Чайная роза - Дженнифер Доннелли

Дженнифер Доннелли

Чайная роза

Дугласу, моему дорогому голубоглазому мальчику

В глубине корней каждого цветка хранится свет.

Пролог

Лондон, август 1888 года

Уайтчеплская проститутка Полли Николс испытывала горячую благодарность к джину. Джин помогал ей. Заботился о ней. Избавлял от чувства голода и ломоты в костях. Лечил испорченные зубы и притуплял режущую боль, которую она испытывала при каждом мочеиспускании. Успокаивал. Снимал тревогу. И позволял чувствовать себя лучше всех на свете.

Пьяно покачиваясь в темном переулке, она поднесла к губам бутылку и сделала глоток. Алкоголь жег как огонь. Она закашлялась, разжала руку и выругалась, когда бутылка разбилась вдребезги.

Вдалеке дважды пробили часы церкви Христа, но раскатистое эхо быстро утонуло в сгущавшемся тумане. Полли сунула руку в карман пальто и нащупала несколько монет. Два часа назад она сидела в кухне ночлежки на Троул-стрит без гроша в кармане. Там ее засек служащий хозяина, потребовал свои четыре пенса, а когда она не смогла заплатить, стал гнать на улицу. Полли начала кричать, ругаться и велела сохранить за ней койку. Он получит свои деньги. За день она заработает и пропьет в три раза больше.

— И я их заработала, ублюдок, — пробормотала она. — Что я говорила? Получишь ты свои вшивые четыре пенса и пинок под зад в придачу.

Она нашла свои деньги и джин в штанах одинокого пьяницы, выписывавшего кренделя на Уайтчепл-роуд. Его пришлось слегка расшевелить. Сорок два года красоты женщине не прибавляют. Плюс отсутствие двух передних зубов, а вместо носа — свиной пятачок с расплющенной переносицей боксера. Но пышная упругая грудь сделала свое дело; один взгляд на нее заставил клиента решиться. Правда, для начала Полли потребовалось приложиться к его бутылке; она знала, что глоток джина притупит боль в горле и отобьет запах пива и лука, которым разило от пьяницы. Выпив, Полли расстегнула лифчик, а когда мужчина ухватился за ее грудь, сунула бутылку к себе в карман. Он двигался медленно и неловко, и Полли с облегчением перевела дух, когда клиент наконец отстранился и заковылял дальше.

«О боже, нет ничего лучше джина», — с улыбкой подумала женщина, радуясь своей удаче. Чувствовать в руках вес бутылки, прижиматься губами к стеклянному горлышку, ощущать, как по гортани течет обжигающая жидкость… Ничто не может с этим сравниться. К тому же бутылка была почти полной. Глоток на три пенни — не в счет. Но когда Полли поняла, что захочет еще, ее улыбка потускнела. Она пила весь день и знала, что будет, когда действие алкоголя закончится. Тошнота, дрожь, а самое худшее — видения. Жуткие рожи, которые скалились и ухмылялись ей из трещин в стенах ночлежки.

Полли облизала правую ладонь и пригладила волосы. Потом занялась лифчиком; пальцы неловко возились с грязными тесемками, завязывая узел. С трудом застегнув блузку, она выбралась из переулка и пошла по Бакс-роу, напевая себе под нос хриплым, пропитым голосом:

Лекарства нет от невезения,Судьба то плачет, то смеется.Кто ищет сам себе спасение,Тому удача улыбнется…

На углу Бакс-роу и Брэди-стрит Полли внезапно остановилась. В глазах зарябило. В ушах раздался странный низкий звон, похожий на жужжание насекомого.

— Вот что делает с людьми спиртное, — пробормотала она и вытянула руки вперед. Пальцы дрожали. Женщина застегнула верхнюю пуговицу пальто, опустила голову, прибавила шагу, мечтая о новом глотке джина, и чуть не столкнулась с человеком, стоявшим в нескольких футах от нее.

— Тьфу, чтоб тебе! — воскликнула она. — Откуда ты взялся?

Мужчина посмотрел на нее.

— Ну что, пошли? — спросил он.

— Нет, начальник, не пойду. Я не в том состоянии. Спокойной ночи.

Она хотела уйти, но мужчина схватил ее за запястье. Полли повернулась к нему, занесла свободную руку и только тут увидела шиллинг, зажатый между большим и указательным пальцем незнакомца.

— Ну, это совсем другое дело, правда? — сказала она. Этот шиллинг плюс четыре уже заработанных пенса позволят ей не только купить бутылку, но и оплатить три дня пребывания в ночлежке. Чувствовала себя Полли скверно, но соблазн был слишком велик.

Полли и ее клиент молча возвращались туда, откуда она только что пришла, оставляя позади полуразрушенные домики и высокие кирпичные склады. Походка у мужчины была решительная, и Полли с трудом поспевала за ним. Подняв взгляд, она заметила, что клиент хорошо одет. Может быть, даже при часах. Когда придет время, нужно будет порыться в его карманах… Клиент резко остановился в конце Бакс-роу, у дверей конюшни.

— Не здесь, — сморщив нос, возразила Полли. — В мастерской металлоремонта… чуть подальше…

— Нет, здесь, — ответил мужчина, протолкнув ее через два листа ржавого железа, скрепленных цепочкой и амбарным замком; эти листы заменяли конюшне дверь.

В сгустившейся темноте лицо незнакомца странно засияло; мертвенная бледность подчеркивала холодные черные глаза. Заглянув в них, Полли почувствовала приступ тошноты. «О боже, — молча взмолилась она, — только не здесь. И не сейчас. Это ведь целый шиллинг…» Она заставила себя дышать глубже, надеясь, что тошнота пройдет. При этом женщина ощутила сладковатый запах макассарского масла и чего-то еще… чего же? Чая. Чая, черт бы его побрал.

— Ну что, приступим? — Полли подняла юбки, с опаской глядя на клиента.

Глаза мужчины блестели, как пруды черного масла.

— Грязная сука, — сказал он.

— Лапочка, не надо про грязь. Я слегка тороплюсь. Тебе помочь? Полли потянулась к нему, но мужчина отбросил ее руку в сторону.

— Ты действительно думала, что сможешь спрятаться от меня?

— Эй, что ты собираешься… — Фраза осталась неоконченной. Мужчина без предупреждения схватил Полли за горло и прижал к двери. — Отстань! — отбиваясь, крикнула она. — Отпусти!

Его хватка усилилась.

— Ты бросила нас. — В глазах незнакомца засверкала ненависть. — Бросила на съедение крысам.

— Пожалуйста! — хрипло взмолилась Полли. — Пожалуйста, не трогайте меня. Клянусь, я не знаю никаких крыс… Я…

— Лжешь!

Полли не заметила, откуда взялся нож. Когда клинок вонзился в ее живот и повернулся, она и вскрикнуть не успела. Только непонимающим взглядом посмотрела на лезвие и широко открыла рот. Потом медленно и осторожно приложила к ране пальцы, тут же ставшие багровыми.

Она подняла глаза и издала душераздирающий визг, увидев лицо сумасшедшего. Он поднял нож и ударил женщину в горло. Колени Полли подогнулись, на нее со всех сторон опустилась темнота, окутала и потащила а плотный удушливый туман, который был глубже Темзы, чернее лондонской ночи и всасывал ее душу, как водоворот.

Часть первая

Глава первая

Запах ломких черных листьев индийского чая был опьяняющим. Он тянулся от шестиэтажной пристани Оливера на северном берегу Темзы до самой Старой лестницы — пролета каменных ступенек, соединявшего берег с извилистой, мощенной булыжником Хай-стрит района Уоппинг. Аромат чая перебивал все остальные — кислую вонь глины, соленый запах реки и смесь теплых ароматов корицы, перца и мускатного ореха со складов специй.

Фиона Финнеган закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— «Ассам», — сказала она самой себе. — Для «Дарджилинга» слишком крепко, для «Дуэрса» — слишком богато.

Мистер Минтон, мастер фабрики Бертона, говорил, что на чай у нее нюх. Он любил проверять девушку, поднося ей под нос пригоршню листьев и заставляя называть сорт. Она всегда угадывала.

Нюх на чай… Возможно. А вот руки на чай — наверняка. Фиона открыла глаза и посмотрела на свои натруженные руки с костяшками и ногтями, потемневшими от чайной пыли. Эта пыль была повсюду. В ее волосах. В ушах. Под воротником. Она вытерла въевшуюся грязь подолом юбки и вздохнула. Ей впервые представилась возможность присесть. Рабочий день начался в шесть тридцать утра, когда девушка вышла из светлой материнской кухни на темные улицы Уайтчепла.

На чайную фабрику она пришла в шесть сорок пять. У дверей ее встретил мистер Минтон и отправил готовить полуфунтовые жестяные баночки для других упаковщиц. Баночек должно было хватить на ближайший час. Накануне составители смесей, работавшие на верхних этажах фабрики, смешали две тонны «Эрл Грея», которые нужно было упаковать к полудню. За пять часов пятидесяти пяти девушкам предстояло наполнить восемь тысяч баночек. На одну баночку приходилось около двух минут. Но мистер Минтон считал, что две минуты — это слишком много. Поэтому он стоял за спиной каждой девушки по очереди, засекал время, стыдил, ругал и торопил. Все ради того, чтобы сэкономить на каждой баночке с чаем несколько секунд.