История одного предательства, одной страсти и трех смертей - Метин Ардити

Метин Ардити

История одного предательства, одной страсти и трех смертей

Давиду Парианосу

Вы должны быть изгнаны из стран ваших отцов и предков. Вы должны любить страну ваших детей: пусть эта любовь станет вашей новой доблестью, вашим открытием в самом далеком океане! Эту страну приказываю я вашему парусу искать снова и снова.

ОСТРОВ СПЕТСЕС

1

Суббота, второе февраля 1952 года

Спирос Луганис и его брат Никос умерли в одно и то же мгновение — обоим оторвало головы взрывом динамитной шашки. Несчастье произошло, когда те рыбачили в море неподалеку от живописных берегов острова Святого Янниса, как раз в том месте, где морские окуни и дорады набирают от восьми до десяти килограммов живого веса.

Рыба водилась на глубине, поэтому братья, ловившие ее так же истово, как делали все, за что ни брались, изготовили очень мощный взрывной заряд. По мнению полиции, он мог весить около трех или четырех килограммов, может быть, даже пять.

Использование динамита само по себе дело рискованное. Из-за этих шашек многие рыбаки с греческого острова Спетсес остались кто без рук, кто без глаз, а некоторые просто лишились пальцев. Однако двое убитых да еще одновременно — такое случилось впервые.

Во время взрыва Маленький Адонис, тот самый, что всегда держит голову немного набок, словно извиняясь, рыбачил со спиннингом в ста метрах от «Двух братьев», так называлась лодка Луганисов.

— Они спорили о том, какой длины должен быть шнур, — рассказывал он впоследствии и в отделении полиции, и в кофейне Стамбулидиса, и вообще на каждом углу.

Короче, говорил всем, кому не лень было его слушать. Маленький Адонис не сомневался, что решающий голос в дискуссии принадлежал Спиросу, старшему и самому сильному из двух братьев, холерику, легко впадавшему в гнев и раздражение.

Маленький Адонис привирал: в момент, предшествующий взрыву, он одновременно вел лодку на малой скорости, держал курс и следил за спиннингом. А ведь всем известно, что он не тот человек, которому по силам делать сразу четыре дела. Да и как можно расслышать слова, произнесенные в ста метрах от лодки? К счастью для него, весь остров пребывал в таком возбуждении, что никому и в голову не пришло сомневаться в его правдивости.

Адонису показалось, будто мощная ударная волна, поднятая взрывом, залепила ему невероятной силы пощечину. Его бросило в дрожь.

— Им конец, им конец, — повторял он машинально.

И долго-долго, не меньше пяти минут, стоял ошеломленный Адонис в лодке спиной к «Двум братьям», не решаясь оглянуться. Потом, все еще не оборачиваясь, окинул взглядом горизонт. Вокруг не было никого, кто бы мог помочь отбуксировать поврежденную лодку к Старому Порту. Тогда он взялся за весла и направился к «Двум братьям». Он греб спиной к поврежденному судну. Ему даже в голову не пришло спустить парус. И только когда его лодка ударилась носом в чужой борт, он вынужден был повернуть голову, однако сделал это неохотно, медленно, зажмурив глаза. Потом сквозь прищуренные веки разглядел силуэт судна и только после этого, словно торопясь скорее покончить с неприятным делом, широко открыл глаза: дно лодки было буквально устлано кусками плоти и обломками костей. В метре от кормы он заметил голову одного из братьев и отпрянул так резко, что вынужден был вцепиться в штурвал, чтобы не упасть.

Ему страшно захотелось скрыться с места происшествия, но все знали, что он изо дня в день рыбачит в море у берегов Святого Янниса. Час назад Динос, трактирщик, один из немногих на острове, кто относится к Маленькому Адонису доброжелательно, сказал ему:

— Бьюсь об заклад, ты принесешь мне сегодня вечером чудесную дораду!

Адонис подумал, что если он сейчас уплывет, Динос уж точно не будет помалкивать об этой встрече. И весь остров начнет повторять:

— Этот слабак улепетывал после взрыва как заяц…

Он живо представил себе, как будут смеяться над ним у Стамбулидиса… Долго стоял Адонис в лодке, не шевелясь, повернувшись спиной к «Двум братьям». Потом пересилил себя, спустил свой парус и, глядя в сторону, накрыл им, как сумел, то, что осталось от братьев. После чего взял их лодку на буксир и с ноющим сердцем потащил за собой к Старому Порту.

Он уже приближался к пирсу, как вдруг его, словно молния, пронзила радостная мысль: из этой драмы можно извлечь для себя выгоду! Ведь он — единственный свидетель трагедии, какой еще не бывало на Спетсесе. О ней заговорит весь остров! Все будут слушать только его, Адониса, да-да, приползут на коленях и начнут умолять рассказать, как было на самом деле. А ведь, как правило, завсегдатаи кофейни Стамбулидиса перебивают его, не дослушав до конца. А если и позволяют ему договорить, то только для того, чтобы поиздеваться, повторяя вновь И ВНОВЬ:

— Ну, Маленький Адонис, да ты у нас просто Эйнштейн! — Эту фамилию они произносят как Айстай.

В такие моменты он ненавидел их всех глубоко, искренне, всеми фибрами души. Ему очень, очень хотелось, чтобы его уважали, слушали, чтобы с ним считались… Так ведь нет, для всего острова он в свои тридцать восемь лет все еще остается Маленьким Адонисом, который держит голову чуть-чуть набок, живет с матерью-портнихой, госпожой Маритцей, и не может заработать себе на кусок хлеба.

Как будто это так просто! Конечно, иногда ему удается поймать рыбу то тут, то там. Но ведь на Спетсесе все его жители время от времени ловят рыбу то тут, то там, где подвернется. Только вот почему когда он, Адонис, предлагает кому-то перевезти что-нибудь на своей тележке, люди соглашаются с таким видом, словно ему делают одолжение:

— Ты едешь в сторону Кунупитцы? Постой-ка, я тебе на тележку этот мешок положу, оставь перед дверью Панайотиса.

И так далее, и в том же роде. Но теперь все должно измениться! К нему начнут относиться с уважением! Эта мысль вызвала у Адониса нечто вроде вспышки озарения. «Про шнур, вот про что я смогу рассказать, — подумал он, — они глушили рыбу динамитом и ошиблись, не рассчитали длину шнура…»

Идея стать героем происшествия очень ему понравилась, тем более что довольно быстро он сам уверовал, что это правда. Действительно, спор между братьями мог начаться по поводу глубины, на которой следовало произвести взрыв с таким расчетом, чтобы накрыть косяк морских окуней. И спор этот, вне всяких сомнений, мог закончиться страшным и глупым несчастным случаем.

Однако на самом деле трагедия на «Двух братьях» имела совсем другой характер — Маленький Адонис стал свидетелем убийства и самоубийства!

Спирос и Никос Луганисы приехали на Спетсес двадцать два года тому назад с Калимноса, острова в Додеканесе,[1] чьи обитатели надрывают себе легкие, доставая губки с тридцатиметровой глубины.

Ловля губок — работа каторжная, к тому же едва позволяет сводить концы с концами. Братья стали искать другую работу. Сначала они попытали счастья на Сиросе, где двоюродный брат их матери, Яннис, работал слесарем на стройках острова. Он-то и убедил их покинуть Калимнос. Ноябрьским утром тысяча девятьсот тридцатого года братья уехали оттуда, имея на руках билет на проезд и двадцать четыре драхмы наличными, которые Спирос удачно разместил на дне самого глубокого кармана. Все остальное имущество они носили на себе: полотняные штаны, ситцевые рубашки и шерстяные фуфайки. У обоих не было ни ботинок, ни белья.

Одиннадцать дней они пытались бросить якорь на Сиросе — без малейшего успеха. Это понятно — братья умели только плотничать, а на стройках Сироса требовались жестянщики. Через одну контору им посчастливилось временно устроиться на лесопилку, туда как раз поступила большая партия бревен. Отработав два дня, они получили что причитается и устроили себе пир: на каждого пришлось по паре луковиц и полкило оливок! Зато появились деньги на дорогу до Пирея, где им сообщили, что все рабочие места с боем заняты греческими беженцами, выгнанными турками из Малой Азии.

После трех недель скитаний и постоянных отказов братья отправились из Пирея на Гидру, остров у восточного побережья Пелопоннеса. Спроси у них, кто это посоветовал, они наверняка затруднились бы ответить, однако, по слухам, в тамошних доках требовались рабочие руки. Им удалось прокатиться зайцами на барже, перевозившей песок. К счастью, их обнаружили только по прибытии. Капитан хотел было вызвать полицию, однако потом сжалился и отпустил с богом, заставив каждого заплатить по две драхмы за проезд.

Очень скоро стало ясно, что на Гидре у братьев шансов не больше, чем в Пирее. Кто-то предложил им отправиться на Спетсес, соседний остров, населенный выходцами из Албании. В двенадцатом веке их предки укрылись здесь от насильственной исламизации, проводимой османами. Вот почему нынешние обитатели Спетсеса сохранили по отношению к туркам все тот же дух непримиримой враждебности. Они гордятся тем, что в свое время их остров стал центром борьбы за свободу Эллады и большая часть греческого флота была построена именно на его берегах. С тех пор Спетсес славится своим судостроением.