Квест. Tutorial - Борис Акунин

Борис Акунин

КВЕСТ

Самый богатый человек всех времен

стоял у окна кабинета, находящегося на самой вершине самого высокого здания в мире и смотрел на самый главный город планеты, раскинувшийся внизу.

Биография Дж. П. Ротвеллера была известна любому гражданину США — идеальный образец того, как можно осуществить американскую мечту и правильно распорядиться ее плодами.

В «Иллюстрированной энциклопедии маленького американца» (том «Наши великие соотечественники») о мистере Ротвеллере была помещена восторженная статья.

Сколько же ему лет? — прикинул Гальтон, когда старик обернулся. За девяносто. Должно быть, интересно жить так долго, да еще во времена, когда мир стремительно меняется. Многое, что показалось бы родителям Джей-Пи сказкой Шехерезады, для их отпрыска стало повседневной реальностью: автомобили, аэропланы, радиоволны, да и сам этот небоскреб, на окна которого как раз наползало ленивое облако. О чем думал хозяин кабинета, глядя сверху вниз на столицу современного мира? Быть может, вспоминал другой Нью-Йорк, двух-трехэтажный, булыжный, лошадиный, в окаеме деревянных мачт вдоль пирсов Гудзона и Ист-ривер?

Однако, что помнил древний старик, а что предпочел забыть, да и сам ход его мыслей были для Гальтона тайной за семью печатями. Сухое, в глубоких складках лицо магната показалось молодому доктору абсолютно непроницаемым. Автор слащавой статейки из детской энциклопедии не соврал: здоровье у долгожителя было завидное. От всей его фигуры веяло закаленностью векового дерева — наполовину высохшего, но еще полного жизни. И, как два свежих листка на фоне тусклой коры, — зеленоватые глаза, рассматривавшие посетителя с нестарческой зоркостью. Можно было не сомневаться, что уж для этого-то взгляда мысли тридцатилетнего мальчишки никакая не тайна.

И хозяин, и приглашенный стояли, глядя друг на друга. После первого почтительного приветствия Норд ничего не говорил и не двигался — инициатива должна была исходить от старшего. Пауза тянулась, тянулась, сделалась невыносимо длинной. Но мистеру Ротвеллеру она, кажется, не была в тягость. Вероятно, он существовал в каком-то собственном масштабе времени, отличном от общепринятого.

Минут, наверное, через пять или даже шесть древнее дерево наконец качнуло веткой — Джей-Пи показал гостю на стул.

Сели.

— Вы желаете знать, из-за чего я вас вызвал, — сказал миллиардер. Пожевал морщинистыми губами. — Из-за вашей статьи о гениальности.

И умолк, давая собеседнику возможность ответить.

Но теперь запастись терпением пришлось уже мистеру Ротвеллеру.

Гальтон не сразу сообразил, о какой статье речь. А когда сообразил, ужасно удивился и не сразу нашелся что сказать.

Статья была написана еще в студенческие годы, для университетского журнала, и, строго говоря, посвящалась не гениальности, а столетию со дня рождения сэра Френсиса Гальтона — ученого мужа, очень известного в девятнадцатом веке и несколько подзабытого в двадцатом. Этот легендарный полимат, то есть человек разнообразных увлечений и талантов, был антропологом, изобретателем, метеорологом, географом, основоположником современной генетики и светилом еще в дюжине областей. Именно в его честь доктор Лоренс Норд, боготворивший великого англичанина, назвал своего единственного сына.

Первоначально юный Гальтон взялся за юбилейную статью, чтобы сделать отцу приятное, но в процессе подготовки увлекся спорной теорией сэра Френсиса о наследственной гениальности, вцепился в эту концепцию, как зубастый щенок в войлочную туфлю, и разодрал ее в клочья. Норд-старший обиделся за своего кумира и потом целых полгода с сыном не разговаривал.

Еще не окончательно поверив, что его вызвали Наверх не по поводу Новой Гвинеи и охотников за головами, молодой человек позволил себе переспросить:

— Вы имеете в виду мой разбор гальтоновских работ «Наследование таланта» и «Исследования человеческих способностей»?

Древо качнуло седой кроной.

— Но это было восемь лет назад!

Ротвеллер снова наклонил голову.

— Именно после той публикации я распорядился пригласить вас на работу в Институт.

Гальтону опять понадобилось некоторое время, чтобы переварить эту новость. Собственно, две новости. Оказывается, задиристая статья имела научную ценность? Оказывается, приглашение на работу поступило от самого Джей-Пи? Вот это да!

«Почему же вы соизволили пригласить меня для разговора только сейчас?» — хотел спросить Норд, но проглотил этот не вполне приличный вопрос и вместо него задал другой, приличный:

— Разве наш институт занимается темой наследственной гениальности?

То есть само по себе это было бы неудивительно. В Ротвеллеровском институте имелось бог весть сколько подразделений, филиалов и исследовательских центров, в том числе строго засекреченных. Но, если Норда пригласили на работу из-за статьи о гениальности, то почему он все эти годы занимался совсем другим?

— Нет, я не финансирую исследований в этой области, — строго сказал Джей-Пи. — Во-первых, они глубоко аморальны, ибо неминуемо ведут к разделению людей на категории различной ценности. Вы тогда совершенно справедливо, хоть и чересчур пылко, обрушились на вашего тезку за его теорию. Ее прямое следствие — нынешнее повсеместное увлечение евгеникой. Известно ли вам, что в некоторых штатах уже вовсю применяется насильственная стерилизация людей, которые по мнению медицинских комиссий не должны иметь потомства? Кто это решает? Господь Бог? Нет, это решает ограниченный и тупой чиновник, которому кажется, что он выпалывает сорняки с грядки под названием «человечество». Погодите — не за горами время, когда в цивилизованных странах начнут выводить особо ценные подвиды homo sapiens, как разводят племенной скот!

— Да, я читал, что такого рода идеи обсуждаются германскими генетиками.

— Гениальность по принципу естественного отбора — это мерзость!

Восковые ноздри Ротвеллера сердито раздувались, глаза метали молнии. Выходит, долгожитель не утратил способности к сильным чувствам. Гальтон преисполнился к старцу еще большим почтением.

— Вы сказали «во-первых», — осторожно напомнил он.

— А во-вторых, эта тема не интересует меня и в научном плане. На нынешнем этапе она бесперспективна, — отрезал Джей-Пи, уже совершенно успокоившись. Должно быть, огня, еще сохраняющегося в этом старом сердце, на долгий взрыв эмоций не хватало.

После такого заявления Норд просто растерялся. Если мистер Ротвеллер считает разработку этой темы во-первых безнравственной, а во-вторых научно бесперспективной, тогда… Тогда вообще ни черта не понятно.

Гальтон смотрел на магната, ожидая пояснений. Однако Джей-Пи заговорил совсем об ином.

— Вы следите за тем, что творится в мировой экономике? Нет? А напрасно. Наша страна, а вместе с нею все так называемые передовые страны переживают тяжелейший кризис.

— Ну, это я знаю, — рискнул вставить Норд. — Газеты я все-таки читаю. «Черный вторник» на бирже и всё такое…

— Ничего вы не знаете! Сидите и слушайте! — прикрикнул на него богатейший предприниматель планеты. — Мы на пороге пропасти. Мои эксперты — а это лучшие в мире специалисты — подготовили закрытый доклад. Прогнозы чудовищные! В течение ближайших трех лет индекс Доу-Джонса снизится на 90 %. В США закроется не менее 9 тысяч банков. Обанкротится две трети всех предприятий. Объем производства скатится на уровень 1910 года. А в разоренной войной Европе дела обстоят еще хуже.

Хоть Гальтон и мало что смыслил в экономике (не его специальность), но цифры его ошеломили.

— Всё так плохо?

— Хуже, чем плохо. Если бы кризис и депрессия распространились на весь мир целиком, это было бы полбеды. Но есть зона, которая не только обладает иммунитетом против этой болезни, но еще и развивается невиданными темпами. Это Советский Союз. Вы слышали об их Пятилетнем плане? Ну разумеется, нет. А между тем это совершенно исключительная затея. К 1933 году в отсталой, разрушенной стране введут в действие полторы тысячи новых заводов, пустят в разработку гигантские топливные бассейны, проведут тысячи километров железных и шоссейных дорог. Планируется увеличение национального дохода и объема производства на сто процентов!

— Такого не бывает. Это прожектерство, — снисходительно заметил Гальтон.

— Первые два года пятилетки уже выполнены. Годовой темп прироста промышленной продукции превысил 20 %. А это значит, что Pyatiletka (так они называют свой дерзкий план) почти наверняка будет осуществлена досрочно.

К чему клонит старик и зачем рассказывает всё это малозначительному сотруднику, было совершенно непонятно. А беседа вдруг взяла и нарисовала новый зигзаг.

— Большевики не просто строят индустриальную державу. Они строят новый мир и новое общество, подобное безукоризненно функционирующему муравейнику.