Саломея - Оскар Уайльд

Оскар Уайльд

Саломея

Драма в одном действии

Посвящается моему другу Пьеру Луи[1]

Действующие лица

Ирод Антипа, тетрарх[2] Иудеи.

Иоканаан[3], пророк.

Молодой сириец, начальник стражи.

Тигеллин, молодой римлянин.

Каппадокиец[4].

Нубиец.

Первый солдат.

Второй солдат.

Паж Иродиады.

Евреи, назареяне[5] и прочие.

Раб.

Нааман, палач.

Иродиада, жена тетрарха.

Саломея[6], дочь Иродиады.

Рабыни Саломеи.

Место действия — обширная терраса во дворце Ирода, расположенная несколько выше пиршественного зала. Солдаты стоят, облокотившись на балюстраду балкона. Направо огромная лестница. Налево, в глубине, старый колодец со стенками из позеленевшей бронзы. Светит луна.

Молодой сириец. Как прекрасна сегодня царевна Саломея!

Паж Иродиады. Посмотри на луну. До чего луна кажется странной. Она похожа на женщину, встающую из могилы. Она похожа на мертвую женщину. Может показаться, что она сама выискивает мертвых.

Молодой сириец. У нее странный вид. Она подобна маленькой царевне, на которой желтое покрывало и ноги которой из серебра. Она подобна царевне, у которой две маленькие белые голубки вместо ног. Кажется, будто она танцует.

Паж Иродиады. Она словно мертвая женщина. Она движется так медленно.

Шум в пиршественном зале.

Первый солдат. Что за шум! Что за дикие звери там воют!

Второй солдат. Это евреи. Они всегда так. Они спорят о своей вере.

Первый солдат. Почему они спорят о своей вере?

Второй солдат. Не могу сказать. Они всегда это делают. Фарисеи, например, утверждают, что ангелы есть, а саддукеи[7] заявляют, что ангелов не существует.

Первый солдат. Я нахожу нелепым спорить о таких вещах.

Молодой сириец. Как прекрасна сегодня царевна Саломея!

Паж Иродиады. Ты на нее постоянно смотришь. Ты смотришь на нее слишком много. Так смотреть на людей опасно. Может случиться что-то ужасное.

Молодой сириец. Она очень красива сегодня.

Первый солдат. Какой мрачный у тетрарха вид.

Второй солдат. Да, у него мрачный вид.

Первый солдат. Он на что-то смотрит.

Второй солдат. Он на кого-то смотрит.

Первый солдат. И на кого же он смотрит?

Второй солдат. Этого я не могу сказать.

Молодой сириец. Как царевна бледна! Я никогда не видел, чтобы она была так бледна. Она похожа на отражение белой розы в серебряном зеркале.

Паж Иродиады. Не надо смотреть на нее. Ты слишком много на нее смотришь.

Первый солдат. Иродиада наполняет кубок тетрарха.

Каппадокиец. Так это и есть царица Иродиада — та, что в черной митре, усеянной жемчугами; та, чьи волосы присыпаны голубой пудрой?

Первый солдат. Да, это Иродиада. Супруга тетрарха.

Второй солдат. Тетрарх очень любит вино. У него вино трех сортов. Одно привезено с острова Самофракия, оно пурпурное, как мантия цезаря.

Каппадокиец. Я никогда не видел цезаря.

Второй солдат. Другое — с острова Кипра, оно желтое, как золото.

Каппадокиец. Я люблю золото.

Второй солдат. А третье вино — с острова Сицилия. Это вино красное, как кровь.

Нубиец. Боги моей страны очень любят кровь. Два раза в год мы приносим им в жертву юношей и девушек — пятьдесят юношей и сто девушек. Но, видно, им мало, потому что они очень сурово обходятся с нами.

Каппадокиец. В моей стране богов больше нет, их выгнали римляне. Некоторые говорят, что они прячутся в горах, но я этому не верю. Целых три ночи провел я в горах, разыскивая их без устали. И не нашел их. Наконец я стал звать их по именам, но они не пришли на зов. Я думаю, все они мертвы.

Первый солдат. Евреи молятся богу, которого невозможно увидеть.

Каппадокиец. Этого я понять не могу.

Первый солдат. Можно сказать, они верят только в то, что невозможно увидеть.

Каппадокиец. Мне это кажется совершенно нелепым.

Голос Иоканаана. После меня придет другой, кто сильнее меня. Я недостоин даже развязывать ремни его сандалий[8]. И когда он придет, возликует пустыня. Она расцветет, как лилея. Глаза незрячих узрят свет дневной, а уши глухих отверзнутся. Новорожденный возложит длань свою на логовище драконов и поведет львов за собой, держа их за гриву.

Второй солдат. Заставь его замолчать. Он сам не ведает, что говорит.

Первый солдат. Нет, нет, это святой человек. К тому же очень кроткий. Каждый раз, когда я приношу ему поесть, он непременно благодарит меня.

Каппадокиец. Кто он такой?

Первый солдат. Он пророк.

Каппадокиец. Как его звать?

Первый солдат. Иоканаан.

Каппадокиец. Откуда он?

Первый солдат. Из пустыни, где он питался акридами[9] и диким медом. Одежда на нем была из верблюжьего волоса, а вокруг чресел — кожаный пояс. На него было просто ужасно смотреть. За ним следовала огромная толпа. У него даже были ученики.

Каппадокиец. О чем это он говорит?

Первый солдат. Нам трудно сказать. Иногда он говорит ужасные вещи, но понять, что он хочет сказать, невозможно.

Каппадокиец. Его можно увидеть?

Первый солдат. Нет. Тетрарх никому этого не позволяет.

Молодой сириец. Царевна прикрыла лицо веером. Ее маленькие белые руки порхают, словно голуби, летящие к своей голубятне. Они похожи на белых бабочек. Они совсем как белые бабочки.

Паж Иродиады. Но что тебе до этого? Зачем ты на нее смотришь? Не надо так смотреть на нее. Может случиться что-то ужасное.

Каппадокиец (указывая на колодец). Какая странная тюрьма!

Второй солдат. Это заброшенный колодец.

Каппадокиец. Заброшенный колодец! Сидеть там, должно быть, очень вредно для здоровья.

Второй солдат. Вовсе нет. Например, брат тетрарха — его старший брат и первый муж царицы Иродиады — был заключен туда на целых двенадцать лет. И не умер. Под конец этих двенадцати лет его пришлось задушить.

Каппадокиец. Задушить? Кто же осмелился это сделать?

Второй солдат (указывает на палача, огромного негра). Вон тот, Нааман.

Каппадокиец. И он не побоялся?

Второй солдат. Конечно, нет! Тетрарх послал ему перстень.

Каппадокиец. Какой перстень?

Второй солдат. Перстень смерти. Потому он и не побоялся.

Каппадокиец. И все же как это ужасно — задушить царя.

Первый солдат. Но почему? У царей такая же шея, как и у других людей.

Каппадокиец. Мне кажется, это ужасно.

Молодой сириец. Царевна встает! Она выходит из-за стола! У нее очень встревоженный вид. О, она направляется сюда. Да, она идет к нам. Как она бледна! Я никогда не видел, чтобы она была так бледна.

Паж Иродиады. Не смотри на нее. Умоляю тебя, не смотри на нее.

Молодой сириец. Она как голубка, сбившаяся с пути… Она как нарцисс, колеблемый ветром… Она подобна серебряному цветку.

Входит Саломея.

Саломея. Я не останусь там. Я не могу оставаться там. Отчего это тетрарх неотрывно смотрит на меня из-под дрожащих век своими маленькими кротовыми глазами? Странно, что муж моей матери так на меня смотрит. Я не знаю, что это значит… Впрочем, нет, знаю.

Молодой сириец. Ты покинула пир, царевна?

Саломея. Какой здесь чудесный, свежий воздух! Как здесь хорошо дышится! А там, внутри, — там евреи из Иерусалима, которые рвут друг друга на части, споря о своих глупых обрядах, и варвары, которые пьют не переставая и проливают на пол вино, и греки из Смирны[10] с накрашенными глазами, нарумяненными щеками и с завитыми в колечки волосами, и египтяне, молчаливые, хитрые, с длинными ногтями, зелеными, как нефрит, и в коричневых плащах, и римляне, грубые, недалекие, сквернословящие. Ах, как я ненавижу римлян! Они неотесанны и вульгарны, а корчат из себя благородных господ.