Неправильная женщина - Светлана Демидова

Светлана Демидова

Неправильная женщина

1975 год

Лана Кондратенко, прехорошенькая сероглазая шатенка шестнадцати с половиной лет отроду, в некотором сомнении еще раз оглядела свою подругу Таньку Ермакову, а потом все же сказала, слегка растягивая слова:

– Он на тебя все время смотрит.

Лана всегда несколько тянула гласные. Она не жеманилась и не кокетничала. Просто у нее была такая манера. Те, кто хорошо относился к Лане, считали это ее милой особенностью. Другие, которых, прямо сказать, имелось гораздо больше, находили такой выговор вульгарным и претенциозным. Лане было все равно. Она не замечала за своей речью никаких особенностей. Танька тоже ничего не замечала или же привыкла, а потому не обращала на эти особенности внимания.

– Кто смотрит? – спросила она.

– Юра Майоров из десятого «А»!

– Да ла-а-адно… – протянула Танька в Ланином стиле, хотя обычно в отличие от подруги говорила самой настоящей скороговоркой.

– Точно! – Лана для пущей убедительности сильно тряхнула кудрявой головой. – Я давно за этими его взглядами наблюдаю.

Танька отставила в сторону стакан с компотом из сухофруктов и посмотрела в сторону соседнего стола, за которым обедали ребята из десятого «А». Юра Майоров был очень хорош собой: высок, широкоплеч, с длинными волнистыми, как у принца из сказки, волосами и ярко-голубыми глазами, а потому Танька сложила губы трубочкой, довольно громко выдула через нее воздух и еще раз протянула:

– Да ла-а-а-адно… – После этого она еще раз оглядела Юру и, опять взявшись за недопитый компот, с огорчением констатировала: – Разыгрываешь!

– Нет же! – Лана наклонилась к самому уху подруги и горячо зашептала: – Ты ему нравишься, и это совершенно очевидно! Я пыталась поймать его взгляд, но он на меня даже не реагирует! А раз смотрит в нашу сторону и не на меня, то, как ты думаешь, на кого?!

– На кого? – севшим скрипучим голосом глупо спросила совершенно растерявшаяся Ермакова.

– Ну даешь! – возмутилась Лана, отобрала у подруги компот, стукнула стаканом об стол, поднялась и за руку потащила ее из столовой. Танька послушно поплелась за ней, без конца оборачиваясь и глядя то с большим сожалением на недоеденные абрикосы, призывно оранжевевшие сквозь граненые бока стакана, то с большой надеждой – на Майорова, который почему-то не отрывал взгляда от тарелки с холодным борщом.

Когда подруги уселись на широкий подоконник в рекреации у кабинета литературы, Танька сказала:

– Этот твой Майоров смотрел только на свой борщ! Будто с голодного острова приехал…

– Правильно! Смотрел на борщ! – ничуть не смутилась Лана. – Наверняка проголодался, ведь сейчас шестой урок начнется! Но это не главное! Главное в том, что он понял: я заметила, как часто он на тебя смотрит, и смутился! Вот!

Чувствовалось, что Таньке очень хочется в третий раз с сомнением протянуть «да ла-а-адно», но она, видимо, поняла, что это будет перебор, а потому сказала:

– Ну… допустим… И что теперь с этим делать?

– Вот! Наконец-то слышу разумные слова! Раз парень смущается, думаю, тебе нужно начать действовать самой!

– Как это самой? – испугалась Танька, и ее щеки мгновенно из нежно-розовых сделались бордовыми.

– А так: возьми да и пригласи его погулять! – самым решительным образом предложила Лана.

– Совсем с ума сошла, да?! Как это я его приглашу?! Что он обо мне подумает?!

– Да он только обрадуется! Вот представь: сидит он сейчас над своим борщом и думает, как бы к Танечке подвалить… сомневается, мучается, а тут вдруг раз – и все оказывается решенным как бы само собой, остается только согласиться пойти с тобой гулять!

– Ну, ты вообще! – возмутилась Танька. – Не стану я его приглашать! Да я никогда в жизни не смогу этого сделать!

Лана закусила губу от огорчения. План мог сорваться. Допустить это нельзя. Надо идти ва-банк, и она пошла:

– Раз Юрка тебе нравится, значит, сможешь! Ломай стереотипы, и все получится!

Конечно, Танька могла сказать: «А с чего ты взяла, что он мне нравится?» Тогда пришлось бы срочно убеждать ее в том, что Майоров, вне всяких сомнений, ей нравится, и уже давно. Но потерявшая всякую ориентацию Ермакова только ловила ртом воздух, будто при кислородном голодании, и ничего не могла вымолвить. Лана решила ковать железо, пока горячо.

– Не обязательно действовать так примитивно, – сказала она. – Можно, например, узнать Юркин номер телефона и позвонить. А там за разговором… то да се… договоришься и о свидании. Если поведешь себя умно, он даже не догадается, что ты его пригласила. Подумает, что сам!

– Это как же? – прошептала сокрушенная железной логикой подруги Ермакова.

Лана хотела начать просветительскую работу, но как раз в это время прозвенел звонок, и пришлось идти на урок. Вообще-то Лана любила литературу, но в этот день метания героев классических произведений показались ей смешными и мелкими по сравнению с собственными мучительными переживаниями. Вовсе не Таньке, а ей самой безумно нравился Юра Майоров из параллельного класса, который в ее сторону почему-то никогда не смотрел. Все остальные парни смотрели, пытались ухаживать и предлагать всяческие отношения, а он – никогда. При этом Лана видела, что дело вовсе не в смущении молодого человека, который очень хочет, но не знает, с какой стороны подъехать к понравившейся девушке. Майорову она не нравится. Он ее не замечает. Проходит, будто мимо стенда с успеваемостью или планом эвакуации школы при пожаре. А Лана при встрече с ним болезненно вздрагивала, сердце ее стучало так, будто намеревалось пробить насквозь грудную клетку, чтобы вылететь в астрал. Лана мечтала об этом молодом человеке по ночам, подолгу не могла заснуть, потом забывалась тревожным поверхностным сном и просыпалась разбитой, с тяжелой головой и синяками под глазами. Девушка понимала, что так недалеко и до нервной горячки, а потому решила действовать. Несмотря на советы, щедро раздаваемые Таньке, сама Лана не могла первой обратиться к Майорову и признаться в своих чувствах. Что-то в этом было унизительное. То, что вполне могло сгодиться для простушки Ермаковой, ей, Лане, никак не пристало. Сегодня очередной полубессонной ночью в голове наконец созрел довольно сложный план привлечения интереса Юры Майорова к собственной персоне. Да, к собственной, а вовсе не к ермаковской! Танька ей нужна всего лишь как инструмент… Нет, скорее как липкая лента, в которой вязнут лапки бестолковых мух.

Вспомнив свои утренние размышления на предмет Таньки, липкой ленты и мух, Лана смутилась и даже бросила быстрый взгляд на подругу, будто та могла читать ее мысли, и довольно улыбнулась. Пока все шло точно по разработанному плану. На лице Ермаковой застыло мечтательное выражение. Было совершенно очевидно, что она думает о Майорове. Если Таньку сейчас вызовут к доске, она даже не сообразит, с чем и зачем к ней пристают. Впрочем, и она, Лана, тоже далека от того, о чем вещает литераторша Мария Константиновна.