Московская ведьма - Владислав Кетат

Владислав Кетат

Московская ведьма

1. Большой город

Троллейбус вырвало пешеходами. Удачно приземлившись итальянскими сапогами в снежную чавкотню, Марина брезгливо, но твёрдо зацокала к метро. Несвежий ветер кусал лицо и кошмарил причёску; сверху грязной тряпкой болталось драное московское небо.

На финишной прямой Марину неспортивно пихнули в бок – сутулый крепыш в кепке цвета диванной обивки. Не испоганить пальто помог подвернувшийся слева крепкий дедок: высокая для девушки Марина обрушилась на того сверху.

– Дочка, ты чего? – опешил дед.

«Ну почему всё так?» – после извинений спросила Марина у высших сил, но ответа не услышала. Видимо, его заглушила отъезжавшая от остановки беременная «Газель».

Метро замазало очки белым. Марина сдвинула их на нос – мир сразу стал расплывчатым и мягким.

– Так даже лучше, – произнесла она вслух, аккуратно вступая по грязным и скользким ступенькам в утренний ад имени В.И. Ленина.

У турникета к ней сзади пристроился восточный мужчина с вонючим дыханьем. Марина сильнее прижала к себе сумку и сделала вид, что ничего не произошло.

Биомасса легко засосала Марину в вагон, протащила вглубь и прижала к поручню у схемы. Дёрнуло. И Марина, обвив поручень руками, словно черенок метлы, полетела по тоннелю с севера на юг.

«Войковская» – кошмар, «Сокол» – ничего себе, «Аэропорт» – стильно, «Маяковская» – красиво, но надоело…

После «Белорусской» народ немного схлынул, и по вагону начало мотыляться вырвавшееся из чьего-то китайского пуховика маленькое увечное пёрышко.

«Это же я», – удивлённо подумала Марина.

Сделав несколько конвульсивных пируэтов, пёрышко осело на шапке похмельного хмыря с сальными глазками.

«Да, точно я», – подумала Марина и стала пробираться к выходу.

До дверей оставалась всего одна, но очень широкая спина. Марина встала за, уставившись на серебряные волоски, которыми, словно люрексом, искрилась чёрная шевелюра.

– Вы выходите? – крикнула она, когда пейзаж за окном изменился с тёмного на светлый.

Мужик обернулся – по Марине скользнул наглый взгляд чуть раскосых светло-серых зенок.

– А я в тебя ещё не входил! – заржал мужик, демонстрируя гниленькие зубки.

«Весело же день начинается», – подумала Марина, кое-как сбоку преодолевая похабника.

Рабочий день с порога затянул Марину в круговерть офисного идиотизма. Не успела она толком нарисовать себе лицо, как была обругана начальством, послана подальше коллегами и, разумеется, по дужки очков завалена той самой бесполезной работой, которой занята нынче большая часть населения нашей родины.

Через час концепция поменялась, и Марине дали другое задание, прямо противоположное первоначальному, а ещё через час – третье, вообще не имевшее ничего общего с первыми двумя. Марина лишь пожала плечами: она четыре года работала в большой фирме по торговле всем, и поэтому не удивлялась ничему. Как и все, она тянула свою лямку с лошадиной безропотностью и упорством, достойным, безусловно, лучшего применения.

Возможность немного отдышаться представилась лишь к обеду. В большой переговорной, куда под страхом депремирования был согнан и для верности заперт снаружи почти весь её департамент, вот-вот должно было начаться священнодейство – ежегодный инструктаж по электробезопасности. Забившаяся в самый дальний угол Марина решила вздремнуть, и уже прикрыла уставшие от компьютера глаза, но тут чей-то палец ткнул её под ребро:

– Марин, глянь, какой красавец!

Марина открыла один глаз.

В дверном проёме стоял, по-видимому, виновник торжества – приглашённый инструктор по технике безопасности. Он был лыс, как бритый бильярдный шар, мал ростом и немного крив в нижних конечностях. Маленькие широко посаженные глаза не выражали ничего. На уровне причинного места пришелец держал большую кожаную папку, что даже начинающему фрейдисту рассказало бы о многом.

– Жемчужина генофонда, – прокомментировала хозяйка разбудившего Марину пальца – Алла из «логистики».

Марина мелко затряслась и закрыла лицо служебной инструкцией.

– Что бы вы ни думали о наших занятиях, – с порога заявил гость, – прошу отнестись к тому, что я буду говорить, очень серьёзно. За каждым пунктом инструкции по технике электробезопасности стоят кучи трупов!

– Лежат, – буркнула Алла негромко, но внятно.

Инструктор осёкся:

– Что, простите?

– Кучи трупов обычно лежат, – объяснила Алла чуть громче.

Справа и слева от неё захихикали девки из бухгалтерии, Марина снова закрылась инструкцией. Теперь о сне не могло быть и речи.

А вот инструктору стало не до смеха – со своего места Марина видела, как его лысая голова покрылась испариной.

– Замечание принимается, – холодно проговорил он. – Скажем по-другому: инструкция по технике электробезопасности написана кровью!

– Вампирская сага? – уточнил кто-то справа.

Глаза инструктора, кажется, разошлись ещё шире.

– Никакая это не сага, – процедил он, вынимая из папки какую-то бумагу и потрясая ею над лысой головой, – а инструкция по технике безопасности! И написана она кровью!

– Юмора – ноль, – тихо подытожила Алла. – Сто пудов, бывший вояка. Был у меня такой, сам себе говорил «Отставить!»

– Отставить! – сказал сам себе инструктор, видимо, поняв, что достал из папки не ту бумажку.

Когда аудитория немного успокоилась, инструктор, наконец, начал. Предельно нудно излагал он свою истину в последней инстанции, из которой Марине запомнилось только, что: «…люди с сухим и чистым телом, а также в трезвом состоянии, имеют большую сопротивляемость электрическому току».

– Так, бабы, бросаем бухать, моемся, вытираемся, и – на оголённые провода! – тут же суммировала Алла.

Отреагировать на шутку Марина не успела, поскольку сзади слева от неё раздался звук, от которого подпрыгнули все, кто был в переговорной. Это изволила чихнуть Янина Павловна Розлова – беззлобная Маринина коллега пенсионного возраста. В следующий момент с инструктора впору было писать картину «Близкий разрыв».

– Можно потише? – робко попросил он, придя в себя.

– Прошу прощения, молодой человек, – разлилось по переговорной густое контральто, – это последняя доступная мне форма оргазма. Ничего не могу с собой поделать.

Остаток инструктажа оказался сорванным. Точнее, формально он был проведён окрасившимся в пурпурный цвет инструктором, но фактически всё свелось к его невнятному бормотанию над трясущимися телами хихикающих тёток.

Марина вышла из переговорной в приподнятом настроении. Наступило время обеда, и ей очень захотелось съесть что-нибудь сладкое и вредное. Словно кинжал из ножен выхватила она из чехла мобилу и набрала номер той, которая бы никогда не отказалась составить ей компанию в любом преступлении перед фигурой.

В ближайшей к Марининой работе «Шоколаднице» оказалось сильно накурено: не работала вентиляция. Официантки среднеазиатских национальностей медленно плавали по залу, разгоняя дым. Залезшая в кресло с ногами Марина увеличивала задымлённость и внимала своей самой старой во всех смыслах подруге Жанне.

– Зимой на Болшевский рынок надо ходить к закрытию, часам к четырём, – заговорщицки поведала та, – тогда и народу поменьше, и продавцы посговорчивее… я так себе дублёнку в прошлом году отсосала: три косаря сэкономила, это тебе не комар чихнул…

Марина кивнула и даже улыбнулась. Ей было, в общем-то, наплевать и на Жаннину дублёнку, и на весь Болшевский рынок, на котором, кстати, она ни разу в жизни не была и бывать не собиралась…

«Зачем же я сюда пришла?» – спросила она себя. И сама же ответила: «Чтобы поесть тортик. Одной-то скучно…»

Маленькая блестящая вилка отломила кусочек кофейного цвета и отправила Марине в рот. Ожидаемого вкуса тирамису, этого «оргазма после сорока», не последовало.

«А тирамису-то – говно», – устало подумала Марина и положила вилку на салфетку рядом.

Тёмные глаза Жанны упёрлись в неё двустволкой:

– Ну, мать, колись, что у тебя с Игорьком?

– С Игорьком? – переспросила Марина. – С каким Игорьком? А, с Игорьком…

В табачном дыму появился и тут же растаял образ её последней ошибки – некоего Игоря Бобкова, лысоватого хама из Люберец. На мгновение Марина почувствовала запах его лосьона после бритья, который, вкупе со сжатыми воспоминаниями о постельном, предпостельном и постпостельном, заставил её поморщиться и подёрнуть плечами.

От удивления рот Жанны отрылся так широко, что стали видны коронки на зубах мудрости:

– Что, так плохо?

Марина кивнула.

– Расскажи!

Марине совершенно не хотелось о нём вспоминать, и тем более рассказывать, поэтому она отправила в рот ещё один кусок говённого тирамису и стала сосредоточенно жевать.

– Не хочешь говорить, ну и ладно. – Жанна облизала жирные губы. – Тогда я тебе о Марголине расскажу. Помнишь такого?