Бегство от одиночества - Евгений Панов

Евгений Панов

Бегство от одиночества

Индивидуальное и коллективное в природе и в человеческом обществе

Автор глубоко признателен члену-корреспонденту РАН Ю. И. Чернову за моральную поддержку на всех этапах создания этой, книги. Он благодарен Г. П. Турчиной за широкие возможности, предоставленные издательством «Лазурь». Много ценных советов было получено от доктора биологических наук Л. Л. Захарова при написании главы о социальных насекомых и от доктора социологических наук профессора А. Б. Гофмана при работе над разделом, посвященным социальному поведению человека.

Введение

Существовать полнее — это все больше объединяться. С самого начала клеточная туманность, несмотря на свое внутреннее множество, необходимо представляла своего рода рассеянный суперорганизм.

«Как страшно жизни сей оковы нам в одиночестве влачить…». Наверное, мало кто из нас решится оспаривать эти слова великого русского поэта. И в самом деле, одиночество — состояние противоестественное для большинства психически уравновешенных людей. Не столь, может быть, широко известно, что стремление к обществу себе подобных — это общая черта, объединяющая, по сути дела, всех обитателей нашей планеты. И хотя зоологи подчас подразделяют животных на «одиночных» и «социальных», речь здесь может идти, скорее, лишь о той мере, в какой особи того или другого вида привержены коллективному образу жизни.

Вероятно, не будет ошибкой сказать, что потребность живых существ, способных к самопроизвольному движению (будь то одноклеточные микроорганизмы или высшие животные), поддерживать контакт с другими представителями своего вида есть лишь частное проявления фундаментального закона органической жизни. Суть этого закона в том, что живые структуры всегда, когда есть возможность, образуют коалиции. При этом участники содружества оказываются способными решать задачи, непосильные для каждого из них в отдельности. Сфера действия этого принципа охватывает все этажи органического мира — от взаимодействия слагающих организм клеток до социальных взаимоотношений в популяциях всех населяющих нашу планету живых существ, включая и Человека Разумного.

В основе стремления биологических тел кооперироваться с себе подобными лежат самые разные механизмы — от физико-химических до психологических. Но коль скоро результат кооперации зачастую важнее, чем вызывающие ее причины, для некоторых целей полезно объединять все эти явления под одним общим наименованием: «Сродство частей к целому». А польза от этого в том, что мы приучаемся видеть общие по сути закономерности в явлениях, казалось бы, совершенно разнородных. Если, к примеру, задать вопрос, есть ли что-нибудь общее в поведении клеток, слагающих целостный организм, и самих этих организмов, ответ скорее всего, будет отрицательным. Но наше мнение может измениться после того, как мы внимательнее присмотримся к тому, как же в действительности ведут себя клетки.

Оказалось, что в процессе становления организма некоторые его ткани образуются путем объединения однотипных клеток, которые первоначально изолированы друг от друга в теле зародыша. Странствующие клетки ведут себя так, словно им известно, куда следует двигаться в соответствии с заранее заданным проектом целостного организма, и группируются лишь с теми клетками, которые абсолютно подобны им, являясь строительными кирпичиками той же самой ткани. Ученые пришли к выводу, что такого рода миграций клеток можно уподобить самопроизвольным перемещениям вполне автономных живых существ (микроорганизмов, одноклеточных и даже некоторых многоклеточных животных) при поисках ими будущих партнеров по кооперации. Способность клеток активно перемещаться и взаимодействовать друг с другом в соответствии с определенными правилами позволяет сегодня ученым говорить о «социальном поведении» клеток.

Вероятно, нечто подобное описанной кооперации однотипных клеток происходило на нашей планете около 4 миллиардов лет тому назад, на пороге становления жизни. Какова бы ни была сущность происходивших в то время процессов, их необходимой составной частью стала самосборка молекул белка из первичных «кирпичиков» живого, так называемых аминокислот, которые самопроизвольно возникали в первичном океане из атомов углерода, азота, водорода и кислорода. Воссоздавая в биохимических лабораториях условия, существовавшие на Земле в те незапамятные времена, ученые получили в пробирках короткие «цепочки» так называемых биополимеров, внутри которых порядок объединения аминокислот отдаленно напоминал способ их упаковки в белках ныне живущих организмов.

На этом основании было высказано предположение, что молекулы аминокислот уже на стадии преджизни были способны распознавать «подходящих» и «неподходящих» партнеров и «принимать решения», перспективность которых оказалась более чем оправданной в ходе всей дальнейшей эволюции живой материи. Другой процесс, без которого жизнь оказалась бы невозможной, должен был включать в себя объединение белков с носителями генетической информации — молекулами нуклеиновых кислот (ДНК и РНК). Некоторые ученые считают, что первичные, примитивнейшие по своей структуре молекулы РНК («РНК-овые частицы») могли интегрироваться с белковыми «микросферами», внедряясь в них наподобие того, как сегодня вирусы[1] агрессивно внедряются в живую клетку, переключая ее потенции на массовое производство новых вирусных частиц. Иными словами, есть все основания предполагать, что при становлении первичных органических структур происходила «самосборка» сложных конструкций из готовых блоков, так что антагонистические отношения между этими исходными компонентами преобразовывались в отношения сотрудничества.

Результаты всех этих событий физико-химической природы оказались по странному стечению обстоятельств исходным пунктом бесконечного числа взаимосвязанных, прогрессирующих процессов самоорганизации, которые воплотились в конечном итоге в поистине фантастическое многообразие форм органической жизни. Одним из самых невероятных событий на этом пути, охватившем сотни миллионов лет эволюции, явилось возникновение психики, а затем и самопознающей материи, оказавшейся в конечном итоге в роли творца человеческой культуры и цивилизации.

Итак, бессознательной кооперации элементарных биохимических структур мы обязаны первыми проблесками жизни на Земле. Прошли миллиарды лет, и на нашей планете появились фантастические по своей структурной сложности «сверхорганизмы» — гигантские общины термитов и муравьев, объединяющие в своем составе сотни тысяч и миллионы особей, попросту не способных существовать поодиночке. В другом, более молодом подразделении животного царства, среди позвоночных небольшие, величиной с белку, зверьки тупайи положили начало отряду приматов. Сформировавшийся в его недрах Человек Разумный построил города-супергиганты, кипение жизни в которых неоднократно рождало в воображении очевидцев метафору «человеческого муравейника». Однако в сознании мыслителей-оптимистов возобладал иной, гораздо более возвышенный образ сущности людского бытия: единый планетарный суперорганизм под названием Человечество, сплоченный не знающими преград Мыслью и Знанием и преобразующий планету и самое себя в границах рукотворно созданной Сферы Разума, или Ноосферы.

«Не спорю, что в общей схеме ход событий мог быть примерно таким, — скажет в этом месте читатель-скептик. — И все же стоит ли объединять под общей „шапкой“ столь принципиально разные явления, как кооперация клеток и формирование устойчивых группировок животных, таких, к примеру, как общины термитов, пчел, или муравьев? А уж общество людей здесь, я думаю, и вообще ни при чем». Вероятно, мой оппонент был бы прав, если бы речь шла не более как о стремлении и о способности однотипных элементов — будь то клетки, пчелы или человеческие существа — объединяться друг с другом. Однако суть дела в ином. Оказывается, в результате такого объединения в каждом отдельном случае конструируются сложнейшие структурные ансамбли с собственными неповторимыми свойствами. А это значит, что перед нами не просто механическое слияние элементов в составе некоего аморфного множества, но сложнейший процесс самоорганизации, приводящий к формированию структур с жизненным потенциалом, намного превосходящим скромные возможности каждого исходного элемента.

Один из самых наглядных примеров сказанного дает нам опыт с тотальным разрушением тела губки — примитивного сидячего многоклеточного животного. Как вы думаете, что будет, если протереть губку через мелкое сито и полученную аморфную массу поместить в сосуд с водой? Результат оказывается самым неожиданным, он может быть уподоблен разве что возрождению из пепла сказочной птицы феникс. И в самом деле, те клетки губки, которые остались живыми, начинают сближаться друг с другом и объединяются в сферические комочки. Затем самые мелкие и чересчур крупные агрегаты клеток отмирают, а из комочков средней величины (диаметром порядка 1–1,5 мм) развиваются миниатюрные юные губки, полностью повторяющие строение той, что была уничтожена в начале эксперимента. Подобно своей предшественнице новоявленные создания способны выполнять множество непростых жизненных операций, таких, как дыхание кислородом, распознавание и сортировка съедобных и несъедобных пищевых частиц, половое размножение и многое-многое другое. Чтобы губка смогла успешно решать все эти задачи, клетки разного строения и разного назначения должны в процессе столь изощренной «самосборки» занять именно те места и установить друг с другом именно такие связи, которые предначертаны генетическим проектом строения тела животного.