Ну и жизнь! Автобиография - Эдвард Лукас

Ну и жизнь! Автобиография

© A. Sherman, перевод, примечания, 2012

© Salamandra P.V.V., состав, оформление, 2012

ПРЕДИСЛОВИЕ

То, что означают приключения для искателя приключений, для романтика означает романтика. Пусть кто-то, просматривая страницы Генерального каталога Whiteley's, найдет там только факты и цены; глазам другого предстанет то, что, как нам думается, нашли в каталоге мы — глубокая и трогательная человеческая драма.

Э. В. Л.

Д. М.

Глава I

ДЕТСТВО

Я был рожден почти в самом конце года.

Усадьба, где я родился, располагалась в уединенном уголке Чилтерн-Хиллс[1][2]. Говорят, здесь однажды ночевала королева Елизавета.

Отец мой был человеком гостеприимным,

и держал сигары на любой вкус.

Не обладая физической крепостью, он волей-неволей стал великим путешественником, и моя милая мать любила отслеживать его передвижения по свету при посредстве забавного старинного глобуса, что украшал библиотеку.

То был идеальный союз. Они любили друг друга с тех пор, как мать моя носила коротенькие платьица.

К нашему дому примыкал чудесный участок, а сад представлял собою сцену дикого величия.

Два лебедя — английский и австралийский — всегда плавали по озеру.

Наш главный лесник — добрый малый! — заботился о том, чтобы птиц было вдоволь.

Отец был не только прекрасным стрелком.

но и охотником и после долгого дня, проведенного с гончими, нередко возвращался домой усталый, но торжествующий, увешанный лисьими хвостами.

Первое воспоминание — я лежу в колыбельке и размышляю, обречен ли я судьбою на ложь[3].

Я любил Грегсон больше всех прочих нянюшек.

Она была дочерью бедного разорившегося кларнетиста, но оставалась настоящей леди, несмотря на одежды служанки.

Все были добры ко мне. Наш садовник-голландец восхищался мною, и я был первым любимчиком нашей старой экономки.

Но счастливейшие часы проводил я с дочуркой нашего соседа сэра Истона Веста[4]. Она была прелестным ребенком, и я по-мальчишески старался привлечь ее внимание.

Ее родители жили в поместье эпохи Тюдоров, которое, по слухам, облюбовали привидения.

Согласно легенде, что шепотом передавали друг другу обитатели дома и жители деревни, не успевали часы пробить полночь,

как появлялся безголовый призрак, медленно шествующий по озаренному лунным светом холлу.

Бедняжка Белинда, припадки совсем измучили ее.

Не знаю, где она теперь, однако вспоминаю, что она стала музыкантом. Я был на ее первом концерте. Концерт увенчался грандиозным триумфом. Громадная аудитория вскочила на ноги, вызывая исполнительницу на бис.

Я пропускаю заурядные события детства, как-то похищение меня цыганами, или первый визит к дантисту, и перехожу к жизни в подготовительной школе, куда я отправился, дабы решить, должно ли мне служить своей стране в армии либо же во флоте.

Глава II

ШКОЛЬНЫЕ ДНИ

ШКОЛЬНЫЕ ДНИ! Кто назовет время счастливей? Меня отправили в школу д-ра Боди[5] в Западном Кенсингтоне.

Название значилось на двери — «Драйбург». Ошибки быть не могло.

Страдая годами от болезни почек, д-р Боди отличался могучим телосложением и большим мастерством во всех видах спорта на открытом воздухе.

Он был женат на швейцарке, даме не менее активной, нежели он сам, вместе с которой удерживал чемпионский титул по игре в тетербол.

Снисходительный и великодушный учитель, д-р Води часто водил нас в Хрустальный дворец[6] или в зоопарк.

Мы особенно любили играть в чехарду.

Я был тогда привлекательным мальчиком четырнадцати лет.

Среди моих школьных товарищей попадались отличные ребята, главным образом из семей аристократов и священнослужителей.

Самым близким моим другом был Евстафий Блик-Везер[7], с которым я частенько проводил школьные каникулы; а бельмом на глазу являлся достопочт. Гарольд Крамптон, каковой на протяжении первых трех месяцев в школе превращал мою жизнь в совершеннейший ад.

Его отец был образованным и интересным человеком, обладавшим, увы, лишь одним и отнюдь не редким недостатком.

Они жили в красивом доме, укрытом холмами Суррея.

Мы оба обожали мать семейства.

Несмотря на это соперничество, мы были друзьями и остались ими в университетские годы, давно покинув школу д-ра Боди.

Евстафий был блистателен во всех отношениях. Великолепный рыболов и меткий стрелок, он редко сбивал птиц поодиночке.

Только однажды (припоминаю) он промахнулся по дичи. Он стрелял снова и снова, но птица по-прежнему сидела на месте.

Бедный Евстафий! роковое стремление к полюсу охватило его, и теперь он лежит в безмолвной могиле под арктической звездой.

Но вернемся к моей истории. В восемнадцать лет я закончил школу и поступил в Оксфорд, а в двадцать два стал прожигателем жизни с ключом от собственной квартиры в кармане.

Глава III

ЛОНДОН В ДАВНИЕ ДНИ

Я ПОГРУЗИЛСЯ в вихрь светских развлечений и, естественно, свел знакомство со многими людьми, тем паче что все еще был холост.

Например, леди Мейфейр, нынешнюю королеву общества, я помню маленькой, едва начавшей ходить девочкой; бывало, она забиралась ко мне на колени.

Я близко знал Монти Уотерспуна, чемпиона по игре в пирамидку среди любителей.

Монти был сорвиголова старой школы. Помню, какую шумиху он вызвал, проехав на пари от Гардс-клуба до самого Харлингема в хэнсоме без вожжей.[8]

Конец его был трагичен. Его отравила жена. Она тщательно прополоскала бокал и считала, что смыла все следы яда; но Закон ей не удалось обмануть.

При вскрытии обнаружились безошибочные признаки смертоносного снадобья.

Вспоминаю графа Креветт; тот никогда не вылезал из бриджей для верховой езды — истинный кентавр.

Именно лорд Креветт выиграл Дерби[9] верхом на «Салатовых днях».

Эксцентричный сэр Уильям Гузпельт[10] также был моим другом. В числе прочих странностей водилась за ним и такая: он очень любил принимать ванну из патоки.

Уши у сэра Уильяма были огромные, и ему приходилось носить шляпу на завязках, чтобы она не слетела. Благодаря этому обстоятельству он приобрел незавидную репутацию человека, не отличающегося вежливостью в общении с женщинами.

Его жена, милая леди Гузпельт, страдала хронической инвалидностью и жила на очаровательной маленькой villegiatura в Борнмуте.[11]

Прелестная усадьба сэра Уильяма сгорела дотла, если правильно припоминаю, 23-го сентября.

Дали сигнал тревоги, но лошадей раздобыть было негде, и пожарная команда застряла.

В те времена заметен был в обществе и сэр Генри Пунт, Он и его жена (красивая женщина) были, я полагаю, самыми завзятыми игроками, каких только видел мир.

Леди Пунт, в числе немногих светских дам, получила королевское пособие на рождение тройни, и я часто видел, как ее обворожительное потомство резвится в мраморном бассейне: их парк располагался по соседству с моим.

Сэр Генри (умер он лишь в минувшем году) любил выращивать грибы для праздников урожая.

Граф Пудси,[12] невзирая на свое богатство, обладал скаредным характером. Он также был, в некотором смысле, клептоманом, и после его смерти была найдена поистине выдающаяся коллекция зонтиков, которые он в свое время похитил с клубной стойки.

Как-то раз его застали врасплох, когда он вздумал припрятать часы одного из гостей.