноту.

Опять!

Она схватила подсвечник и соскочила с кровати.

– Кто здесь? – шепнула она.

Ада была единственным ребёнком лорда Гота из Грянул-Гром-Холла, знаменитого разъезжающего поэта, и Парфенопы, прелестной канатоходки из Фессалоник. Лорд Гот повстречал её во время одного из своих путешествий и женился на ней. К несчастью, Ада лишилась матери ещё в младенчестве: Парфенопа погибла, упражняясь в своём ремесле на крыше Грянул-Гром-Холла во время грозы.

Лорд Гот никогда не распространялся о событиях той ужасной ночи. Вместо этого он осел в своём просторном доме и, запершись в кабинете, сочинял чрезвычайно пространные поэмы. А когда не занимался сочинительством, разъезжал на Пегасе (так он называл свой двухколёсный беговел), совершенствуясь в стрельбе из мушкета по парковым украшениям. Неудивительно, что в скором времени он снискал репутацию отъявленного сумасброда и опаснейшего врага садовых гномов.

С того несчастного происшествия лорд Гот вбил себе в голову, что детей должно быть хорошо слышно, но не видно. И поэтому настаивал, чтобы Ада надевала огромные громыхающие башмаки всякий раз, когда ей случалось отправляться в путь по проходам и переходам Грянул-Гром-Холла. Таким образом лорд Гот заблаговременно узнавал о её приближении и мог ускользнуть в свой кабинет, где его никто не смел побеспокоить.

Немудрено, что встречались они не часто. Порою девочке делалось от этого грустно, но она понимала его чувства. Раз в неделю они пили чай в большой галерее, и Ада замечала, что стоило им встретиться глазами, её отец менялся в лице. Вне всякого сомнения, она напоминала ему о жене, прекрасной канатоходке Парфенопе, и её ужасном конце. И неудивительно: зеленоглазая и чернокудрая Ада выглядела точь-в-точь как она (Ада знала об этом благодаря медальону с миниатюрой Парфенопы, доставшемуся ей по наследству).

– Кто здесь? – снова шепнула Ада, теперь уже погромче.

– Всего лишь я, – пропищал голосок из темноты.

Ада нашарила в темноте у кровати чёрные кожаные тапочки. В этих тапочках её мать ходила по канату. Они были ей немного великоваты, но чрезвычайно удобны, а главное – бесшумны. Ада надевала их, отправляясь исследовать Грянул-Гром-Холл. Она обожала такие вылазки, особенно по ночам, когда все спали. Потому что, хотя Ада и прожила здесь всю жизнь, Грянул-Гром-Холл был столь велик, что внутри главного здания и служебных флигелей оставалось ещё много неизведанного.

Ада ступила на вытертый турецкий ковёр, сжимая в руках свечу. Прямо перед ней, на вытертой заплате в центре ковра, виднелась маленькая бёлесая фигурка, прозрачная и переливающаяся.

Адины глаза широко распахнулись.

– Ты что, мышка? – воскликнула она.

Мышка немного померцала и испустила ещё один горестный вздох, завершившийся писком.

– Был когда-то мышкой, – ответила она, покачивая головой. – А теперь я призрак. Призрак мышки.

Такое старое и большое поместье, как Грянул-Гром-Холл, не могло, разумеется, обойтись без пары-тройки призраков. В большой галерее лунными ночами изредка являлась Белая монашка, в малой галерее порою проплывал Чёрный монах, а по перилам парадной лестницы в первый вторник каждого месяца съезжал Бежевый викарий. Все они что-то бормотали, стонали или, в случае викария, испускали высочайшие вопли, – но никто ничего толком не говорил. В отличие от этой мышки.

Ада уселась на турецкий ковёр по-турецки, поставив подсвечник рядом с собой.

– И давно ты стал призраком? – спросила она.

– Не думаю, – ответил призрак мышки. – Последнее, что я помню – как я крался по коридору в пыльной, заросшей паутиной части дома, где я раньше никогда не бывал.

В свете канделябра мышка переливалась.

– Я навещал землеройку в саду, а на обратном пути заблудился. У меня такая чудесная норка за плинтусом в кабинете твоего отца. Ну, то есть была норка…

Призрак остановился и ещё раз вздохнул. Потом сменил тему.

– Ты же его дочь, правильно? – сказал он, глядя снизу вверх на Аду. – Маленькая леди Гот. Та самая, что громыхает повсюду в огромных башмаках.

– Совершенно верно, – вежливо ответила Ада. – Меня зовут Ада. А вас как зовут?

– Зови меня Измаил. Так вот, я бежал по незнакомой части дома и вдруг учуял впереди прекраснейший аромат, струящийся по коридору. Я не мог устоять… я доверился моему трепещущему носу, и он привёл меня к этому сыру – жёлтому, с голубыми прожилками, и запахом… ах, этот запах носков конюха!

Измаил прикрыл глаза, вытянулся всем своим тельцем и затрепетал.

– Похоже, это был «Голубой громмер» [1], – заметила Ада.

Насколько Ада помнила, в кухонной кладовке действительно хранилось несколько головок этого сыра. Впрочем она не часто туда заглядывала. На кухне хозяйничала миссис У‘Бью – очень толстая, очень шумная и очень опасная – опаснее любого призрака. Всё своё время она тратила на изобретение новых рецептов и сохранение их в огромной поваренной книге, доводя при этом до слёз кухарок. Готовить эти блюда было чрезвычайно сложно – и есть зачастую тоже. Для завтрака и обеда требовалось по меньшей мере двадцать три разных ножа, вилок, ложек, а порой и больше. Но зато её желе из носорожьих ножек и запечённая морская выдра были, на радость посудомойке, любимыми блюдами лорда Гота. Ада же, признаться, предпочитала яйцо всмятку с тостами.

– «Голубой громмер»?.. Не знаю. Но пахло божественно. Я потянулся, чтобы ухватить, и тут… КЛАЦ!!! Всё вокруг потемнело.

Измаил всхлипнул.

– Следующее, что я помню – я белый, прозрачный, парю в воздухе и смотрю на себя самого, зажатого в страшной мышеловке.

– Какой ужас! – ахнула Ада.

– Вот-вот. Я не мог вынести этого зрелища, – мрачно сказал Измаил. – Так что я выплыл оттуда и отправился в твою комнату. Даже не знаю, почему. Почему-то меня сюда потянуло.

– Потому что я тебе помогу! – заявила Ада.

Правда, она пока не очень понимала, чем именно может помочь бедному Измаилу.

– Чем? – пожал плечами тот. – Разве только…

– Что?!

– Разве только ты сходишь со мной и заберёшь мышеловку. – Усы призрака затрепетали. – Чтобы какая-нибудь другая невинная мышка не попалась…

– Отлично!

Шагая на цыпочках в своих канатоходных тапочках, Ада отправилась за Измаилом. Они вышли из спальни, прошли коридор и по главной галерее двинулись в сторону парадной лестницы. Лунный свет сквозь высокие окна освещал развешанные по стенам портреты. От Белой монашки не было ни слуху ни духу, но Аде показалось, что портреты с интересом следят, как она крадётся мимо них.

Они прошли мимо первого лорда Гота, стриженного под горшок и с кружевным жабо. Мимо третьего лорда Гота с нарисованной мушкой. Мимо пятого лорда Гота в завитом напудренном парике и с объёмистым животом. Казалось, он был чем-то недоволен.

– Сюда, – сказал Измаил, соскальзывая вдоль лестницы.

Ада огляделась. Бежевого викария вроде нигде не было видно, и тогда она уселась на перила и съехала вниз с лихим «вжик!».

Измаил ждал её у подножья лестницы.

– Коридор был где-то там, – сказал он, указывая в темноту.

Ада почувствовала, как в желудке у неё что-то затрепетало.

– Заброшенное крыло! – прошептала она.

Дом Готов был огромен. В нём имелись восточное крыло, центральный зал, накрытый величественным куполом, западное крыло и, позади дома, старейшая часть Грянул-Гром-Холла – заброшенное крыло.